Вспомнив недавний сон, Айра против воли вспыхнула, как маков цвет.
Всевышний! Вот, значит, чьи глаза ей сегодня приснились?!!
Викран дер Соллен...
Она почувствовала, как взволнованно заколотилось глупое сердце, по спине побежали мурашки, ощутила приятный жар в животе и тут же прикусила губу. А потом вдруг подумала, что, наверное, Инициация все же не так ужасна, как ей всегда казалось. Что она может быть и такой, как в ее сне. Без боли. Без отчаяния. Без бессильной ненависти и тщетного сопротивления. Может быть совсем иной, отличной даже от того, что предлагал лер Легран. Она может не требовать потом ожесточенно стирать о себе память. Не вызывать разочарования, досады и жгучего чувства стыда. И хотя бы иногда... пускай, очень редко... может быть проведена не силой. Не обманом. Не с помощью коварной саранеллы. Нет. Хотя бы иногда она может быть такой, как в сказках. И хотя бы один раз в жизни проведена по обоюдному согласию.
Поймав себя на мысли о мастере Викране, Айра вспыхнула снова и поспешила затолкать ненужные воспоминания поглубже. А затем быстро отвернулась, чтобы больше не видеть его лица и чтобы он никогда не догадался, о чем она, бессовестная, только подумала. Нет, нельзя. Не с ним. И не о нем такие мысли. Как сказал Марсо: мастер Викран слишком честен, чтобы предать память погибшей Эиталле. Поэтому даже думать не смей о том, что если бы не Эиталле и не вызванное им потрясение, он даже мог бы... когда-нибудь... посмотреть на свою ученицу совсем иначе. Так, как сделал это вчера перед тем, как, наконец, отпустил ее ослабевшую руку и совершенно не заметил, как неистово заколотилось ее сердце.
Она с силой потерла виски, прогоняя прочь нелепые надежды. Оправила слегка помявшееся платье, заплела успевшие разметаться волосы в косу и неожиданно замерла. А потом ощутила, как что-то изменилось внутри, прислушалась к себе, о чем-то вспомнила, после чего вдруг похолодела и порывисто схватила мага за рукав.
- Лер! Проснитесь! Мастер Викран!
Маг мгновенно открыл глаза, словно и не спал сейчас. Но почти сразу наткнулся на ее встревоженный взгляд и тут же чуть опустил веки, пряча глаза. Лицо его внезапно осунулось, синие радужки поблекли, губы сжались в одну линию, но Айра не обратила внимания.
- Лер, вставайте! Нам надо спешить!
- Куда? - бесцветным голосом спросил он.
- На Занд напали! Я видела это во сне и только сейчас вспомнила! Кто-то во второй раз пытается сюда пробраться! И этой ночью у него почти получилось! Я ЭТО видела!
Маг неохотно сел.
- Кто он?
- Не знаю! - нетерпеливо потянула она. - Но я должна прийти к Перводереву раньше, чем этот человек! Понимаете? Я нужна ему!
- Зачем?
- Надо!!
Айра только притопнула с досады: некогда было объяснять. А он словно муха вареная: сидит и не двигается, будто за ночь его дочиста высосал голодный вамп! Прямо упырь какой-то, а не маг! Едва губами шевелит! Глаза пустые, безразличные, словно подменили его со вчерашнего дня, руки безвольно уронил, на рапиру взглянул едва ли не с ненавистью, сам бледен, скулы опять выпирают, как у тяжелобольного... не спал, что ли? Все сон ее караулил?
Под ее требовательным взглядом Викран дер Соллен так же неохотно поднялся, по-прежнему упорно отводя глаза. Искоса проследил за тем, как удовлетворенно кивнувшая Айра торопливо натягивает свои ботинки, замедленно подобрал вещи и несильно вздрогнул, когда она бесцеремонно ухватила его под руку и буквально потащила прочь. Прямо-таки бурлящая, кипящая, исходящая удивительной энергией. Сила из нее выливалась аж через край. С другого конца мира можно почувствовать. Прямо переродилась. Или, что вернее, заново родилась.
