— Печать? — прошептал Роберт.
— Да, — ответила Маркиза очень нежным шепотом прямо ему в ухо. — Печать, которая указывает на вашу принадлежность дьяволу.
— Вы можете ошибаться, — мрачным голосом заговорила Миледи, продолжая крепко прижимать к себе Роберта. — Возможно, это вовсе не деяние дьявола.
— Что не его деяние? — нетерпеливо выкрикнул Роберт.
Маркиза склонила набок голову; ее глаза испуганно расширились.
— Как? — воскликнула она. — Разве ваша милая приемная мать еще ничего вам не сказала?
Роберт стал извиваться в объятиях Миледи. Он вырвался из ее рук и поймал взгляд Маркизы.
— О чем? — требовательно спросил мальчик.
— О том, чем вы отличаетесь, — заговорила Маркиза шепотом, — от любого смертного, которого ей приходилось знать прежде.
Миледи уставилась на нее с нескрываемой злобой.
— Ведь мы договорились, — сказала она ставшим вдруг низким и невыразительным голосом, — что не станем затрагивать эту тему.
Роберт услышал, что ее манера говорить внезапно изменилась, дикция сделалась менее четкой. Что-то изменилось и в Лайтборне. Мальчик заметил, как тот стал хмуриться, потом подошел к Миледи и вежливо взял ее за руку.
— Полагаю, — пробормотал он, оглянувшись на Маркизу, — когда мы готовимся вызвать дьявола, нарушение обещаний перестает быть таким уж значительным событием.
Маркиза засмеялась, но затем выражение ее лица внезапно стало холодным и неподвижным, как прежде. Шелестя юбками, она решительным шагом подошла к Миледи и взяла ее за подбородок.
— Лучше всего, — зашептала она ей прямо в лицо, — не забывать, откуда этот мальчик и кому он принадлежит. Не обольщайтесь, Миледи. Он не ваш и никогда вашим не станет.
— Не станет и вашим.
— Возможно, — согласилась Маркиза, и на ее лице снова появилась холодная улыбка. — Но я, по крайней мере, хочу иметь подтверждение этому. А вот вы всегда были глуповатой, всегда с неохотой признавали, что представляете собой на самом деле.
Она опять рассмеялась и не прекращала свой издевательский смех, даже видя, что Миледи буквально кипит от ярости.
— Елена, — вмешался Лайтборн и крепко схватил Миледи, заметив, что она стала заносить руку для удара, — нам пора уходить.
Глаза Миледи еще пылали яростью, но Роберт видел, что этот пламень превращается в лед.
— Да, — задыхаясь, заговорила она наконец, но на этот раз ее дикция вновь стала четкой, как прежде. — Думаю, вы правы.
Она резко повернулась, задевая полами плаща пол, и стала поспешно спускаться по лестнице. Лайтборн задержался в дверном проеме, чтобы отвесить Маркизе иронический поклон.
— Надеюсь скоро снова увидеться, — сказала Маркиза, помахав на прощанье рукой. — Со всеми вами.
— Непременно увидимся, мадам Маркиза, — заверил Лайтборн, галантно улыбнувшись, и вместе с Робертом последовал за Миледи.
«…Взлети туда, где нет телесных чувств,
В мир таинств окунись…»
Всю дорогу, пока они переправлялись через Темзу и усаживались в карету, ярость Миледи казалась Роберту настолько страшной, что он не осмеливался заговорить с ней. Последовав ее примеру, он стал просто вглядываться в темноту ночи за окном, но не переставал недоумевать. Что такое, отличающее его от остальных смертных, она увидела в нем? Почему они с Лайтборном предпочитали таить от него это свое открытие?
Он окинул обоих холодным взглядом. Миледи по-прежнему смотрела в окно, но Лайтборн встретился глазами с мальчиком, и его тонкие губы искривились в улыбке.
— Я не в состоянии прочесть ваши мысли, — сказал он, — однако уверен, что вас волнует все тот же вопрос.
— Тогда ответьте мне: Маркиза говорила правду, когда заявила, что я ношу печать дьявола? Много ли ей известно?
Лайтборн пожал плечами.
— Вероятно, ничего.
— Ничего?
— Трудно определить, что Маркиза знает, а что ей неизвестно.
— Почему?
— Она полна амбиций.
— И каковы они?
— Надо ли говорить? — Лайтборн холодно улыбнулся. — Она верит, что в ее силах измерить границы Вселенной и раскрыть глубочайшие тайны ада.
Роберт зажмурился. В его воображении возник Стонхендж, окруженный мертвецами.
— Разве они еще не раскрыты? — прошептал он.
Лайтборн снова пожал плечами.
— Сомневаюсь. Тадеуш всерьез заразился амбициями Маркизы, но она всегда обещает больше, чем может дать.
— Что вы имеете в виду?
Улыбка медленно сползла с лица Лайтборна. Он устремил взгляд в непроглядную даль ночи.
