истианской церкви. Когда я спросил его об этом, он, заикаясь, ответил, что и он сам, и всего его товарищи работают по приказу их пражского раввина. А потом, словно ужаснувшись от одной только мысли, что я могу ему не поверить, он повернулся ко второй группе мужчин, умоляя подтвердить его слова. Ни один из них не ответил, но я понял, что этот человек говорил правду, потому что теперь разглядел и вторую группу. Это были местные крестьяне, которые никогда не позволили бы евреям появиться в их церкви без какого-то заранее отданного приказания. Я подошел к ним и спросил, кто дал им такой приказ. Ближайший ко мне крестьянин судорожно сглотнул и прошептал:
— Отец Тадеуш.
Паша перевел дух и продолжил рассказ:
— Я кивнул и спросил, где я могу найти этого святого отца. На этот раз крестьяне и еврей стали обмениваться пугливыми взглядами, а потом один из крестьян назвал деревню.
— Но там чума свирепствует больше, чем в любом другом месте, — крикнул он. — Не приближайтесь к этой деревне, потому что на ней печать дьявола!
Паша немного переменил положение тела.
— Его предостережение заинтриговало меня, и я спросил, не кости ли жертв этой чумы он здесь очищает. Крестьянин утвердительно кивнул, и обе группы мужчин с удвоенной энергией принялись за работу. Как объяснил один из евреев, кости необходимо очищать от пораженной плоти, чтобы чума не могла распространиться и заразить весь мир.
Я терялся в догадках, что такое раввин мог сказать ему, чтобы внушить страх перед возможностью такого катаклизма, и заставить поверить, что чуму можно остановить, просто освободив от плоти кости жертв. Еще больше меня озадачивало то обстоятельство, что этот раввин имел дело с христианским священником, да к тому же вампиром. Однако я знал, что лучше всего получить ответы на эти вопросы от самого Тадеуша, поэтому оставил церковный двор и отправился на его поиски. Ехать было недалеко, но дело оказалось не из легких, потому что стоило мне спросить направление, как люди начинали отрицательно мотать головами и отворачивались либо делали вид, будто никогда не слыхали о такой деревне. Вскоре я понял, что не все они обязательно лгали. Когда я стал наконец приближаться к нужному мне месту, выяснилось, что дорога так заросла, будто ею не пользовались многие и многие годы.
Паша сделал паузу, а взгляду Роберта открылась картина заброшенности, которую тот только что описал.
— Не было заметно ни малейшего движения, — пробормотал Паша. — Ни единого животного, даже ни одной птицы среди деревьев, а сама деревня была окружена кольцом столбов, служивших опорами мощной стене, которая была, казалось, построена, чтобы отгородиться от целого мира.
— И держать жителей деревни на положении рабов, — сказал Роберт. — Я был свидетелем такой же картины, когда ездил в Вудтон: заросшие дороги и стена вокруг деревни.
Паша посмотрел на него немигающим взглядом и сказал:
— Лорд Рочестер сообщил мне об этом.
Он снова пошевелился, оторвал голову от подушки и наклонился немного вперед.
— А теперь слушайте, — прошептал он. — Слушайте, какая судьба может быть уготована Вудтону. Никакой деревни я за стеной не обнаружил. Там была пустошь, усеянная булыжником и пеплом. На полях были разбросаны полусгнившие трупы. Стоял только замок, но, когда я скакал к нему, меня охватило ощущение той же полной неподвижности, зла и смерти, что царила и во дворе церкви местечка Мельник, но теперь она была невыносимой, словно я проник в самое сердце распространяющейся кольцами тьмы. Я вошел в замок и меня сразу охватил ужас, какого я не испытывал многие-многие годы, точнее даже столетия. Я не стану, Ловелас, будить ваше воображение его описанием. Мне известно, что вы сами испытали точно такой же ужас.
Роберт кивнул, ничего не ответив, потом сделал глубокий вдох и прошептал:
— Что было там, внутри замка? Что вы обнаружили?
— Он был пуст. Что бы там прежде ни было, все исчезло без следа, однако, когда я внимательно осмотрелся, стало ясно, что бесследное исчезновение произошло недавно.
Паша снова сделал паузу и отрешенно улыбнулся.
— Уже покидая это место, — продолжил он свой рассказ, — я столкнулся с Тадеушем. Он, так же как и я, притащился в деревню, подозревая, что она хранит какую-то тайну. Всего несколько недель назад он уже пытался туда проникнуть. Однако в тот раз, как он мне сказал, ему не удалось найти ее, потому что и деревня, и замок, возле которого она находилась, считались исчезнувшими.
— Исчезнувший замок? — переспросил лорд Рочестер, нахмурив лоб. — Что вы имеете в виду?
Паша вяло повел плечами.
— И замок, и деревня просто исчезли с лица земли.
— Как такое возможно?
Паша снова пожал плечами.
— Невозможно было отыскать ни одну из дорог, которые когда-то вели туда. Все выглядело так, будто деревня и замок просто растворились в воздухе.
— Когда я отправился в Вудтон, — вступил в разговор озадаченный Роберт, — мне без труда удалось разыскать его.
