Марсо в отчаянии едва не взвыл, когда она снова закрыла глаза и недвижимо замерла.
"Не смей терять сознание! Не смей, слышишь?!! Я знаю, ты устала. Знаю, что тебе больно и трудно. Знаю, что едва дышишь... но нам НАДО идти!!! Надо, понимаешь?!! Иначе погибнем оба!! И Кер!! Подумай хотя бы о Кере!!!"
Волчица с трудом приподняла голову и всмотрелась в сгустившийся мрак, постепенно сознавая, что на мир действительно опустилась ночь. Более того, ночь настолько темная и непроглядная, что даже ее глазам было трудно что-либо различить. Марсо прав: надо вставать и двигаться дальше. Ради него и кольца, к которому он оказался привязан. Ради Кера. Ради себя, наконец, чтобы успеть добраться до Занда и снова очутиться в его ласковых объятиях...
"Айра!!!" - снова встряхнул ее призрак.
Волчица вздрогнула и медленно приподнялась, невероятным усилием сохраняя равновесие. За время короткого полета и двойной трансгрессии она ослабла так, как уже давно не случалось. Даже после побега ей было лучше. Даже после занятий с Викраном дер Солленом. Тогда она хотя бы находила силы заниматься после его тренировок. Вопреки всему. Жила одной мыслью о бегстве и подчинила ей всю свою жизнь. Но тогда она была еще сильна. Тогда она могла одолеть трансформацию из зверя в птицу, минуя человеческое тело. Могла сохранять жизненно необходимые крохи энергии и черпать то, чего недоставало, из казавшегося бездонным алмаза.
А теперь в нем почти не осталось резерва. Теперь этих сил едва хватало, чтобы удерживать Марсо по эту сторону жизни. Теперь она не могла выхватить из его запаса ни одной капельки, чтобы помочь себе. И поэтому было тяжко. Настолько тяжко, что Айра с трудом понимала, что едва не замерзла насмерть, оказавшись сперва в холодной воде, потом сильно застыв на пронизывающем ветру, а после этого промокла снова и несколько часов провела на влажной траве совершенно без движения.
Прав Марсо: если не двигаться, умру.
Она пошатнулась от слабости и, стиснув зубы, сделала неуверенный шаг.
"Умница, - прошептал невидимый призрак. - Айра, ты молодец. Уходи. Давай же. Ты можешь!"
"Могу", - бесцветным голосом согласилась она и, безвольно мотнув головой, сделала еще один шаг. Ее тело занемело от долгого нахождения на холоде, лапы слушались плохо, шерсть намокла и повисла грязными сосульками. Мысли путались, перед глазами то и дело вставал плотный туман, словно маня долгожданным отдыхом и блаженным теплом. А она шла. С трудом, медленно и со стиснутыми до боли зубами, но шла. С каждым шагом постепенно стряхивая сонную одурь, яростным рыком отгоняя звон в ушах, бешеным сопением отмахиваясь от набегающей на глаза пелены... шла все быстрее и быстрее... ровно до тех пор, пока не просмотрела круто обрывающийся склон и не свалилась в поистине ледяную воду.
От неожиданно пронзившего тело лютого холода волчица непроизвольно взвыла и, мигом очнувшись, яростно заработала лапами. Холод был повсюду: снизу, сверху, с боков. Он сдавливал ледяными обручами грудную клетку. Он врывался внутрь облачками холодного пара. Он замораживал нутро, заставлял кровь застывать прямо в жилах. Он пугал до жутковатого клацанья челюстей и смертельно опасных судорог. Но при этом он почему-то и успевал обжечь своим холодным прикосновением, а сила этого касания была такова, что с ней не сравнилась бы даже двойная... а то и тройная... трансгрессия. Просто потому, что никакая трансгрессия, даже в самые трудные дни, не вызывала в памяти такие яркие видения.
- ...Поднимайся. Бери оружие. Нападай, - снова холодно звучит из пустоты бесстрастный голос. - Считаю до трех: если не поднимешься, я подниму тебя сам.
Она тихо всхлипнула, отлично помня, что случится, если бездушный мерзавец возьмет в руки палку, и медленно, мучительно медленно, едва сдерживая рвущийся наружу крик, поднялась на колени.
- Еще, - властно требует тот же голос. Тихий, ровный, ненавистный и... пугающий. - Поднимайся. Живее.
Она с неимоверным усилием поднялась на дрожащие ноги, каждый миг боясь снова упасть. Задыхаясь от слабости и боли в избитом теле, подобрала брошенную рапиру, за которую ее только что жестоко наказали. С еще большим усилием выпрямилась и, качаясь, словно осина на ветру, приняла неуверенную стойку, одновременно поднимая пустой, отрешенный, почти что мертвый взгляд.
Викран дер Соллен холодно улыбнулся.
- Вот видишь? Значит, можешь, когда захочешь?..
Дрожа всем телом, Айра буквально выскочила обратно на берег и, позабыв про усталость, припустила так, что радостно вскрикнувший призрак даже не успел указать правильное направление. Но волчица, не обратив на него никакого внимания, отряхнулась прямо на ходу, поразительно легко взяла стремительный разбег и вдруг кинулась прочь огромными, звериными, мощными прыжками, будто стремилась убежать от охватившего ее смертельного ужаса, вызванного непроизвольным купанием в природном, могучем, но совершенно мертвом Ключе.
"Айра... погоди... стой, не так быстро! - попытался урезонить ученицу бывший архимаг. - Айра, да не спеши же! Ты несешься так, словно привидение увидела!"
