Он мог только беззвучно выть, подбирая ее рассыпавшиеся по траве волосы. Молча кричать, следя за тем, как ненавистные руки аккуратно возвращают все, как было. Тяжело дышать, буравя бешеным взглядом маячившего неподалеку Марсо, и мечтать о том времени, когда тело снова станет послушным. Чтобы встать, смять в кулаке его драгоценное кольцо и сполна насладиться выражением страха на его прозрачном лице. Который не шел ни в какое сравнение с тем, что довелось сейчас пережить измученно привалившемуся к дереву Охранителю.
А потом Эиталле вернулось, и даже месть потеряла свое значение.
Он не знал, как дожил до утра - убитый и опустошенный. Не помнил, как дотянул до долгожданного рассвета. Не слышал, как запели в листве невидимые птицы, как застрекотали кузнечики, как зашелестели от легкого ветерка лиловые кроны... он умер этой ночью. Он предал свою Эиталле, а затем уничтожил и себя самого. Выгорел до основания и рассыпался, словно пустая, почерневшая от яростного пламени, давно потухшая головешка.
Но даже это не помогло избавиться от накатившего безумия. И не умалило ни на каплю ту боль, что принесла ему проклятая Инициация.
Все остальное время он ждал только смерти. Благословенной, необходимой, как воздух. Он молился о ней, когда встретил поутру недоумевающий взгляд своей Эиталле. Молился всю дорогу, когда Айра волокла его к Перводереву. Молился, когда узнал в пришедшем маге бывшего учителя, и страстно надеялся, что сгорит в Огне его мощного заклятия. Он ждал броска от неожиданно взявшихся на поляне нике. От Кера, от обернувшихся и потерявших человеческий разум магов. Ждал ее от Марсо, когда тот обрел, наконец, свою силу. Ждал от Альвариса, потому, что его последнее заклятие было действительно могучим. Ждал от разгневанных небес, когда учитель осыпался на землю яркими искрами. И от Всевышнего, который просто не мог допустить, чтобы под его благосклонным взглядом жило столь мерзкое, отвратительное и никчемное создание.
Он ждал своей смерти даже сейчас.
Стоя на коленях перед преданной им любовью. Ощущая на себе ее пристальный взгляд. Чувствуя последние удары истерзанного сердца и молясь про себя о том, чтобы эта смерть была достаточно мучительной и страшной. Чтобы оскорбленное Эиталле могло хоть немного утешиться. И чтобы оно, наконец, почувствовало себя отмщенным.
Викран дер Соллен тихо вздохнул, заметив беспокойное шевеление лиан Перводерева, больше похожих на ожившие копья, и покорно подставил для удара беззащитное горло. У него ведь тоже было право на одну - единственную просьбу. А просил он сейчас беззвучно лишь об одном:
- Убей...
И это было лучшее, на что он еще мог надеяться.
Глава 25
Бывший Охранитель наивно думал, что уже готов ко всему. Он не удивился, когда принявшее его просьбу Дерево медленно протянуло вперед зеленые ветви. Спокойно проследил за тем, как они обвивают его руки. Послушно поднялся, ощутив заметный толчок в спину. Ведомый чужой волей, безропотно вошел в заполненное туманом дупло и так же послушно опустился на колени, позволив опутать себя прочными зелеными лианами с ног до головы.
Он с тоской покосился в сторону, где в небольшой выемке краснел какой-то бесформенный комочек. С трудом приметил слабое движение, а потом с внезапной горечью узнал сердце... живое человеческое сердце, когда-то вынутое из детской груди и заботливо сохраненное. Да. Это было именно оно. ЕЕ сердце, некогда пронзенное чужой стрелой. Оно не погибло, не засохло, не умерло. Оно все эти годы хранилось здесь - в тишине, покое и под надежной охраной. Обычное человеческое сердце, вместо которого у Айры теперь было новое, сильное, совсем чужое... настоящее Сердце этого мира, сумевшее каким-то чудом заменить собой прежнее и невероятным образом вернувшее ее к жизни.
Теперь, пока жив этот маленький комочек, она будет жить тоже. Ее не коснутся ни яд, ни проклятие, ни время. Ее не посмеет поранить ни одно смертоносное заклятие. Не тронет ни зверь, ни птица, ни кровожадная никса. Ее не коснутся болезни. Не тронет со временем старость. Она будет молодой и полной сил ровно тысячу лет. пока, наконец, не наступит черед кого-то другого хранить этот бесценный дар, доставшийся ей совершенно случайно.
Она не умрет больше, как он когда-то боялся. Она останется такой же прекрасной, как сейчас. Она сможет все, что только захочет. Ей подчинится любая стихия. Ей станут покорны моря и океаны, вулканы и лавы, грозы и ураганы, солнце и ветер, дожди и лесные твари. Все живое отныне будет чуять в ней нечто волшебное. Нечто странное, притягательное и неприкосновенное. Мир непременно узнает ее, как только она почтит его своим присутствием, и сбережет любой ценой свое новое Сердце.
Он знал это и ни о чем не жалел. Как знал и то, что вскоре для его Эиталле найдутся другие учителя и другие наставники. Для нее быстро отыщутся верные защитники. Она никогда не будет знать недостатка в поклонниках. И вряд ли вспомнит про одинокого, никому не нужного полукровку, сумевшего сохранить от нее свое прошлое в тайне.