Маг, напротив, потемнел лицом и стал окончательно похож на оголодавшего вампа. Однако за ней все-таки пошел. Вернее, поплелся, словно привязанный. Да и как не пойти, когда она уже волочет за собой, будто измученного и ослабшего щенка?
Вспомнив про "поводок", он горько усмехнулся: вот и все. Вот и не отойти от нее теперь дальше, чем на двадцать шагов. До тех пор, пока она не захочет иного. Странно, что она все еще помнит - настойчиво тянет вперед, держит, не давая отстать, не желает причинить ему боли. Глаза уже горят, как звезды, на щеках цветет яркий румянец, молодое сердце так и колотится в груди, а сама грудь вздымается настолько высоко, что он непременно задержал бы на ней свой взгляд... если бы не думал сейчас совсем о другом.
- Лер? - Айра вдруг обернулась и с тревогой заглянула в его потухшие глаза. - Лер, что с вами? Это заклятие опять сработало? Оно вас ослабило, я же вижу.
Маг неохотно отвернулся.
- Заклятие я снял. Тебе оно больше не нужно.
- Сняли? - недоверчиво посмотрела она. - Один? Но когда?!
- Этой ночью.
Айра нахмурилась, а потом чуть не охнула: вот почему он такой вялый! Марсо ведь говорил, что для одного это - непосильная задача! А мастер Викран все-таки справился. Обрубил Нить своего Сердца, отвязал свою ученицу. Понял, что рядом с Перводеревом с ней уже ничего не случится, и, пока она безмятежно спала, несколько часов бился с упрямым заклятием! Бился всерьез, иначе не устал бы так сильно, но все-таки справился, одолел его, вырвал с корнем, ничем не потревожив чуткого сна ученицы. Поэтому и не выспался. Поэтому под глазами залегли такие глубокие тени. Поэтому он так ослаб и поэтому же смотрит сейчас куда-то мимо. Не желает, чтобы она поняла, насколько трудно ему пришлось этой ночью.
- Простите, лер, - зачем-то прошептала Айра, чувствуя в этом свою вину.
Он медленно поднял пустой взгляд.
- Простить тебя? За что?
- Это все из-за меня... и Занд, и заклятие... вам должно быть очень трудно здесь находиться.
- Да, - беззвучно уронил маг, как-то разом посерев. - Ты права: слишком трудно.
- Простите.
- Тебе не за что извиняться, - мертвым голосом сказал Викран дер Соллен. - Поверь мне, не за что. Я сам уничтожил все, что мне было дорого, и сам на это согласился.
Айра вздрогнула от бесконечной усталости в синих глазах, а затем неожиданно подошла, взяв его за руку и крепко стиснув.
- Пойдемте, лер. Я покажу вам Перводерево. Вы же хотели его о чем-то спросить? Отдать какой-то старый долг? Может, оно даст вам ответ? Может быть, оно поможет?
Он только покачал головой.
- Пожалуйста, - тихо взмолилась Айра. - Пожалуйста, пойдемте! Прошлое - прошлым, но вы же еще живы! Нельзя себя хоронить только потому, что когда-то случилось что-то плохое! Вы живы! Это - самое главное! А Перводерево знает все, что творится в этом мире! Оно все видит, все чувствует, все помнит! Не на все реагирует, но, когда нужно, оно умеет быть милосердным! Оно спасло мне жизнь! Оно непременно поможет и вам! Пойдемте, лер... я очень вас прошу... поспешим...
Она настойчиво потянула мага за руку и слабо улыбнулась, когда он все-таки тронулся с места. Затем перехватила уже более уверенно, даже властно, взяла под локоть и так повела, словно слепого. Не зная, что за чувства сейчас разрывают его душу, но отчетливо видя, как плещется в его глазах затаенная, старательно сдерживаемая, поистине чудовищная боль, от которой его не смогли избавить ни ментальный блок, ни время, ни расстояние.