"Ув-видела, - прощелкала зубами волчица. - С-самое настоящее. Черное, злобное и страш-шное, как оживший кошмар. Как наяву... увидела. Чтоб мне больше никогда в жизни его не встречать!"
"Да кого?!!"
"Дер Соллена... чтоб его демон сожрал! Надо же было явиться так не вовремя! Чуть Всевышнему душу не отдала!"
"Зато теперь несешься так, будто он у тебя на хвосте висит".
"Типун тебе на язык!! - волчица непроизвольно обернулась, но никого, разумеется, не увидела и с невыносимым облегчением перевела дух. - Ф-ф-у-у... Марсо, не пугай меня так больше. Сердце до сих пор колотится, как сумасшедшее".
"Что это вообще было? - сварливо осведомился маг. - Что на тебя нашло? Вылетела оттуда, как камень из пращи! Я-то думал, тебя придется всю ночь уговаривать, чтобы сделала хоть один лишний шажок, а ты - вон, все еще несешься, не разбирая дороги. Одно хорошо: хоть в правильном направлении. А если бы назад повернула?"
Айра помотала головой, избавляясь от недавнего наваждением. Затем снова отряхнулась, избавляясь от тины и успевшей налипнуть грязи. Наконец, отдышалась, присела на первый попавшийся клочок земли и с удивлением к себе прислушалась.
"Надо же... Марсо, мне гораздо лучше!"
"Это я и сам вижу. Ты скажи мне, что случилось?"
"Не знаю, - призналась она. - Там было так холодно, что я даже подумала: застыну, как муха в янтаре. Приморозит меня там, и все. Никакими заклятиями потом не отдолбишь. Сплошной лед. Сплошной холод. Такая стужа, что просто сердце останавливается. А потом меня вдруг как обожгло... Марсо, мне показалось, или это действительно мертвый Ключ?"
Призрак странно кашлянул.
"Если бы ты в нем утонула, я бы ответил - да".
"А если бы нет?"
"Не знаю. Честное слово, не знаю. Даже не представляю... разве что ты и от него умудрилась каким-то образом восполнить свои резервы... ничем иным твое состояние я просто не могу объяснить... но, знаешь, такое вообще-то невозможно. Из мертвого Ключа еще никто не выбирался живым".
Волчица перевела дух.
"Из Академии тоже никто раньше не сбегал".
"Тоже верно, - вынужденно согласился он. - Но если с Охранными Сетями есть хоть какая-то возможность схитрить и отыскать крохотную щелочку, то Ключи... не знаю. Действительно не знаю. Я ведь его даже не почувствовал!"
"Я тоже, - кашлянула Айра. - Честно говоря, я вообще думала, что мертвых Ключей не существует. Дескать, бабушкины сказки".
"Не сказки, - задумчиво протянул призрак. - Но я не думал, что в Гремарских топях найдется такой клад".
"А вода из него и правда может любые раны срастить?"
"Может. Но для этого надо находиться при смерти, чтобы она тебя не убила. Главное свойство такого Ключа - раздувать тлеющую в человеке искру... или же задувать, если она слишком слаба. Он - как ветер, холодный и равнодушный. Как подует, так и ладно. Поможет - хорошо. Не поможет - жаль. Как правило, с ним некроманты любят работать - нежить на такую воду только что не молится. Никогда далеко не отходит, все пасется поблизости, стережет, живет за ее счет... ведь что, кроме мертвого Ключа, способно поддерживать в ней подобие жизни?"
Волчица неожиданно насторожила уши, странно замерла, принюхалась, но потом как-то разом осела и сдавленно прошептала:
"Ты прав: ничего... и они действительно его стерегут".
А следом со всех сторон раздался заунывный вой сразу на несколько десятков, если не сотен голосов, и по всему болоту прошло странное волнение.
Она летела так, как никогда еще в жизни не летала - стремительнее ветра, увереннее настоящей птицы. Летела почти на пределе, не давая себе замедлиться ни на миг. На одном дыхании, чувствуя холодное прикосновение смерти, на грани отчаяния, из последних сил взмахивая легкими крыльями. Летела, грудью пробивая дорогу сквозь шевелящийся мрак. Летела не слишком высоко, чтобы не заметили поднявшиеся в воздух стаи голодных крикс, но и не настолько низко, чтобы смогли дотянуться кривые руки вынырнувшей из болота нежити.
Под ней проплывало целое море из покрытых слизью голов. Бесконечная череда искаженных лиц, распахнутые в немом крике беззубые рты, черные провалы глаз с горящими внутри зелеными огоньками, исковерканные, изломанные, причудливо изогнутые тела, в которых не осталось ничего человеческого... много... как же их было много - проснувшихся от долгого сна и потревоженных присутствием смертного нежити.
Наполовину погруженные в тину гигантские плавуны, маскировавшиеся раньше под затопленные бревна, провожали горящими взорами серую соколицу. Безобразные потеки грязи скатывались по их толстым телам, будто старая кожа, под которой неприятно обнажалось мертвое белесое нутро. Рядом с ними, чуть не стоя бок о бок, словно лучшие друзья, тянули кверху руки упыри - такие же мертвые, отвратительные, наполовину разложившиеся, но все еще голодные. В их глазах - только голод. Ничего, кроме безумного, жадного, алчущего человеческой крови и плоти голода. Ни разума, ни мысли, ни проблеска прежней сути. От них ничего не осталось, кроме истрепанных временем тел, кусков отваливающейся плоти, старых костей, изъеденных подводными обитателями, и тлеющего на самом дне зеленоватого огонька, поддерживаемого какой-то странной силой и все еще не дающего им обрести покой.