Эдуард старался доказать свою правоту, послав копию столь сурового документа Папе, а для того, чтобы выиграть время, попытался перетянуть на свою сторону духовенство, но, как они заявили, и духовенство, и бароны давали уже Гавестону шанс. Мужчины, вроде Пемброка или старшего Деспенсера, искренне надеялись, что он поумнеет и, вернувшись из Ирландии, прекратит свой разгульный и праздный образ жизни, а также будет оттачивать свое остроумие не столь оскорбительным для других способом. Но, очевидно, такова уж была его натура!
Однако в противоположность их убеждению, Пьер Гавестон совершенно не стремился к тому, чтобы кого-то обижать или оскорблять, он также не рвался занимать особо важное место при дворе для достижения каких-либо честолюбивых планов. Как могла бы им объяснить вдовствующая королева, которая знала его еще мальчиком-сиротой, он просто хотел иметь чистокровных коней и носить красивую и богатую одежду, а кроме того, был слишком надменен и безрассуден, чтобы хоть иногда придерживать язык. Маргарита даже понимала, что сам не питая ни к кому каких-либо враждебных чувств, он не мог понять их стремления нанести ему удар, но, в отличие от Эдуарда, он не недооценивал их. Последнее время он достаточно четко себе представлял, на что могут пойти его недруги.
— Похоже на то, что мне все-таки понадобится один из твоих укрепленных островов, — сказал он как-то, скрывая под шутливыми словами свое раздражение.
— Мой сварливый ланкастерский дядюшка говорил мне, что они собираются огласить свой драгоценный документ прилюдно, на ступенях собора Святого Павла, — сообщил ему Эдуард.
— Десять заповедей, по словам Святого Фомы, должны сопровождаться фанфарами и барабанами!
Как обычно, оба весьма откровенно беседовали в покоях королевы, временами приглашавшие и ее к разговору, как бы между прочим, что больше всего возмущало ее.
— Мои подданные на севере жалуются, что Роберт Брюс постоянно грабит их селения, и Парламент хочет, чтобы я возглавлял армию против него, — сказал Эдуард. — И в довершение ко всему, Изабелла, ваш отец выбрал именно сей неподходящий момент, и потребовал, чтобы я приехал во Францию для уплаты дани за Гиень.
Изабелла прекрасно знала, что ее постоянные жалобы семье все больше отдаляют ее от супруга, но она всегда надеялась, что поддержка ее отца поможет баронам избавиться от Гавестона. Она лишь пожала плечами. Гавестон принял известие достаточно спокойно.
— Так это же замечательно! — воскликнул он. — Если мы отправимся сражаться с Брюсом, то у тебя будет отличный предлог не ехать во Францию, Нед. И, кроме того, нас не будет в Лондоне, когда начнется этот баронский бунт.
— Пьер, очевидно, считает, что, если он так же прекрасно проявит себя в Шотландии, как и в Ирландии, то дядя Томас и другие сразу же простят его, — заметила Изабелла, удивляясь, почему этот человек терпит все ее ехидные замечания.
— Это неплохая мысль, — согласился Эдуард, не замечая ее презрительно раздраженного тона. Казалось, впервые в жизни он был рад перспективе отправиться в поход. — Давай выступим сразу же, как Гилберт и Николос, наш коннетабль и остальные смогут собрать достаточные силы.
Изабелла отметила, что даже его лучший друг взглянул на него с удивлением, как бы не понимая, как человек, воевавший вместе с гениальным стратегом Длинноногим, может так мало смыслить в военных делах.
— Но ведь до весны нашим лошадям нечего будет есть, — заметил он. — Воевать хорошо шотландцам, они народ выносливый, им достаточно костра под кустом, сковороды и мешка овса у седла, и, кроме того, дорогой мой, ты же должен помнить, что они скорее сожгут собственный дом, чем позволят нашим людям взять у них хоть немного еды для себя или овса для коня.
— Да, пожалуй, ты прав. А после того, как Гилберт уговорил меня снизить военный налог, нам будет трудновато набрать с собой необходимые запасы.
Так что экспедицию отложили до июня, и Изабелла была страшно удивлена, узнав, что Эдуард хочет, чтобы она тоже отправилась с ними.
— Благородной даме нечего таскаться по походам, — ворчала Бинетт, недовольно присматривая за тем, как укладывают ее вещи.
— Но королева Маргарита всегда была рядом с мужем, — ответила ее быстро взрослеющая подопечная.
— Ее муж знал, как заботиться о своей жене, — пробормотала непоколебимая дама.
Вдобавок к этому леди Бадлесмер, самая язвительная из лондонских дам, члены семьи которой сражались вместе с Длинноногим, сказала покровительственным тоном:
— Я не думаю, что вам нужно особенно переживать об удовольствиях Ее Величества. Вряд ли Эдуард II очень уж удалится от границы.
Изабелла была готова дать ей пощечину.
— Возможно, мой супруг и не любит проводить жизнь в военных лагерях вокруг осажденных замков, однако же он — Плантагенет, — возразила она сухо. — Разве это имя не ассоциируется по всей Европе и в Святой Земле со словом «мужество»?
Устав от всех этих разговоров и попыток осадить леди Бадлесмер, Изабелла прошла с Жислен в другую комнату, чтобы та помогла ей уложить драгоценности и головные уборы, которые она намеревалась взять с собой.