Эиталле... и этим все сказано. Кажется, сегодня его память снова проснулась, принеся с собой тяжелые воспоминания. Кажется, это Занд ее пробудил. Занд заставил надежный прежде Щит содрогнуться и потрескаться. По ее вине эта память сейчас разрывала ему сердце, и по ее вине сушила ему душу, словно горячее равнодушное пламя.
Не нужно было брать его с собой, - с неожиданной болью поняла Айра. Не нужно было соглашаться. Следовало оставить его там, у игольника. Уговорить, разозлить, вытолкнуть, наконец, чтобы не бередить старые раны. С Эиталле слишком трудно жить. Без него совершенно невозможно чувствовать. О НЕЙ невыносимо помнить, но никак не получается забыть. Ведь именно Эиталле сейчас терзает измученного полукровку, и именно оно вызывает в нем искреннее желание покончить с этими муками. Если бы Айра не привела сюда мага, ничего бы не случилось. Щит бы стоял, как прежде, храня его от ужасов прошлого. Он бы не вспомнил все в подробностях. Жил бы, как раньше. Выглядел бы, как кусок замерзшего льда, конечно, но зато и не выжигал бы себе нутро бессильным отчаянием и поистине жуткой тоской.
Эиталле...
Айра едва не выругалась вслух, поняв, на что обрекла упрямого полуэльфа своей опрометчивой доверчивостью. Не подумала о том, что в Занде почти не работает никакая магия. Не вспомнила про его Щит, с такими усилиями созданный сразу тремя высшими магами Ковена. Не сообразила, что рядом с игольниками этот Щит может ослабнуть, и искренне полагала, что сумеет с этим справиться, если все же будет от него какой-то подвох... дура! Наивная, трусливая дура! Права была та старуха - ни о чем не подумала, кроме себя и своих страхов! Не догадалась, что за мука терзает его душу и что за боль просыпается, стоит ему только подумать об Эиталле! А сейчас он явно думает много: вон, как стремительно гаснут глаза и немеют губы. Кажется, он даже сейчас разговаривает с НЕЙ. Пытается что-то доказать. Просит прощения. Молча кричит от застарелой боли.
"Да как же я не подумала?!! - едва не взвыла в голос Айра. - Прощение... он шел сюда за прощением! Оно ему нужно, как воздух, и мне, идиотке, об этом впрямую сказали! Но я и тогда не поняла! Не догадалась! И что с ним теперь будет... Всевышний, помоги мне! Я не хочу, чтобы он страдал снова!"
Она в ужасе подняла голову, взглянув на полумертвое лицо учителя, и чуть не взвыла опять - оно стало еще бледнее, чем после пробуждения. Из него буквально уходила всякая жизнь. Глаза окончательно потухли, щеки ввалились, бескровные губы замерли в полной неподвижности, а пустой взгляд даже не видел, что под ногами давно уже стелется не зеленая, а лиловая трава. Что вокруг повсюду снуют странные звери и летают совершенно невообразимой окраски птицы. Что многие из них с любопытством останавливаются, бесстрашно присаживаются на ветки, настороженно косятся лиловыми глазами, но нападать не спешат - рядом со странной девушкой, помеченной самим Перводеревом, не посмели бы. Он под защитой, хоть и маг. Да и сидящий на его шее метаморф слишком уж выразительно скалит немаленькие зубы... взрослый метаморф. Полностью сформированный. Удачливый. Умелый. Много повидавший и выросший в недрах Перводерева вместе со своей хозяйкой. Опасный противник. Опасный и смертоносный. Хотя бы потому, что на нем, как и на ней, стояло то же самое несмываемое клеймо - угрожающе яркая лиловая полоса, говорящая любому забияке, что он неприкосновенен. Так же, как неприкосновенна она и любой, кого она решит