— Да, — согласился Паша и прищурил глаза. — Для вас это не составило труда. Но, если бы Маркиза направилась в эту деревню без вас, смогла бы она ее отыскать, как вы думаете?
Роберт недоуменно покачал головой:
— О чем вы говорите?
Паша помолчал. Он бросил взгляд на мумие, потом снова посмотрел на Роберта.
— Вы знаете, — начал он, медленно произнося слова, — и тому есть много доказательств, что вы не похожи на других смертных, что вы каким-то образом отмечены. Наверное, Ловелас, вы не настолько трусливы, чтобы отрицать это перед самим собой?
Роберт сидел, окаменев, снова ощущая холод в животе. Он сжал кулаки и провел костяшками пальцев по губам.
— Зачем иначе, — продолжал Паша своим низким, роковым шепотом, — стал бы я сейчас говорить с вами? Не в моих правилах обсуждать вещи такого сорта с простыми смертными. Это выглядело бы так, будто труп целого мира лежит в лекционном зале, а я, подобно ученому мужу от медицины, вскрываю его, сдираю с него кожу, обнажаю крупицы скрывающейся под ней тайны. И понимаю, как понимает любой медик, что сама эта тайна убегает от меня в такие глубины, что я и сам не в состоянии даже представить, куда это все может меня привести.
— Вы не в состоянии представить… — повторил Роберт, нахмурился и тряхнул головой. — Что это может означать на самом простом языке? Вы не можете сказать мне, каков этот оставленный на мне знак, который вы называете печатью? Или вы не можете сказать, что этот знак может означать или предвещать?
Паша не ответил.
Роберт медленно поднялся с места.
— Мы обязаны попытаться, — прошептал Паша, — выяснить то, о чем не имеем сейчас представления.
Роберт резко повернулся, его лицо было перекошено от гнева и презрения.
— Как? — закричал он. — Если вы даже не представляете, каким может быть выбор!
— Не будет никакого выбора, — ответил Паша, — если вы так нетерпеливы и вам недостает мужества посидеть тихо и выслушать те тайны, которыми я могу с вами поделиться. Я уже говорил вам, Ловелас, и чувствую себя слишком плохо, чтобы расходовать дыхание на повторение того же самого. Хотя все это страшно опасно, надежда еще остается.
Он жестом пригласил его занять место возле себя. Роберт некоторое время молча сверлил Пашу взглядом, потом подошел к его кушетке и лег на подушки. Устроившись, он глубоко вздохнул и напомнил:
— Вы заговорили о тайнах.
— Так же как Тадеуш заговорил со мной о них среди поруганных полей, где когда-то стояла деревня. Он приводил доказательства великого и смертельно опасного таинства.
— И что же это были за доказательства?
Паша холодно улыбнулся.
— Вероятно, Ловелас, вы не столько невежественны, сколько боитесь. Я не сомневаюсь, что вы уже знаете их. Прежде всего, чума, о которой мне было известно из писем Тадеуша Маркизе. Но он поведал мне и о племени, поднимавшемся из мертвых. Оно было опаснее самой чумы, потому что противилось всем его приказам, какой бы арсенал доступного ему могущества он ни использовал. Он обнаружил источник того и другого и мог больше не сомневаться, что проник наконец в его сердце и что в этом сердце действительно обосновалось какое-то чудовищное зло. Возможно, шепнул он мне на ухо, сам Антихрист. Я посмеялся над этим, но Тадеуш покачал головой и изобразил на лице кривую улыбку.
— Я понял, что вы неверующий, — сказал он с насмешкой в голосе, — но, чтобы распознать зло, вовсе не обязательно быть христианином. Например, не кто иной, как раввин, дал мне совет, как бороться с этим злом.
— Последнее замечание, — продолжал Паша, немного оживившись, — заинтриговало меня. Я вспомнил о евреях в склепе и о том, что они занимались своей работой по указанию какого-то раввина из Праги. Тадеуш подтвердил, что и он, и евреи говорили об одном и том же человеке, раввине Льве бен Бецалеле. Я спросил Тадеуша, как они встретились. Он ответил, что знакомство произошло в одной пораженной чумой деревушке, где раввин Лев, так же как и сам Тадеуш, занимался поисками источника болезни и причин, заставлявших подниматься из могил мертвых. Меня это удивило, и я спросил у Тадеуша, не вампир ли раввин Лев, коль скоро ему известны подобные вещи. Он отрицательно покачал головой.
— Но этот еврей великий и знающий колдун, — сказал он. — Он умудрен во всех областях человеческих знаний, возможно и нечеловеческих тоже. Потому что в гетто ходят слухи, будто бы он магистр науки тайного имени Бога и что для него прошлое и будущее — открытые книги. Я почти поверил в это, ибо как иначе узнал он, что чуму можно остановить, а мертвых успокоить в их могилах, просто содрав плоть с костей всех умерших? Надеюсь, сударь, это объясняет зрелище, которое вы обнаружили на церковном дворе в селении Мельник. Теперь ясно, что чума излечена и что Дух Зла, или кто бы он ни был, не обладает могуществом Бога Иезекииля поднимать из могил сухие кости и вдыхать в них жизнь. Как вы видели, кости в Мельнике спокойно лежат там, где их сложили. Так что смертельная опасность миновала.