— Да, не думала ваша матушка, королева Франции и Наварры, что все эти красивые вещицы будут запихиваться в военные обозы, — недовольно заметила девушка. — Но ведь вы правда желаете ехать, разве нет, мадам?
— Куда влечет меня мое сердце… — с улыбкой отметила Изабелла. — А судя по тем преданным взглядам, что ты бросаешь на гасконца, полагаю, что и ты бы хотела отправиться тоже?
Жислен вспыхнула и сделала вид, что очень занята укладыванием прозрачной вуали.
— Нельзя не почувствовать, что жизнь становится веселее, когда он здесь, даже просто смотреть на него — одно удовольствие, по-моему, — ответила она совершенно серьезно. — Имея столько причин его ненавидеть, Ваша Милость все же не могла не заметить, что у него прекрасный голос. А когда он улыбается, уговаривая тебя изобразить русалку или еще кого-нибудь на маскараде, или придумывает еще какие-нибудь забавные штучки… О, только не считайте меня вовсе уж дурочкой, мадам, если я скажу, что в нем есть колдовская сила. Иногда кажется, что его невозможно ненавидеть, и ему просто нельзя ни в чем отказать.
Изабелла сняла свой любимый филигранный браслет, который примеряла, и задумчиво смотрела на него.
— Я совершенно не считаю тебя дурочкой, Жислен, я очень люблю тебя, — промолвила она так же серьезно, как и камеристка. — Хотя мне кажется, что на некоторых это совершенно не действует, я имею в виду его «колдовскую силу», по-моему, ты так ее назвала?
— О, мадам! — Жислен схватила ее руку и поцеловала с благодарностью, тем более, что другие женщины подсмеивались над нею, когда она так сильно переживала из-за разбитого в день свадьбы своей госпожи зеркала. — Конечно же, — сказала она рассудительно, — хотя герцог Корнуэльский и хорош, но для замужества я бы выбрала кого-нибудь добропорядочного, вроде Роберта ле Мессаджера. Кого-нибудь преданного, кому можно доверять.
Изабелла заметила, что глаза у нее стали голубыми, как анютины глазки, а пальчики уж чересчур энергично стали перебирать складки вуали.
— Ах, ты умница! — засмеялась она. — Сделаю все, от меня зависящее, чтобы он тебе достался.
— Ах, мадам, но ведь все же знают, что он безумно влюблен в вас! — выпалила изумленная девушка. — И, кроме того, да поможет ему Небо, бедняга томится в Тауэре.
— Из-за меня. Так что однажды я наберусь храбрости и попрошу короля освободить его. Но говорят, жаркий огонь быстро гаснет. И кто знает, возможно, несколько месяцев в мрачной крепости несколько охладили его пылкую страсть?
— Значит, вы его не желаете?..
— Я — замужняя женщина, и мне никто не нужен, кроме моего супруга.
Щеки Жислен чуть порозовели.
— Но все же мы всегда желаем, чтобы у вас был еще один мужчина.
— Еще один, Жислен?
— Маленький и беспомощный с золотисто-рыжеватыми волосиками, как у всех Глостеров. Я каждый день ставлю свечку Святому Иосифу. О, мадам, мы бы были так счастливы, если бы у вас родился сын!
— Моя милая Жислен! Ты так же сентиментальна, как и суеверна, — пожурила ее Изабелла, чуть пристыженная из-за того, что она сама не молится столь же усердно, как большинство женщин, о подобном даре.
— Роберт ле Мессаджер заявил стражникам, схватившим его, что убежит из Тауэра, — сказала Жислен, с оживлением возвращаясь к прежней теме разговора и думая, что его похвальба неизвестна ее госпоже.
— На это способен лишь герой — один из тысячи, — заметила Изабелла, вспомнив мрачные и толстые крепостные стены. Отложив в сторону свои наряды, она подошла к окну и долго смотрела на Темзу с печальной улыбкой. Она задумалась о своей нерастраченной любви, о холодном Эдуарде и пыталась представить себе, что значит быть любимой человеком, способным, например, в одиночку выбраться из Тауэра.
Однако недолгая кампания против Шотландии не принесла стране новых героев, если не считать таковым Роберта Брюса, сражающегося за свободу своей страны. Не считая короткого броска в сторону гор, приведшего к значительным потерям, сын Длинноногого редко покидал приграничный город Бервик. Здесь расположился штаб королевской армии, и сюда возвращались после своих вылазок люди вроде Глостера, Варенна или Сеграва. Изабелла, жившая там в относительном комфорте, иногда думала о том, что ее муж нарочно сидит здесь и тянет время, чтобы подольше не встречаться с баронами, отказавшимися присоединиться к нему.
Пьер Гавестон занял ключевой город Роксберг с его огромным расползшимся во все стороны замком, надеясь, что сможет одержать такую победу, что даже сам Черный Пес Уорик не сможет не оценить ее. Однако его настойчивым стремлениям вступить в схватку с войсками Брюса, казалось, не суждено было осуществиться, и вся эта кампания, которой явно не хватало умелого и сильного командующего, превратилась в ряд небольших набегов на отдельные укрепленные пункты, из которых хитрые шотландцы успевали все вывезти. После тяжелей