В эту минуту Энрика заметила двух закутанных в плащи мужчин. Франциско протянул к ней руки, она его узнала и позвала к себе.
Не медля более, Серрано толкнул среднюю дверь, которая вела во двор, окруженный колоннадой и покрытой матовым светом. Дверь легко отворилась. Нетерпеливый Франциско оказался в прохладном дворе. Он торопливо пошел по изящному мозаичному полу, не замечая драгоценных колонн, которые бесчисленными рядами окружали ротонду.
Дверь без шума затворилась за ним. Он очутился один в обширном дворе, в котором неприятно раздавались его шаги. Никто не выходил к нему навстречу, несмотря на то, что он стучал своей шпагой.
Томимый душевной тоской и нетерпением, он осмотрелся по сторонам и в первый раз увидел между колоннами дороги, ведущие со всех сторон во внутрь дворца.
Серрано не знал, куда идти.
Наконец, он поспешил к тому проходу, который лежал перед ним, думая, что он ведет в верхние этажи, не замечая однако же, что этот коридор, посредством большой дуги, соединялся со множеством других проходов. Он торопливо выбрал тот из них, который казался ему вернейшим, и достиг, наконец, нескольких ступеней. Теперь он надеялся добраться до верха, как вдруг новый проход привел его к чудесной садовой беседке, которую он видел за первой дверью.
Серрано был поражен великолепием, окружавшим его. Группы тенистых пальм и цветущих миндальных деревьев, красивые гроты, одни с душистыми розовыми кустами и роскошным жасмином, другие — с высокими алоэ, третьи — с низкими финиковыми пальмами, птицы, поющие при свете, ярком как днем, все это было осенено потолком в виде свода и представлялось взорам удивленного Серрано заколдованным садом.
На задней стороне гротов он заметил выходы. Быстро прошел он мимо кустов и деревьев, вошел в одну из этих каменных беседок, устроенных с удивительным изяществом, и нигде не нашел ни одного человека, все скамейки и стулья были пусты. Достигнув выхода из грота, он очутился опять в коридоре, который посредством дуги соединялся с новыми ходами, по которым он, наконец уже разгорячившийся, вернулся в ротонду.
Подумав немного, Серрано решился еще поискать лестницу, которая бы вела в верхние этажи. Он был убежден, что она непременно должна быть. Он выбрал другое направление между колоннами и пошел далее. Снова достиг он нескольких ступеней, но опять-таки обманулся. Запыхавшись, он сошел с них, пробежал еще через проход, спустился еще с нескольких ступеней и вдруг очутился в пространстве, наполненном голубым эфиром. Франциско пытался проникнуть в этот чудесный окружавший его свет, вбежал в него и наткнулся на холодный камень такого же голубого цвета. Он оглянулся и, куда только глаз его достигал, везде видел голубое небо, и даже дорога, по которой он шел, скрылась под этой синевой.
Дрожь пробежала по разгоряченным членам Серрано, он думал, что спит и все это видит во сне. Казалось, что чудный, но обманчивый образ заманил его в лабиринт, в котором он хотел найти этот образ и чем более его искал, тем более терял его.
— Энрика! Если действительно это была ты, а не видение, то отзовись! — воскликнул он так громко, что слова его оглушительно раздались по всему пространству.
На это восклицание он не получил никакого ответа.
После неутомимых розысков ему показалось, что он, наконец, находится в том проходе, через который пришел. Обрадовавшись этому, он попробовал вернуться в ротонду, чтобы отыскать выход.
Он опять пошел через проходы, которые ему казались то другими, то опять теми же. Но не нашел более колонн и, наконец, увидел дверь, непрерывно вертящуюся на своей оси. Через эту дверь он вошел в темное пространство и стал ощупывать стены, как вдруг услыхал чей-то шепот, который привел его в ужас. Он стал прислушиваться и не верил себе, как мог тот ужасный человек, которого он считал умершим, появиться вдруг здесь, где он надеялся встретить Энрику?
Франциско Серрано стал сомневаться в своем рассудке. Он думал, что попал в страшный волшебный дворец, в котором разные ужасы охраняют прельщающую любовницу.
Действительно, дворец, в котором он находился, был волшебный: его построил один знаменитый мадридский архитектор, представивший блистательный образец своего искусства. Этот дворец должен был походить на знаменитый лабиринт острова Крит, с его запутанными садами, проходами, залами, ротондами и салонами. Архитектору удалось создать творение такого сказочного великолепия и ловкого расчета, что во всем свете нельзя было бы найти ничего подобного.
Он надеялся, что молодой король или герцог Монпансье купят этот дворец, потому что для приобретения его необходимо было княжеское богатство.
Но эти знатные господа сделали своим супругам менее ценные свадебные подарки. Вместо них нашелся наконец какой-то странный чужеземец, которому дворец пришелся по вкусу и средствам. Он купил его у архитектора и тотчас же заплатил чистым золотом.
Этот Крез был Аццо. Он переехал во дворец с донной, одетой в черное, и с небольшим штатом.
