главного заказчика готового платья для мужчин, когда они договаривались о совместном обеде.
Уэйн Кингсфорд был отцом двух маленьких детей, жена была беременна. Его беседа с Шенной не оставляла сомнений: обед будет с продолжением. По возникающим паузам Мирей поняла, что их отношения не ограничивались только разговорами.
Она продолжала молча работать, моля Бога о том, чтобы Шенна ушла, не обнаружив ее присутствия. В конце концов это не ее забота, чем занимается Шенна Мальгрю.
«Кто я такая, чтобы быть им судьей?» — подумала Миррей, пожав плечами. Конечно, им будет весьма неприятно узнать, что она слышала их разговор…
Словно нарочно, в тот день Шенна оставила свой плащ на вешалке в отделе… Мирей никогда не забудет выражения ее лица, когда она проходила мимо комнатки Мирей и увидела ее.
— Что вы здесь делаете? Мы закрылись пятнадцать минут назад.
— Заканчиваю работу, мисс Мальгрю. Я не люблю останавливаться на середине, когда подрубаю платье, — стежок будет отличаться. Джо Нестор обычно открывает дверь и выпускает меня, когда я задерживаюсь. — Она старалась справиться с волнением, говорить ровным голосом, не поднимая глаз, но нутром чувствовала гневный сверлящий взгляд Шенны.
— Я никогда не подозревала, что у нас такие старательные сотрудники, — отчеканила Шенна. — На ее верхней губе выступили мелкие бисеринки пота. — Впредь, Мирей, будь добра ставить меня в известность, если ты снова не успеешь сделать работу за отведенное время.
— Она схватила свой плащ и удалилась. Но с тех пор Мирей постоянно ощущала ее враждебность. Она понимала, что Шенна думает, будто Мирей будет разносить сплетни по всем отделам. Мирей же не сказала об этом никому. Она была гордой женщиной, не любила, когда вторгаются в ее душу и не пыталась вторгаться в души других.
— Эта сучка все время ждала предлога, чтобы отделаться от тебя, — сочувственно сказала Керри, сжимая желтую карточку в руке. — Она многие месяцы придиралась к тебе, не могу понять почему. Ты бы знала, как она выходила из себя, когда Моника заболела и ты не вышла на работу.
Мирей устало опустилась на складной стул.
— Я знала, что это разозлит ее, но у дочки был сильный жар… Доктор сказал, что дети в старшем возрасте тяжелее переносят ветряную оспу, чем маленькие. У нее сыпь была с головы до пят… Ну как я могла ее оставить? — прошептала она.
Керри не успела ответить. — К ним ворвалась Шенна.
— Мирей, убирайся отсюда! Немедленно! Керри, почему ты не ищешь платья? Кто-нибудь, кроме меня, здесь что-нибудь делает?
Керри увидела, как побледнело лицо Мирей.
— Мисс Мальгрю, — в отчаянии заговорила Керри, — здесь произошла ошибка. Мирей не было на работе в тот день, когда миссис Эмерсон принесла эти платья… Именно в тот день у нее дочка заболела ветрянкой. Я думаю…
— Я плачу тебе не за то, что ты думаешь. Иди и немедленно найди платья, если ты не хочешь оказаться в очереди безработных вслед за своей подружкой.
Мирей положила ладонь на руку Керри.
— Иди, — сказала она твердо, глядя в лицо подруги большими, печальными глазами.
Когда Керри удалилась, Мирей встала.
— Пожалуйста, поймите, мисс Мальгрю, — произнесла Мирей, смиряя свою гордость при мысли о Монике, о необходимости платить за квартиру и о счете доктору, который она еще не оплатила, — мне сейчас никак нельзя терять работу. — Она подкрепила просьбу типичным французским жестом. — Поверьте, меня не было на работе, когда поступил заказ на эти платья… Я впервые слышу о них. И вам известно, что на мою работу никогда не было жалоб… А многие постоянные клиенты специально просят, чтобы я выполняла их заказы.
— Больше они не будут просить об этом, — холодно ответила Шенна. — Она круто повернулась. — Получите расчет в конце недели. — И ушла, стуча каблуками по плиткам пола, обдав запахом дорогих резких духов.
Из стереомагнитофона доносился томный голос Элтона Джона, когда через некоторое время Мирей вошла в свою маленькую квартирку. Она заблаговременно осушила слезы. Перед Моникой она не должна плакать.
Окна были открыты, но ветерок едва шевелил шторы и почти не проникал в тесное помещение, которое Мирей изо всех сил старалась сделать уютным. Недавно она сшила новый чехол из ситца для старенького потертого дивана, купленного некогда по случаю. Белое макраме, украшенное розовыми и желтыми бусами, которое Моника подарила ей на Рождество, висело рядом со шкафом бледно-желтого цвета. На его полках стояло несколько дорогих книг, множество цветов в горшках и свечи. И хотя в моде были спокойные темные тона, Мирей и Моника окрасили холодильник и плиту в белый цвет, нанесли сверху легкие пастельные узоры, что зрительно увеличивало их размеры. Кроме гостиной и кухни, у них была общая маленькая спальня, которая благодаря их стараниям, подушечкам, зеркалам и пушистому светлому коврику на сияющем чистотой полу выглядела очень уютной.
Моника сидела в кухне за деревянным столом, корпя над учебником по алгебре. Она спешила наверстать упущенное за неделю болезни и настолько погрузилась в формулы, что не слышала, как мать ключом открыла дверь. Мирей некоторое время молча смотрела на сосредоточенное лицо дочери, с гордостью отметив, что Моника очень красива. Даже еще не вполне сошедшие следы только что перенесенной ветрянки на ее лице и шее не портили исходящего от нее очарования. Нельзя было не залюбоваться экзотическим разрезом ее глаз или тонким оригинальным профилем. Черные густые волосы отчасти скрывали черты лица четырнадцатилетней девочки-подростка, которая на глазах, превращалась в роскошную женщину.
