к любовь связывает вместе людей. Возможно, именно благодаря этой способности медь ассоциировали с богиней любви Венерой. Мягкие металлы обычно символизируют фемининность, а твердые — маскулинность.
Анима, то есть царевна-лягушка, показывает царскому двору, что на самом деле она не лягушка. Обладая сверхъестественной силой, она печет вкусные хлебы, может сшить за ночь красивую рубашку и появляется перед царскими гостями в облике самой красивой женщины. Во время танца она выкидывает из рукава брошенные туда остатки пищи — и из них сразу же вырастает дерево с сидящим на нем котом, который умеет петь песни и рассказывать сказки. Следовательно, она показывает, что, хотя ей сначала пришлось появиться в облике, не подобающем ее сущности, она вовсе не лягушка, а сверхъестественное божественное создание, которое может превращать одни вещи в другие. Она может, как настоящий волшебник, создать дерево, которое способно появляться и исчезать (этот дар она, видимо, унаследовала от отца). Можно сказать, что она умеет превращать любую реальность в ценную структуру, которая внешне выражается в искусстве, красоте и чувстве — творческих проявлениях архетипических образов. Анима привносит в жизнь мужчины элемент иллюзии, но она же и освобождает от нее. Она помогает мужчине почувствовать ценность всего, что совершается в его жизни, и вдохновляет творческие фантазии. Что касается реакции мужчины на Аниму, она зависит от его установки.
К сожалению, все, что в нашей сказке создает Анима, появляется только во время пира. Поэтому проявление Анимы далеко не всегда оценивают по достоинству. Если нечто подобное происходит в реальности, нам следует пасть на колени и спросить себя, что за этим стоит. Относительно слабая реакция на самовыражение богини может послужить причиной необдуманного поведения царевича, который сжигает лягушачью кожу и тем самым заставляет царевну-лягушку отправиться на край света, а потом ему приходится прилагать огромные усилия, чтобы снова ее найти. Так случается всегда, и это весьма типично, когда мужчина лишь эстетически воспринимает влияние и проявление Анимы, не пытаясь отнестись к ним всерьез с точки зрения этики.
Во внешней жизни так легкомысленно относиться к конкретной женщине мог бы, например, Дон Жуан, просто слегка флиртуя с ней, что и происходит в сказке во время пира. Многие художники и писатели создают прекрасные произведения, но если спросить их о смысле того, что они создали, они уклонятся от ответа или скажут, что психологическая интерпретация разрушает произведение искусства. Такая установка типична для многих современных художников, которые не хотят испытывать боль, размышляя о серьезности своих произведений.[24] Иными словами, они пытаются сохранить художественное очарование своего творения, а по существу занимаются «развлечением гостей на пиру». Поэтому мы можем сказать, что изначальное затруднение, то есть некоторая предубежденность сознания по-прежнему сохраняется. Вот почему у героев сказки сразу разрушаются отношения, как только кожа брошена в огонь. Сознательная установка не принимает Аниму всерьез, а потому наступает крах, и царевичу приходится пройти через множество испытаний, прежде чем он снова найдет свою невесту.
Интересно, что, когда он ее находит, та сидит во дворце, который стоит в лесу. Эту структуру мы интерпретировали бы как фемининный аспект символа Самости. Такое сооружение является символом обобщенного и глубокого мистического переживания, описание которого можно найти в сочинениях христианских мистиков, например, у Терезы Авильской. «Внутренний храм», построенный из золота и серебра, о котором она пишет, — это хорошо известный образ сокровенного центра души, который мы называем Самостью.
В этом храме или дворце живет какое-то страшное существо, которое никто не видел. Это может быть отец-колдун либо какое-нибудь чудовище — нам точно неизвестно. Девушка находится в его власти, а жених должен ее найти и как можно быстрее убежать вместе с ней, иначе с ними случится страшная беда. Если сравнить эту сказку с другими, близкими ей по сюжету, можно убедиться, что чудовище, о котором идет речь, чаще всего называют дьяволом. Недооценка фигуры Анимы в бессознательном приводит к появлению необычного компенсаторного процесса. Анима подвергается воздействию темной стороны образа Бога.
Чем меньше мужчина осознает, насколько ценна Анима для его сознания, тем больше та стремится или стать дьявольской, или идентифицироваться с целым бессознательным и образом Бога. Мужчина словно бессознательно возводит ее на трон и поклоняется ей только из-за своего недостаточного осознания. Такое состояние очень похоже на одержимость дьяволом, которая субъективно переживается как религиозная эмоция.