Трудности, с которыми был сопряжен вход в этот лабиринт, привлекали молодого Креза, так же как и затруднения, сопряженные с выходом из него. Таким образом он имел преимущество перед нежданными посетителями и, кроме того, был уверен, что Энрика, которую он хранил как зеницу ока, не может внезапно покинуть дворец.
Он окружил свою возлюбленную княжеским великолепием и внимал каждому ее желанию. У него была одна мысль, одна надежда: со временем сделать ее своею и заставить позабыть Франциско.
Но мечты Аццо были напрасны.
Энрика отстраняла всякое великолепие от себя. Она попала в золотую темницу его дворца, потому что Аццо уверил ее, что он постоянно разыскивает Франциско. Она надела черное платье, потому что сердце ее изнывало не только по возлюбленному, но и по ее ребенку.
Многочисленные слуги и камер-юнкеры окружали Энрику в ожидании ее приказаний. Аццо подходил к ней всегда с доказательствами любви и самой трогательной доброты, но она была подавлена горем и печалью. Ежедневный ее вопрос был:
— Нашел ли ты моего Франциско? Аццо отвечал всегда одно и то же:
— Забудь его и полюби меня!
Мы видели как однажды, когда они ехали по одной из улиц Мадрида, Ая и Жозэ очутились близко от их кареты. В это время раздался язвительный и торжествующий смех. Энрика обернулась и, увидав ужасные лица, прижалась к Аццо.
Постоянно карауливший Жозэ стал очень часто после этого дня пробираться незаметным образом по ночам ко дворцу. Он наконец узнал, какой из входов в лабиринт ведет в покои Энрики. Тут он решил, что если не может обладать ею живой, то, по крайней мере, умертвит своей собственной рукой ту, которая его так презирала. Также должен умереть и тот ненавистный, который назывался его братом и был окружен всевозможным счастьем.
Настал день боя быков. Аццо нанял ложу, чтобы сделать сюрприз своей прекрасной пленнице, не подозревая, что там может произойти новая встреча. Энрика же с радостью поехала на представление, потому что внутренний голос говорил ей, что она опять найдет там свое счастье.
Потому глаза ее блуждали по сторонам огромного пространства, наполненного народом. Вдруг она увидела того, кого так долго искала, и у нее вырвался радостный крик. Душу ее объяло блаженство, в ней появились новые надежды. Ей хотелось тотчас же побежать к своему Франциско, от которого она когда-то слышала самые горячие клятвы, ей хотелось поскорее прижать его к своему переполненному сердцу.
Но она должна была перебороть в себе ужасное нетерпение и беспокойство, потому что Аццо сказал, что Франциско не сможет оставить ложу королевы раньше конца представления.
Наконец, все поднялись, и тут Аццо не мог уже более удержать Энрику, которая через толпу прокладывала себе путь. Он с трудом следовал за ней. Наконец Франциско очутился перед ней, она даже могла рассмотреть его, и все-таки их разлучили.
Она опечалилась от горя, но Аццо ее обнадежил уверением, что Франциско теперь не замедлит ее отыскать. Когда же они вернулись во дворец, он опять запер свою возлюбленную в золотую клетку, пообещав отправиться в замок, чтобы сказать Франциско о местопребывании Энрики. В его же душе возникло намерение сразиться с соперником и тем навсегда положить конец борьбе за прекрасную женщину.
Настал вечер. Энрика была тронута добротою Аццо, не подозревая о его намерении вызвать Франциско на бой, и стала у окна, ожидая с нетерпением того чудного мгновения, когда опять увидится со своим возлюбленным. Вдруг она взглянула вниз на улицу, освещенную бледным светом луны, и увидела двух мужчин, закутанных в плащи, один из которых смотрел вверх на нее.
— Мой Франциско, — это он! — радостно вскрикнула она.
Он протянул к ней руки, он нашел ее, значит он еще любит ее.
Еще одна минута и она могла бы успокоиться в его объятиях после такой долгой и ужасной разлуки.
Не сказав никому ни слова, она потихоньку вышла из своих покоев. Объятая смертельным страхом, бросалась она из одного прохода в другой, по которым Аццо водил ее всегда в темноте.
Она остановилась, стараясь припомнить, по какому направлению она постоянно ходила, должно быть, по этому, вот коридор, тот самый, по которому ее вел Аццо. Она поспешила пойти по нему, чтобы дойти до лестницы, но напрасно! В окружавшей ее темноте она не могла узнать, что находится в лабиринте, и через залы и проходы возвращалась все к одному и тому же месту.
Наконец, душевная тоска и смертельный ужас овладели ею: Франциско, должно быть, уже давно во дворце и отыскивает ее, так же как она его. Крупные капли пота струились по ее лбу, сердце ее сильно билось. Она со страхом поняла, что бессильна найти своего Франциско.
Еще раз бросилась она отыскивать в темноте скрытый выход из этого ужасного лабиринта. Страстное желание достигнуть цели дало ей силы.
— Я должна найти тебя, мой Франциско, хотя бы я при этом провалилась сквозь землю, — воскликнула она и пошла в противоположном направлении. Вдруг она схватилась за дверь, тихо вертящуюся. У нее вырвался радостный крик — наконец она достигла скрытого выхода. Она осторожно прошла через дверь и, ощупывая стену р