Мирей вздохнула и посмотрела на сияющую чистотой кухню. Моника неукоснительно следила за тем, чтобы посуда была вымыта и вытерта до ухода в школу. Когда Мирей возвращалась вечером после работы домой, она неизменно видела чистый пол, блестящую раковину, свежее сухое посудное полотенце. Моника, видимо, сегодня уже успела отнести белье в прачечную, потому что корзины, которую Мирей оставила утром в углу гостиной, не было видно.
«Замечательная у меня дочь», — подумала Мирей, чувствуя, как любовь к Монике переполняет ее грудь. — Как жестоко будет с моей стороны расстроить ее!»
Услышав невольный вздох Мирей, Моника резко подняла голову.
— Maman, почему ты пришла так рано? Ты не заболела ли? — Она шумно отодвинула стул и бросилась к ней со всей непринужденностью подростка.
Мирей смогла лишь отрицательно покачать головой, говорить она была не в состоянии. Она опустилась на диван и сбросила туфли, пытаясь взять себя в руки. Она боялась напугать Монику.
— Maman! — В голосе Моники прозвучала тревога. Она заметила неестественную бледность в лице матери. В ее обычно живых глазах, казалось; потух огонь. — Что случилось?
— Пожалуйста, родная, выключи музыку. Я хочу поговорить с тобой…
Спустя час Моника стояла перед величественным зданием Ронуит Теллер. Она обязана сделать это. Она не может смириться с тем, чтобы мать потеряла работу, тем более сегодня, в день своего рождения. Она не боится Шенны Мальгрю или кого бы то ни было, внушала она себе, отводя волосы за уши. Универмаг был для нее родимым домом. Они с Мирей приходили сюда по крайней мере раз в месяц в субботу полюбоваться элегантной одеждой, выставленными под стеклом украшениями, модельной обувью и кожаными сумочками, понаслаждаться запахом духов и косметики. Они медленно проходили по всем отделам, внимательно разглядывая товары, выставленные для продажи.
Мирей изучала фасоны, приглянувшиеся Монике, и затем дома терпеливо показывала ей, как сшить такое же платье из подобной ткани, которую можно купить в другом месте по более низкой цене. Благодаря матери Моника приобрела вкус к элегантной одежде и имела возможность прикасаться к модным платьям и костюмам, когда мать приносила их домой, чтобы поработать над срочным заказом ночью.
Однако сегодня, войдя в этот сверкающий рай, Моника не испытала обычной эйфории. Взявшись за латунную ручку, она увидела свое отображение в застекленной двери — худую, длинноногую девчонку в красном мини-платье. Она тяжело вздохнула, вспомнив, как в эту минуту мама мерит комнату шагами, и толкнула массивную дверь.
«Ты должна это сделать, — сказала она себе, проходя мимо сверкающих витрин и прилавков к эскалатору. — Ты должна объяснить мисс Мальгрю, что мама не виновата».
Моника никогда раньше не видела Шенну Мальгрю, но как-то случайно она подслушала жалобы маминой подруги Деллы на ее бесконечные придирки и грубость. Что касается мамы, то она никогда не жаловалась. Моника понимала, что мать просто оберегала ее. Им уже немало пришлось пережить. Непросто было оплачивать ежемесячные счета за жилье, не говоря уже об уроках игры на фортепиано, которые брала Моника по настоянию мамы.
Моника всячески старалась помочь матери. Она приглядывала за соседскими детьми, выполняла роль посыльного у престарелой миссис Девейн, которой трудно было преодолевать лестницу. Она понимала, что потеря даже недельного жалованья матери чревата серьезными осложнениями. К тому же мама любила свою работу. Она была лучшей белошвейкой фирмы. Клиентам импонировала ее европейская школа, они неизменно отмечали высокое качество ее работы. Гордость не позволяла Мирей Д’Арси представить клиенту плохую работу.
«Возможно, мисс Мальгрю уже жалеет, что уволила маму, — подумала Моника, поднимаясь по эскалатору на второй этаж. Несмотря на свою решимость довести дело до конца, она почувствовала, как вспотели ее ладони, когда взялась за перила. — Вероятно, мисс Мальгрю уже нашла платья, и вопрос закрыт… Все будет хорошо», — сказала себе Моника.
Мирей просила ее не ходить, но Моника настояла на своем.
Разве могла она оставить в беде maman, которая принесла столько жертв ради нее? Она подумала о сюрпризе для мамы — праздничном вечере по случаю дня ее рождения, безнадежно испорченном, если маму не вернут на работу. Этого никак нельзя допустить.
У Мирей Д’Арси была трудная жизнь. Она родилась в маленькой деревеньке во Франции и в раннем детстве осиротела. Много лет она работала в женском монастыре, где шила одежду для священников, вышивала скатерти и мантии, чинила одежду монашек. Моника не могла себе представить более скучного занятия. Мирей удалось вырваться из этой рутины, выйти замуж и стать работницей состоятельного графа и графини де Шевалье. Она была их личной белошвейкой, и ей хорошо платили. Ее мастерство было замечено, и часто по ночам она выполняла сторонние заказы. В течение какого-то времени она была счастлива. Но заветной мечтой Мирей было уехать в Америку и открыть собственное ателье. Она жила очень экономно, копила деньги и через год или два могла отправиться в путешествие. Однако безвременная гибель графа и графини Шевалье в автомобильной катастрофе вынудила ее предпринять этот шаг раньше, чем она планировала.