Она настороженно оглядела застывшую глыбу черного меха и, не дождавшись никакой реакции, неуверенно позвала:
"Марсо?"
"Что?" - тут же отозвался призрак.
"Все в порядке?"
"В полном. Тебе стало легче?"
"Да, - смущенно отозвалась волчица. - Намного. Спасибо, что не тревожил".
"А что это было, не скажешь? - осторожно уточнил архимаг. - Знаешь, я немного забеспокоился, когда ты ни с того ни с сего вдруг начала говорить сама с собой".
"Да я не с собой, - вздохнула она. - Помнишь, я про голоса тебе рассказывала?"
"Что... это снова они?"
"Да".
"И о чем же они тебе говорили, позволь спросить?"
"Да так... о разном. И, большей частью, о неприятном".
Призрак странно хмыкнул.
"Надеюсь, не обо мне?"
"Нет, - кашлянула она, невольно кинув взгляд в сторону недвижимого мага. - Мы говорили о прощении. И о том, что иногда можно даже не заподозрить, что кто-то в нем очень нуждается".
"Это правда, - вздохнул Марсо. - Особенно, если этот "кто-то" очень скрытен, горд и при этом ужасно глуп... прямо как я в свое время. Знаешь, когда я осознал, во что превратился, то страшно испугался. Это же было невероятно. Немыслимо. Неправильно, в конце концов! У меня не стало тела, я оказался вышвырнут за пределы... гм, того, куда так стремился. Я столько всего не успел сделать! Я метался, не зная, у кого просить помощи. Я был в ужасе. В панике... какое-то время. Потом на место страха пришло раздражение. За раздражением - злость, быстро сменившаяся решимостью все исправить. А когда из этого ничего не вышло и вместо помощи я получил просторную клетку, из которой выбраться не смог ни через пять, ни через десять, ни через пятьдесят лет, мной овладело такое отчаяние, что я сто раз пожалел, что не умер сразу. Потому что жить вечно, но не иметь возможности вырваться на свободу..."
"Как я тебя понимаю", - сочувственно вздохнула Айра.
"Да я, как ни странно, уже не злюсь. И даже не раздражаюсь, веришь? Мне и мстить-то давно не хочется, что совсем уж непонятно. Но зато с годами, познав и горечь, и тоску, ко мне пришло странное понимание, что наказание за свои ошибки мы выбираем себе сами. И сами назначаем себе искупление. А когда это искупление приходит... знаешь, я никогда не думал, что когда-нибудь вместо мести и жажды исполнения прежних планов мне может понадобиться совсем другое. И что ради этого я смогу забыть обо всем, что было раньше. Прощение... если бы я мог его получить, меня бы примирила любая цена. Даже смерть. Потому что уйти с миром - это, на самом деле, великое благо. И право на него еще надо заслужить. Потому что обретенный покой значит порой гораздо больше, чем эта нелепая, суетливая, бесконечная и, чаще всего, совершенно пустая жизнь, в которой ты упорно отказывал себе в радости, верности, дружбе и всем, что освещает этот мир, заставляя хотя бы ненадолго забыть о том, что в нем есть немало плохого".
Волчица удивленно прянула ушами.
"Марсо!"
"Я много думал об этом, девочка, - тепло улыбнулся призрак. - Думал и пришел к выводу, что все наши усилия ничего не значат, если рядом нет тех, кто тебе дорог и кому дорог ты сам".
"Ты мне дорог! Нам обоим! Мы тебя очень любим!"
"Ох, Айра... чистая твоя душа... ее даже Занд не посмел отобрать, дав одному наивному дураку еще один шанс на возрождение... если бы ты знала, как я рад это слышать! И как безумно рад, что ты однажды каким-то чудом отыскала дверь в мое старое Хранилище!"
Волчица смущенно уткнула нос в лапы, но он только тихо рассмеялся и почти неслышно добавил:
"Спи, девочка... спи спокойно. Я прослежу за тем, чтобы никто тебя не тревожил".
Айра облегченно вздохнула, а потом умиротворенно прикрыла глаза.
"Спасибо, Марсо. Ты - настоящий друг".
Глава 12
Эта ночь, несмотря на все старания Марсо, тоже оказалась беспокойной: то ли из-за усталости, то ли из-за того, что случилось днем, но Айра несколько раз просыпалась с тревожно колотящимся сердцем и знакомым сиреневым туманом в глазах. Плавала в нем, как в густом киселе, слышала отдаленные, едва различимые голоса, чьи-то крики, стоны, сдавленные проклятия. Потом приходила в себя, забывая о том, что видела и чувствовала. Долго лежала, пытаясь отстраниться от слишком громкого стука в груди, глубоко дышала, силясь успокоиться, но невесть откуда взявшаяся тревога никак не хотела уходить.
Несколько раз казалось, что она вновь поднимается в небо, беспокойно оглядывая окрестности Занда. Когда-то бежала лесным зверем среди зарослей игольника и настороженно принюхивалась, чуя приближающуюся угрозу. Однажды прошмыгнула серой мышкой под каким-то валуном, пропуская мимо себя прошедших людей, а потом долго нюхала воздух, силясь угадать, не от них ли исходила та угроза... как оказалось, нет. Тогда она стала крохотной мошкой, стремительно перелетающей от дерева к дереву. Затем - проворной белкой с удивительно длинным и цепким хвостом, умеющим выдерживать вес ее тела, пока глаза напряженно всматривались куда-то вдаль. Она видела плавно шевелящиеся кроны Охранных лесов, стоящих на страже ее покоя. Слышала ровный шелест дождя, мерно ударяющего крупными каплями по густой листве. Чувствовала слабый запах дыма от разведенного вдалеке походного костра, но расположившиеся вокруг него люди не излучали плохих намерений - Охранители всего лишь обходили свои границы. Однако даже тогда, когда они мирно уснули, выставив караульного, когда угли погасли, а тихие голоса окончательно смолкли, чувство тревоги все равно не пожелало уходить.
