— Все это мне напоминает пансион. В нем я пробыла целых два года. Вначале мне приходилось нелегко, но со временем я привыкла.
Утомившись таким примитивным способом наводить чистоту, она поспешила нырнуть под простыню. Изабель сократила еще больше время своего туалета.
— Хотя и дырявые простыни, но зато чистые. Вот видишь, здесь совсем не так уж и плохо.
Они лежали лицом друг к другу.
— Ты еще сердишься на меня? — спросила Маривонна.
— Нет. Чтобы не бояться, надо знать врага в лицо. Придвинься-ка поближе.
Она выключила лампу. Крепко прижав к себе Маривонну, она выдвинула вперед коленку.
— Вот теперь мне нисколечки не страшно. Вот теперь я больше не ревную.
Некоторое время спустя они шептались в темноте.
— Если мне все-таки удастся уехать в Прованс вместе с папой, то было бы хорошо, если бы ты присоединилась к нам.
— И ты не будешь дуться?
— Нет. Мне кажется, что все теперь встало на свои места. Это и впрямь будет здорово. Мы отлично проведем время в деревне. Будем играть в белот, пасти овец. И нам не придется больше говорить с теми, кто до сих пор досаждал нам. Например, с Бернаром. Я никогда больше не произнесу его имени. Никогда.
— Не плачь, — утешала ее Маривонна, — умоляю тебя.
Это превратилось у них в какую-то игру. Полночи они поочередно утирали друг другу слезы. К утру девушки были почти без сил.
Они пришли немного раньше назначенного часа. Поль шел вслед за ней по широкому коридору. Вопреки ожиданиям, его ноги не утопали в коврах, а скользили по натертому до блеска паркету.
— Сейчас я покажу тебе мою комнату.
Комната была просторной и светлой. Наибольшее впечатление на Поля произвел высоченный потолок и огромные окна, выходившие в парк. Узкая кровать с медными спинками почему-то была задвинута к окну. Угол комнаты занимала деревянная ротонда с дверью.
— Что это? — спросил Поль.
Она улыбнулась.
— Одна из достопримечательностей нашего старого дома — мой личный клозет.
Придвинутая к окну кровать освободила место для салона из двух небольших диванов и низкого столика. Они сели. Маривонна открыла альбом:
— Вот наши семейные фотографии.
Он рассеянно перелистал страницы:
— Итак, твой отец — адвокат. Как его зовут?
— Пьер Ансело.
— Так значит, твоя фамилия — Ансело?
Они рассмеялись.
— Тебе не нравится?
Он обнял ее за талию:
— У девчонок, с которыми спят, фамилию не спрашивают.
Поль понял, что ему надо перешагнуть через глубокий ров, разделявший его покладистую подружку по имени Маривонна и благовоспитанную девицу, которая носила фамилию Ансело. Он чувствовал себя не в своей тарелке с того момента, когда переступил порог этого чересчур роскошного, на его взгляд, дома. Маривонна была близка ему по духу. Она органично вписывалась в его жизнь. Теперь же он ясно видел, что рубит дерево не по плечу. Вспомнив, что сделал одолжение Маривонне, когда согласился прийти в ее дом, он окончательно смутился.
Закрыв альбом с семейными фотографиями, он перевел разговор на самую волнующую его тему. Он возвращался к ней вновь и вновь вот уже целых четыре дня. Поль хотел узнать об Изабель всю подноготную. Постепенно он вытянул из Маривонны все, что она могла сказать. Она умолчала лишь о Бернаре, поскольку не хотела понапрасну тревожить его. Однако бдительность Поля не так-то просто было усыпить.
— Скажи, а не спала ли она с этим парнем?
— Да нет же. Они дружили. Вот и все.
— Однажды она говорила мне о каком-то Бернаре.
— Тогда речь шла совсем о другом парне.
Сидя в незнакомой комнате в ожидании, когда господин Ансело соблаговолит принять его, он попросил Маривонну повторить все, что говорила Изабель о своем возвращении в Тарде. Он сомневался, чтобы неудачная попытка дочери выбиться в актрисы, смогла бы заставить Соню отказаться от своего решения.
— Я зайду к ней, если надо, — сказала Маривонна. — Возможно, мне удастся убедить ее.
Он чмокнул ее в щеку в знак благодарности:
— А знаешь, мне вовсе не хочется с тобой расставаться!
— Я буду время от времени навещать тебя.
Она бросила взгляд на часы, стоявшие на высоком камине из белого мрамора:
— Пошли. Наше время истекло.
Они прошли через просторный коридор к двери, за которой было продолжение того же коридора, но теперь шум их шагов приглушала ковровая дорожка. Пройдя коридор до конца, они приблизились к двери, ведущей в отцовский кабинет. Маривонна постучала согнутым пальцем два раза и, не дожидаясь ответа, широко распахнула дверь. Она подошла к отцу, чтобы поцеловать его в щеку, в то время как тот поднимался из-за стола. Представив мужчин друг другу, она оставила их наедине со словами: «Я буду в своей комнате. Дорогу ты уже знаешь». Мужчины с нескрываемым интересом разглядывали друг друга. Собственно, они и встретились для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Указав гостю на стул, Пьер Ансело погрузился в кресло, стоявшее позади роскошного письменного стола в стиле Людовика XIV. «Должно быть, мы с ним ровесники», — подумал Поль. Перед ним сидел статный, худощавый, элегантный мужчина с густыми стриженными под ежик волосами. Похоже, что он красил их. Стараясь скрыть свое смущение, он начал издалека.
