Он шагнул в коридор, потом побежал по нему. Маркиза последовала за ним, схватила за руку и потянула назад. Отсветы фонаря заиграли на ее лице подобно бледному пламени.
— Будьте готовы ко всему, Ловелас, — зашептала она. — Вы еще даже не понимаете, к чему мы сейчас приближаемся. Дальше лежат Врата Смерти, и эта пелена, которую необходимо раздвинуть, если мы собираемся взглянуть на них, как надеялись, скрывает священные таинства мира. Мы не станем уподобляться тому самоуверенному римлянину, который переступил порог Святая Святых Иеговы, но ничего не обнаружил. Ведь из ничего никогда не может выйти что-то. Однако в храме истинного Бога можно ожидать многого. Поэтому предостерегаю вас еще раз: будьте готовы ко всему.
— Благодарю вас, мадам, — сказал Роберт, отдернув руку. — Но вы забыли, что я уже видел лик вашего божества.
— Да, — согласилась Маркиза, — но так еще и не поняли, что именно вы видели.
Роберт какое-то мгновение хмуро смотрел на нее, потом нетерпеливо пожал плечами и отвернулся. Внезапно из густой темноты впереди снова донесся тихий стон и стих так же быстро, как возник, однако стал слышен какой-то шлепающий звук. Роберт снова прибавил шагу. Внезапно впереди сверкнуло что-то белое. Он поднял фонарь и увидел существо из породы тех, кого он преследовал. Округлое мягкое тело лежало на полу в луже чего-то липкого. Сначала Роберт не сомневался, что эта жидкость — кровь, но, когда наклонился, чтобы посмотреть ближе, едва не задохнулся, потому что от этой жидкости несло смесью запахов пота и семени с гнилым запахом сырой могилы, который ему слишком хорошо был памятен по прошлой ночи. Он осмелился прикоснуться к обнаженному телу создания. Оно тоже было липким, и Роберт догадался, что эта жидкость сочилась сквозь его поры. Весь коридор, насколько он мог видеть, поблескивал от этой жидкости. В темноте впереди лежало еще больше таких бледных тел, а возле стен громоздились кучи земли. Роберт пошел вперед и увидел, что земля усеяна кусками сухой плоти. Он вспомнил картину, которую видел перед воротами: тела в грязи и эти создания с ножами. Ему пришлось прислониться к стене, чтобы справиться с невыносимым приступом тошноты.
— Дальше будет хуже, — прошептал сэр Генри.
Он кивнул Роберту, взял из его руки фонарь и закрыл глаза, словно шептал про себя молитву. Потом он пошел впереди. Тварей, лежавших в липких лужах собственных испражнений, было теперь еще больше. Идя между их телами, приходилось выбирать место для каждого шага.
Наконец сэр Генри остановился возле открытой двери.
— Это библиотека сэра Чарльза, — пробормотал он, заглядывая в дверной проем. — Я приходил сюда дважды, чтобы узнать волю нового хозяина имения, но так и не был принят. Вы уверены, что осмелитесь повторить мои попытки?
Он посмотрел на Роберта, который вместо ответа забрал у него фонарь, прошел мимо Маркизы и переступил порог открытой двери. Едва войдя, он услышал шлепающий звук и страдальческий стон, прозвучавший очень близко. Юноша понял, что обнаружил источник криков, и поднял фонарь, чтобы оглядеться.
Как и в коридоре, всюду виднелись кучи грязи и испражнений. Среди мусора извивались человеческие тела с крепко связанными конечностями. Все они были обнажены, очень бледны и так обессиленны, что едва могли стонать. Некоторым хватало сил только на то, чтобы бросить на него взгляд, но они тут же начинали моргать и старались отвернуться — настолько ярким был для их глаз свет фонаря. Все они, как заметил Роберт, были вымазаны серебристой слизью, той же самой, которая поблескивала в коридоре. Каждый выглядел пленником, заключенным внутри кокона из этого липкого вещества, совершенно беспомощным перед теми, кто ими питался. Тела мертвецов, подобно чудовищным личинкам, раздувались и розовели по мере того, как эти паразиты напивались крови своих смертных жертв. Их влажные губы и издавали тот самый шлепающий звук. Один сделал перерыв в своей трапезе, но его губы продолжали совершать сосущие движения, будто кровью был и наполнявший помещение смрадный воздух. Он откатился от своей жертвы, и его раздувшееся тело осталось лежать в грязи.
Роберт и Миледи отвернулись, но Маркиза стала изучать поведение этого чудовища с нескрываемым интересом.
— Похоже, — замурлыкала она, — эта порода паразитов не всегда убивает, но, подобно пиявкам, оставляет достаточно крови, чтобы жертва осталась жива. Вы заметили, Миледи? — Не услышав ответа, Маркиза едва заметно улыбнулась и обратилась к сэру Генри: — Эти люди, как долго они выдерживают роль таких кормильцев?
Сэр Генри стоял с закрытыми глазами. Он не стал открывать их, и отвечая на вопрос:
— Год. Да, год… Возможно, два.
Роберт бросил на него полный отвращения взгляд, а потом осмотрел помещение, высоко подняв фонарь. Одна из женщин, на лицо которой попал свет, закричала. Ее пальцы стали беспомощно дергаться. Роберт подошел к ней. Ею кормилось сразу две твари, по одной с каждого бока. Он дал по пинку каждой, и они сразу же отвалились, как если бы и без того уже переели. Женщина продолжала вопить. Роберт наклонился над ней. Хотя у нее не было сил выдерживать свет с открытыми глазами, она вопила все сильнее, страстно, словно пытаясь, но безуспешно, что-то сказать. Потрясенный, он понял, что узнал ее.