Нечто подобное можно увидеть, если исследовать феномен нацизма. Нацисты (или коммунисты) не признают самого существования внутренних психических фактов, так как сознательно их интересуют только социологические теории. Поэтому их эмоциональная жизнь уходит в бессознательное и связывается с бессознательным образом Бога; в результате эта связь приводит к странному «религиозному» фанатизму, характерному для всех подобных движений. Их участники даже готовы умереть за свое дело или разжечь мировой пожар. Зачем, если речь идет только о политической программе одного государства? Вы постоянно будете замечать, что, по существу, они проецируют Царствие Божие на свои политические идеи. Они хотят «справедливо» создать его на земле, а значит, имеют право убить другого человека — «всего лишь несколько тысяч человек». Если поговорить с такими людьми, можно убедиться, что это их бессознательная эмоциональная установка. Они одержимы и проецируют образ Бога, с которым прочно связана их идеалистическая эмоция. Это явный пример смешения Анимы с образом Бога, при котором символ Самости может выражать пагубную одержимость.
Символ Самости или образ Бога, который не узнают, оказывается наиболее пагубным, так как он становится силой, действующей исподволь, и такое воздействие вызывает всевозможные пагубные эмоции и массовые предрассудки. Именно поэтому с одержимыми людьми трудно разговаривать, взывая к их рассудку; эмоционально они полностью привязаны к образу Самости, причем не осознают этой связи, так как не могут посмотреть на себя с психологической точки зрения, а Самость полностью проецируется вовне. Такая регрессия Анимы очень пагубна и опасна. Царевна говорит: «Если бы ты чуть опоздал, то никогда бы меня больше не увидел», — то есть не только полностью прекращается подлинное психологическое развитие, но и сам человек умирает. Поэтому царевич должен долго прикладывать усилия и проявлять терпение, чтобы вернуть это содержание бессознательного, ибо иначе оно будет проявляться только эстетически, а затем снова исчезать в бессознательном.
Дворец в лесу приводит нас к алхимической символике. У металлов всегда есть символическая связь с планетами: железо обычно символизирует планету Марс и войну; серебро ассоциируется с Луной, фемининностью, белизной, это мягкий металл, который легко соединяется с другими металлами, тогда как золото обычно ассоциируется с Солнцем. Стеклянный дворец с железными, серебряными и золотыми дверями обладает четырьмя сущностными аспектами Самости, которые можно сравнить, например, с использованием четырех элементов при создании философского камня. Железо (или свинец) символизирует стадию nigredo, за железом следует серебро, воплощающее стадию albedo, то есть белизны, преобладания фемининного начала, затем наступает очередь золота, или красной стадии — rubedo, на которой, собственно, и появляется золото. Стекло — это субстанция, воплощающая дух или духовную материю в определенной форме. Но в нашей сказке алхимическая символика Самости имеет негативный оттенок, поэтому я предпочла бы столь же негативно посмотреть на все эти элементы и сказать, что Анима становится пленницей бесчеловечной суровости. В наше время у людей преобладает отрицательный образ Самости, который делает человека совершенно бесчувственным. Некоторые нацисты соревновались между собой, кто быстрее убьет в себе всякое человеческое чувство; они считали, что искусственная суровость является сущностью героизма.
В своем труде «Психология переноса» Юнг отмечает, что в наше время бессознательное, реагируя на возможность полного растворения человека в массе, способствует застыванию в нем индивидуальности. В современном человеке можно легко обнаружить склонность к застыванию индивидуальности. Если процесс застывания происходит неправильно или совершается бессознательно, он порождает суровость и бесчувственность, которой одержимые люди очень гордятся, ибо их лидеры непоколебимы; в таком случае застывание индивидуальности произошло неправильно. Можно сказать, что сегодня у нас только один выбор: или стать суровыми субъектами, несущими смерть и разрушение, тем самым бессознательно защищая себя, или стать твердыми скорее внутренне, чем внешне. В первом случае мы одержимы символикой Самости, вместо того чтобы служить ей.
Таким образом, четыре сущности в сказке указывают на четверичность Самости, но с негативным оттенком: при неправильном отношении символика становится пагубной.
Смертоносный аспект одержимого или заколдованного человека раскрывается на материале датской сказки, которая называется «Король Линдорм». «Lindworm».[25] - кельтско-германское слово, означающее «змея» или «дракон». Так называют и русло реки, имеющее змеевидную форму (как, например, у рек Лиммат или Линдт в Цюрихе). Кроме того, оно обозначает большого червя или ящерицу — летучего дракона, королевского дракона, напоминающего своим видом змею.
Жил-был король, и взял он в жены прекрасную королеву. В первое утро после свадьбы они увидели на супружеском ложе надпись, что у них не будет детей. Как-то раз грустная королева шла по саду и встретила старушку, которая выслушала рассказ королевы о ее горе и обещала помочь ей. Она посоветовала королеве прийти ночью в северо-западную часть сада, взять с собой глиняный кувшин и закопать его вверх дном, а на рассвете выкопать его. В кувшине будут две розы — красная и белая. Если королева съест красную розу, у нее родится мальчик, если белую — девочка, только ни в коем случае нельзя есть две розы одновременно, иначе случится большая беда.