— Я хочу рассказать вам одну историю, — произнес он. — Какое-то время у меня работала секретарша — она ушла от меня в прошлом году. Она зачитывалась женскими романами. Лично я не очень-то люблю подобную литературу. Мне жаль тратить на нее время. И вот однажды моя секретарша забыла на столе книгу под названием «Солнце на стене». И я нечаянно открыл ее и начал читать, да так увлекся, что прочитал от корки до корки. Впоследствии я покупал все ваши книги.
— Вот тебе на! — воскликнул Поль. — Впервые в жизни я разговариваю с моим читателем, а не с коллегой по перу или критиком. Выходит, что вы один из тех загадочных, по мнению моего издателя, личностей, которые покупают мои книги?
— Да. И мне они нравятся, — продолжил адвокат. — Они-то и помогли мне более или менее спокойно отнестись к сложившейся ситуации.
— Должно быть, вы тоже писатель.
— Возможно. В любом случае я увидел в вашей банальной связи некое романтическое начало, несмотря на то, что припасенная Маривонной новость была не из приятных.
— Разве вы не думали о том, что Маривонна рано или поздно…
— Отцы никогда не думают о таких вещах.
— О, как я вас понимаю! — сказал Поль. — У меня тоже есть дочь. И не так уж много моложе вашей…
— Да, я знаю Изабель. Прелестная девушка.
— Возможно, но она моя головная боль. У нас с вами много общего: мы оба отцы, беспокоящиеся о своих дочерях. И все же ваш случай представляется мне намного легче, поскольку тот, кого следовало бы опасаться — ваш покорный слуга.
— Да, я вижу, что мне повезло.
Пьер Ансело встал, чтобы достать из стилизованного под антикварную мебель холодильника бутылку виски, бокалы и лед.
— Выпьем за счастье Маривонны, — сказал он. — Пусть оно всегда улыбается ей.
Они одновременно отпили по глотку.
— Насколько мне известно, вы не один раз женились. Вы так скоро пресыщаетесь женщинами?
— Не думаю. С возрастом тянет на постоянство.
— О! Не стоит этим шутить.
— Конечно, я знаю, какое счастье мне подвалило.
Они вновь пригубили виски.
— Вам известно, что Маривонна всерьез увлечена вами?
— Вначале я не верил своему счастью, но постепенно привыкаю к этой мысли.
— Я хорошо знаю мою девочку. Безусловно, она не посвящает меня во все свои секреты. Возможно, вы в чем-то и обогнали меня, но я предпочел бы ничего не знать об этом. На протяжении многих лет между нами были настолько доверительные отношения, что со стороны могли бы показаться странными. И потому я не очень удивился тому, что случилось с моей дочерью. Для нее вы — отец и любовник в одном флаконе. Ничего не поделаешь: так, видно, распорядилась судьба. Мне не остается ничего, как посторониться. Если бы я и захотел призвать на помощь свой родительский авторитет, то лишь причинил бы вред своей дочери. Скажите, какое впечатление на вас она производит?
— Самое наилучшее. Она добрая, чуткая, умная и порядочная девушка.
— Все это так, за исключением лишь одного: она способна на необдуманные поступки, что вполне объясняется ее юным возрастом. В дополнение к тому, что вы сказали о ней, мне хотелось бы добавить: если Маривонна полюбила вас — а мне кажется, что это как раз тот случай, — то всерьез и надолго. Если она остановила свой выбор на вас, то это произошло, по-видимому, потому, что, по ее мнению, вы воплощаете модель, которой я соответствовал в ее глазах. Подумайте об этом хорошенько и не злоупотребляйте ее доверчивостью.
Поль молчал. Что он мог сказать в ответ? Ему вовсе не хотелось связывать себя по рукам и ногам какими бы то ни было обязательствами.
— Я знаю, что наш разговор не имеет смысла, — продолжал господин Ансело. — И прошу вас лишь о том, чтобы вы были поосторожнее с ней. Маривонну я пока что оставлю в покое, но при одном условии: она должна проводить с семьей по крайней мере два вечера в неделю. И если вы соберетесь уехать из Парижа, то обязательно предупредите меня заранее.
— А что говорит ее мать? — спросил Поль. Он только что убедился в том, как тяжело быть зятем, пусть даже и неофициальным.
— Ее я беру на себя. Мы с ней очень дружная пара. Я знаю, как надо говорить с моей женой.
— У вас ведь есть еще сыновья?
— Да, двое весьма симпатичных сорванцов. И все же вы отнимаете лучшее, что у меня есть.
«Может, мне стоит похлопать его по плечу?» — подумал Поль. Он усмехнулся про себя. И в то же время досадовал на себя за то, что позволил прижать себя к стенке.
— Скажите, мой дорогой писатель, что вы думаете о распространившихся в последнее время новых литературных формах?
Еще несколько минут они обменивались ничего не значившими фразами, а затем Поль встал, чтобы распрощаться с хозяином роскошного кабинета. Ансело последовал его примеру. Как оказалось, он еще не все сказал.