Когда-нибудь она снова оживет, оправится от нанесенного им удара. Со временем забудет его предательство и станет жить, как будто ничего не случилось. Возможно, даже перестанет проклинать его в веках. И. возможно, когда-нибудь в ее сердце найдется местечко хотя бы для мимолетного сожаления о его бездарно потраченной жизни.
Викран дер Соллен с грустной улыбкой проследит за тем, как одна из лиан на пробу коснулась острым кончиком его груди. Понимающе прикрыл веки, когда она чуть отодвинулась, словно примеряясь, а затем вернулась снова, метя точно в левую половину. Туда, где еще билось его изувеченное сердце и последними толчками выплевывало застывшую, выцеженную по каплям кровь. Она готовилась недолго - всего пару мгновений, за которые у него перед глазами пронеслась вся его бессмысленная жизнь. Затем напряглась, будто рука с зажатым с ней карающим клинком, на краткий миг отвела его назад...
А потом резко вернулась, с размаху вонзившись в беззащитную грудь.
Он ждал безумной боли, едкой горечи, ждал собственного стона и даже заранее стиснул зубы, чтобы не потревожить отрешенную Эиталле, не до конца очнувшуюся от слияния с Сердцем. Он ждал яркой вспышки в глазах, ждал стремительно подбирающейся темноты. Неимоверного облегчения, свободы, ощущения полета, за которым, наконец, придет благословенный покой. Ждал чего угодно. И смерти. И проклятия. Готовился принять такую судьбу и соглашался, что так будет лучше... но оказался совсем не готов к раздавшемуся за спиной короткому вздоху и полному ужаса вскрику:
- НЕТ! НЕ НАДО!
Рядом с ним неожиданно потемнело, словно кто-то заслонил собой льющийся снаружи свет. Почти одновременно послышался шорох сдвигаемого резким движением мха, тихое шипение, глухое урчание, в котором даже издалека можно было признать крайнее неодобрение. Затем стало теплее. Уютнее. Всколыхнулся потревоженный воздух. А потом к нему вдруг прижалось что-то горячее, живое, дрожащее, и срывающимся голосом прошептало:
- ЧТО ВЫ НАДЕЛАЛИ?!! УЧИТЕЛЬ!!
Мастер Викран поднял мутнеющий взгляд и с удивлением понял, что почти ничего не видит: перед глазами все расплывалось и дрожало, словно он смотрел через толстое, залитое дождем стекло. А потом сквозь него внезапно проступило лицо... ее бледное, искаженное ужасом лицо, на котором дико горели расширенные от страха глаза, в которых уже истаивали знакомые лиловые искры. Ее мягкие волосы, водопадом хлынувшие на его плечи. Теплые губы, которых он совсем недавно касался. Прерывистое дыхание, в котором все больше слышался горестный плач. И нежные пальцы, непривычно бережно подхватившие его упавшую голову.
Он как во сне ощутил на себе тонкие девичьи руки, обретшие вдруг удивительную силу. Смутно почувствовал, как отпускают его тело прочно обвившиеся лианы. Как его осторожно укладывают на мягкий мох, беспрестанно гладят неподвижное лицо. А потом внутри шелохнулось острое чувство вины и заставило неохотно разомкнуть намертво сжатые губы.
- Прости...
- Учитель! - Айра со стоном прижалась к его груди, где расплывалось безобразное алое пятно. - Не уходите! Пожалуйста, не умирайте!!!
- Так будет лучше...
- НЕТ! Никому не лучше! Я не хочу!!!
Он тихо вздохнул, не чувствуя больше ничего, кроме горечи, виновато подумал о том, что снова причинил ей боль, и неслышно повторил:
-Прости...
А потом, наконец, перестал дышать: его неистовая просьба была в точности исполнена. О большем и мечтать было нельзя.
Наверное.
По крайней мере, мечтать не ему.
Не услышав нового вздоха. Айра отпрянула и в неподдельном ужасе уставилась на его неподвижное тело, в котором больше не осталось жизни. На разорванную рубаху, где сквозь пробитую ткань алела безобразная дыра. На разметавшиеся в беспорядке черные волосы, мертвенно-бледную кожу, ощутившую на себе дыхание приближающейся смерти. Подернутые дымкой и почти погасшие глаза. Неровный трепет ресниц. Слабо шевельнувшиеся губы, на которых на миг проступила последняя, немного виноватая улыбка, застывшая там навеки...
Айра с криком обняла его за шею.
-Мастер Викран!!!..
Но от него не было ответа.
-Учитель... лер... что же вы...? Всевышний, нет!!!
Его голова покачнулась от толчка и безжизненно замерла. Несколько черных прядок упали на бледное лицо, милосердно прикрыли погасшие глаза, темным саваном опустились на сомкнутые губы, которые сумели так долго хранить свою тайну. А она... она так и не успела ему сказать самого главного.
Айра задрожала.
Боже, за что?! Сперва Марсо, теперь учитель! Их больше нет! Обоих! НЕТ! Никого рядом нет! Никого из тех, кто был по-настоящему дорог! Совсем! Но если Марсо еще мог рассчитывать на посмертие, то ОН ...
-Мастер Викран... пожалуйста...
Дерево скорбно поникло, заставив заплаканную девушку намертво стиснуть кулаки. Словно бы тоже опечалилось, видя ее неподдельное отчаяние. Затем ласково потянулось навстречу, пытаясь погладить и успокоить, коснулось листьями мокрого лица, а затем сочувственно вздохнуло, молча говоря, что всего лишь исполнило чужое желание.