— Как?! — воскликнул он. — Это же Мэри Брокман, жена Ионаса! Он знает, что она здесь?
Сэр Генри не ответил.
Роберт подошел к нему. Подозрение, которое зародилось у него прежде, превратилось теперь в жуткую уверенность.
— Он знает, — спросил он еще раз, — что здесь его жена?
Юноша выхватил шпагу и приставил ее острие к горлу сэра Генри.
— Говорите. Он знает?
— Отвечайте, — прошептала Миледи.
Она приковала к нему свой взгляд, и глаза сэра Генри полезли из орбит от напряженных усилий не подчиниться ее команде. Но он не смог долго противостоять этому и со стоном заговорил наконец, скорчившись, словно от боли:
— Да. Да! Ионас знает, что его жена здесь.
— И как же это могло случиться? — спросил Роберт. — Он уступил ее сам?
— Пожалуйста! — взмолился сэр Генри, нервно потирая руки. — У нас не было выбора.
— Не было выбора делать что, сэр Генри?
— Это было самое лучшее, — заговорил он, заикаясь и неистово тряся головой, — единственный способ, который давал нам надежду выжить. Не только нам, но всей деревне. Потому что иначе, вы же знаете, мы все были бы уничтожены.
— Если не?..
— Если не… — сэр Генри сглотнул слюну. — Если мы не уступим одного из тех, кого любим…
Роберт глубоко вдохнул, но отвратительный воздух только ухудшил его болезненное состояние. Рука стала дрожать, и он опустил шпагу.
— И вы тоже? — прошептал он. — Вы сделали то, о чем вас просили?
Сэр Генри вытер рукой лоб. Его волосы и борода пропитались потом, взгляд стал еще растеряннее, чем прежде.
— Не все из нас соглашались на это, — сказал он наконец. — Но за каждого, кто отказывался, пытали десятерых. Пытали до смерти на глазах друзей и членов семей на деревенской лужайке.
Он отвернулся в сторону, так же, как и Роберт, задыхаясь от недостатка воздуха. Потом сэр Генри упал на четвереньки, его стали мучить позывы рвоты.
— Пожалуйста! — пронзительно выкрикнул он. — Пожалуйста, поймите! Мы соглашались на это ради лучшей доли!
Какое-то время Роберт всматривался в него изучающим взглядом, но не поднял шпагу, а только спросил совершенно спокойным голосом:
— Где она?
Сэр Генри поднял на него глаза и не ответил.
Роберт еще одно мгновение задержал на нем взгляд, потом в бешенстве и отчаянии отвернулся. Он направился в самый темный конец помещения, высоко поднимая фонарь, всматриваясь в каждое лицо. Но тщетно. Ему хотелось быстрее осмотреть все помещение, и он стал освещать пол участок за участком, пока не достиг противоположной стены, по-прежнему вглядываясь в лицо каждого.
— Ее здесь нет, — прошептал он. — Молю Господа, чтобы она оказалась мертва. — Он повернулся к своим спутникам и повторил, обращаясь к отцу Эмили: — Сэр Генри, молите Господа, чтобы ваша собственная дочь оказалась действительно мертва.
Сэр Генри не ответил. Он как умалишенный качал и качал головой из стороны в сторону, будто на плечах у него было кадило, а не голова, и память могла таким образом покинуть его, растаять и затеряться в воздухе. Но глаза выдавали его, по ним было видно, что он ничего не забыл. Он медленно поднял руку и показал пальцем в самый темный угол комнаты. Роберт стал всматриваться в темноту, затем выставил вперед фонарь. И тут в тусклом свете он увидел открытую дверь.
Он направился туда, но Маркиза оказалась проворнее. Роберт последовал за ней. За дверью оказался узкий проход, за ним — второй дверной проем. Дальше были ступени. Маркиза поспешила по ним вниз, а он остановился на верхней площадке лестницы и ощутил дуновение чего-то жуткого, словно ожидающая внизу темнота была могучим ровным ветром, несущим отвратительное зловоние и зло ада. Он начал спускаться, но каждый шаг требовал, казалось, нечеловеческих усилий. Ощущение ужаса теперь восторженно пело во всех его членах, пело и одновременно терзало когтями его внутренности. Чем ниже он спускался, тем более к отвращению подмешивалось ощущение удовольствия. Ему показалось, что его живот превращается в жидкий эфир. Внезапно он схватился за него и прислонился к стене.
— Что происходит? — простонал Роберт.
Ощущение удовольствия было болезненным. Он подумал, что оно вот-вот разорвет его внутренности и они потекут вместо него вниз по ступеням. Абсурдность этой мысли заставила его рассмеяться, но он тут же снова согнулся вдвое, продолжая дико хохотать и в то же время не переставая страдать от боли.
— У вас прекрасное чувство юмора, Ловелас, если вам так весело в самом сердце ада.
Он ощутил руку Миледи на своей щеке и посмотрел на нее. Она тоже улыбалась, но эта улыбка придавала ее привлекательности черты смертельной безысходности, потому что, всмотревшись в ее лицо, Роберт понял, что она была во власти ледяного страха. Вопреки своему желанию, он взял ее за руку и постарался утешить. Она широко улыбнулась.