Потому что что-то происходило на границе Занда.
И это что-то ненавязчиво заставляло поторопиться.
Все утро Айра не находила себе места. Едва дождавшись рассвета, она сорвалась вперед, откуда-то зная, что должна поспешить. До Занда - не больше недели пути, за ним - Охранные леса, несколько рек, водопад... а потом - все, покой и мир, надо только добраться до Перводерева.
Она была так взбудоражена, что едва дождалась, пока маг вернется с охоты. Нетерпеливо мялась, пока он насыщался, с растущим беспокойством посматривала по сторонам, но тут же помчалась прочь, стоило ему поднять голову и вопросительно посмотреть. Да с такой скоростью, что он сумел нагнать ее и поравняться только через полчаса.
"Айра, что случилось?" - осторожно спросил Марсо, когда она остановилась на пару минут, чтобы передохнуть.
"Не знаю... мне не по себе".
"Тебе плохо?"
"Нет. Плохо впереди. Но не сейчас, а скоро..."
"Не понимаю", - признался призрак.
"Я тоже. Но так уже было, Марсо. Точно так же было перед тем, как у меня случилось то видение про Занд. Помнишь, я тебе говорила, что в него пытались проникнуть? Несколько месяцев назад?"
"Думаешь, это повторяется?" - беспокойно пошевелился он.
"Возможно. Не знаю".
"Скажи Викрану".
"Если он может нас слышать, значит, уже знает, - рассеянно отозвалась волчица, к чему-то настороженно прислушиваясь. - Сейчас стало лучше... я слышу, как там идет дождь... где-то стучит дятел... крадется за добычей никса... молодая, два года от роду, но быстрая... очень быстрая... а граница пустая. Пока еще пустая. Нетронутая. Везде, кроме юга, где опять собираются тучи..."
Айра вдруг замерла, широко раскрыв глаза, и странно выдохнула:
"Марсо..."
Но добавить ничего не успела - вдруг откуда-то изнутри снова поднялся плотный туман и накрыл ее с головой.
Жара. Душный полдень. На истоптанном береге непрерывно снуют истощенные люди. На их покрасневших от горячих солнечных лучей спинах уже вздуваются крупные волдыри, время от времени лопаясь и покрывая кожу сукровицей, но никто не замечает - вперив мертвые, остановившиеся взоры в пустоту, они продолжают носить тяжелые корзины, очищая заполненный остывшей лавой тоннель.
Их много. Снова очень много, будто неведомый хозяин с легкостью смог добыть себе еще несколько сотен работников. Он стоит здесь же, совсем неподалеку - высокий, плотно закутанный в длинный серый плащ, непроницаемо мрачный, неподвижный и молчаливый. Его мысли тоже надежно закрыты от чужаков - юная орлица, как ни старается, не может в них проникнуть. Там царит пустота. Чернота. Непроницаемый мрак, надежно отгороженный от ее пытливого взора прочным стеклянным колпаком.
Вот он неожиданно поднимает руку и властно указывает на заново отрытый тоннель. Рука белая, холеная, с крупным золотым перстнем на среднем пальце. Явно мужская и полная скрытой силы. Перстень почему-то кажется птице странно знакомым - в форме свившейся клубком и изготовившейся к броску змеи - но она не может подлететь ближе и рассмотреть внимательнее: стоящая над тоннелем преграда не пускает.
Под низко надвинутым капюшоном чувствуется какое-то шевеление. Потревоженный воздух начинает медленно скручиваться вокруг мага в сероватые клубы уже знакомого тумана. Он медленно вьется у ног хозяина, словно преданный пес, униженно скулит, дожидаясь команды, заискивающе прижимается брюхом к земле, а потом, получив властный кивок, стремительно срывается с места и мчится вперед, умело вгрызаясь в застывшую породу.
Его не тревожит, что вокруг почему-то начинают падать изможденные люди. Он не замечает, что от каждого его касания они на мгновение замирают, а затем, широко распахнув глаза, плавно оседают на изрытую землю, чтобы распластаться безжизненными кулями и мертво уставиться в далекое синее небо, в котором кружит крупная серая птица.
Маг не замечает ее - прикрыв глаза и сосредоточившись на заклинании, низким голосом выводит сложный речитатив, в котором отдельные звуки сливаются в нескончаемое гудение, а само гудение неприятным сверлом буравит виски, взрывая их болью, забираясь под кожу и уверенно продавливая невидимый Щит...
Айра внезапно ощутила себя на траве - слабой, задыхающейся, как после первой трансгрессии, бессильно царапающей когтями землю и слабо скулящую от боли. В ушах горячими молотками стучалась кровь. В груди так же громко и неистово стучало огромное Сердце. Все тело было напряжено так, словно его распирало изнутри невесть откуда взявшейся мощью. Серые шерстинки на шкуре то вырастали до невероятных размеров, то почти пропадали, сменяясь жестким хитиновым панцирем. Вместо лица дрожали и стремительно сменяли друг друга звериные лики, от серого мышиного до страшноватой морды перепуганной никсы. Хвост то исчезал, то вырастал заново, когти на лапах научились втягиваться, как у кошки. Все тело дрожало и кривилось от незаконченной трансформации. В голове все еще стоял клекот недавно виденной птицы. Ноздри обжигало ароматом тлена и творящейся магии. А язык то и дело царапал сухое небо, словно она не была сейчас в лесу, а до сих пор летела в жарком небе, под палящим солнцем и силилась справиться с невыносимой духотой, в которой северной птице было совсем не место.