— Маркиза обладала… — заговорил он тихим голосом, — нет, слово «обладала» тут не годится. Маркиза обладает бесконечным умением соблазнять тех, кто, как она чувствует, способен оказаться достойным ее могущества, рассказывая о некоем незримом мире духа, который такая якобы достойная личность может сделать своим. — Он помолчал, задумавшись, и на его губах заиграла едва заметная улыбка. — Несомненно, именно так она впервые пленила меня, потому что я тоже когда-то был горд без всякой меры. Маркиза подзадоривала меня, нашептывая о мире, где знание может быть бесконечным, о пелене, скрывающей его от взора смертных. Раздувшись от высокомерия и до отвала насытившись золочеными обещаниями Маркизы, я попросил ее сорвать пелену с моих глаз. Она не заставила просить дважды. Она наделила меня даром — проклятием — своего племени. Но лишь когда было уже слишком поздно, когда я стал, подобно ей, вампиром, мне открылось, что она лгала.
— Лгала? — переспросил Роберт, посмотрев на него полным изумления взглядом. — Но вы стали обладать великим могуществом.
— И не получил никаких ответов, — возразил Лайтборн, повернувшись к мальчику. — Потому что, вопреки заявлениям мадам Маркизы, никакого бесконечного знания нет. Нет. Его нет, даже если пелена сорвана. И поэтому вампиры, так же как легковерные смертные, какими все они были в прошлом, продолжают восхищаться черной магией и мечтают проникнуть сквозь границы ада. Они, конечно, дураки. Из прежнего опыта им следовало бы уразуметь, что ада нет, нет дьявола, нет никакого духа, который управляет миром. Истина заключается в том, что нами правят жестокость и случай, нечестивые прихоти и бессмысленная Вселенная. Для них, однако, невыносима мысль, что нам суждено быть такими одинокими. Вот они и молятся дьяволу в аду, надеются, что Он может наделить их своим могуществом, если только они найдут Его, если еще одна пелена будет сорвана с их глаз.
— И все же, — пробормотал Роберт, — Фауст что-то вызвал.
Он тронул рукой живот: ему почудилось онемение где-то глубоко внутри, как раз против того места, куда Маркиза прикладывала ладонь.
— Он что-то вызвал. И теперь, хотя я не могу себе это никак объяснить, мне приходится носить клеймо этого чего-то.
Миледи, уже некоторое время пристально наблюдавшая за ними, внезапно прошептала:
— Нет никакого определенного доказательства, что это клеймо было поставлено существом, которое вы видели. Нет вовсе никакого доказательства.
— И тем не менее на мне есть какое-то заклятье? Я действительно не похож ни на одного из смертных, с которыми вы знакомы?
Миледи бросила взгляд на Годолфина. Он сразу же стал трястись и дергаться, подобно спящему животному, которое тревожат плохие сны.
— Ни на одного, — согласилась она.
Почти робко, словно удивляясь самой себе, она прикоснулась к плечу Роберта. Мальчик решительно стряхнул ее руку. Миледи тут же сжала пальцы в кулак, и очень крепко; потом медленно, будто не веря, что такое возможно, распрямила пальцы. Она тихо рассмеялась, разглядывая свою руку.
— Вот видите, как вы на меня действуете. Такая сила, — она снова бросила взгляд на Годолфина, — не может быть заклятьем. Нет. — Миледи помолчала, а затем повторила: — Это не может быть заклятьем.
Характер движения кареты дал Роберту почувствовать, что они едут по мощеным улицам. Он взглянул в окно и увидел деревья Сент-Джеймсского парка, едва тронутые первыми лучами рассвета. Он снова посмотрел на Миледи: она сверлила взглядом Годолфина, который лежал, скорчившись, на полу кареты и хныкал. Взгляд Миледи был немигающим и непривычно свирепым, а ее красота, как показалось Роберту, стала красотой Медузы, устрашающей тех, кого она околдовывает, чтобы превратить в камень. Годолфин припал губами к туфле Миледи; она пинком отшвырнула его, отвернулась к окну и крепко вцепилась руками в раму, вглядываясь в темноту парка. Она не отвернулась от окна, даже когда лошади стали замедлять шаг.
Лайтборн склонился к ней и сказал:
— Мы приближаемся к нашему новому дому. Неужели вам не интересно взглянуть, что я для нас подыскал?
Она по-прежнему не отрывала взгляда от окна, даже когда карета совсем остановилась. Роберт и Лайтборн выбрались из нее и остановились, ожидая пока спустится Миледи.
— Ну, как? — спросил Лайтборн, жестом привлекая ее внимание к особняку Годолфина. — Что вы об этом думаете? Не хотите ли утопить меня в своих благодарностях?
Миледи молча подняла взгляд и направилась к парадному входу. Так же молча она миновала холл и вошла в обеденный зал. Оглядев его, она наконец заговорила:
— Это открывает определенные возможности.
— Я рад, — откликнулся Лайтборн, сухо поклонившись. — Может быть, теперь вы соблаговолите отказаться от этого вашего вздорного юмора.
Миледи не ответила. Она продолжала оглядывать помещение.
— И все это, — спросила она, остановив взгляд на Годолфине, — принадлежало ему?
— Вы же знаете, — ответил Лайтборн, — что я всегда хорошо подбираю любовников.
— Он отписал это вам?
— Да, отписал.
— Итак, тот, кто имел так много, не имеет теперь ничего, и по собственной воле.
Она посмотрела на Роберта и добавила шепотом:
— Видите, до какой низости можно легко довести смертного?
Роберт нахмурился.
— Что вы имеете в виду, Миледи? — спросил он, очень медленно выговаривая слова.