- Где ты была?
Слова, какие бросал княгине Ростиславе князь, ещё звучали в ушах Елены, и она с испугом отпрянула:
- Не тронь!
- Да что ты, Олёнушка? - Ян шагнул к ней. - Что случилось?
- Случилось!.. Почто ты нас из Новгорода вывез? - не в силах сдерживаться, воскликнула Елена, отступя к стене. - Скажешь, княжий приказ, жена за мужем должна следовать, так?.. За каким мужем? Таким, что намедни жену свою изменницей, переветчицей величает, грозится в поруб запереть, чтобы с его врагами не смела видеться!..
Опешивший Ян с удивлением слушал эту отповедь.
- Да откуда ты это взяла? - наконец воскликнул он.
- Оттуда и взяла! - Елена вскинула на него блестящие глаза. - У княгини я засиделась, была, когда князь к ней взошёл... Меня не стесняясь, такие он речи с нею вёл, что мне тошно стало!.. Её-то, голубицу, переветчицей величал, требовал, чтоб она открыла, почто отцу посылала!
- А она Мстиславу, что, весть передала?
- А то нет!.. Он ей отец ведь!
- Негоже то, - сурово качнул головой Ян. - Мира князь не принял - знать, Мстислав нам враг нынче. А она...
От этих слов у Елены из глаз брызнули слёзы.
- Ты такой же, как и он! - закричала она отчаянно. - Во всём вы друг дружку стоите!.. Ненавижу!
И опрометью бросилась вон.
Хлопнув дверью, Ян ринулся вдогонку. Не помня себя, Елена мчалась по терему и вылетела на тёмное заснеженное крыльцо. С разлёту она сбежала по ступеням на пустой двор, метнулась к клетям и дружинным избам, но растерялась - куда спрятаться. А сзади уже заскрипели знакомые тяжёлые шаги. Елена кинулась было, куда глаза глядят, но в этот миг две сильные руки обхватили её за плечи, и Ян легко, как пушинку, вскинул жену на руки.
- Да куда ж ты от меня денешься! - ожёг шею его жаркий шёпот. Елена забилась в его руках, но Ян только поудобнее подхватил её и понёс назад.
- Княжеские дела пусть князь и решает, - тихо говорил он по дороге, - то не наша забота. Ты моя жена, я столько тебя ждал, столько искал. Я тебя пальцем не трону, слова поперёк не скажу, только и ты мне не перечь... Люблю я тебя, больше жизни люблю и никуда от себя не отпущу!
Сжавшись в комочек в его объятьях, Елена невольно притихла и только вздохнула, когда Ян внёс её обратно в спальню и опустил на разобранную постель.
Владимир Мстиславич Псковский прискакал в город с малой дружиной. После трёх летнего отсутствия Плесков-град встретил своего князя удивлённо - горячие деньки, когда вече изгнало Владимира, успели позабыться. Ставленный Мстиславом Удалым племянник Всеволод Борисович был смирен, против веча и посадника слова не говорил, ряда не нарушал, жил со всеми в мире и оставленную своим предшественником княгиню с сыновьями не притеснял. Старший сын Владимира, юный княжич Ярослав уже входил в возраст. Не будь в городе старшего князя, он мог бы, слушая советов старого кормильца Владимирова, набольшего боярина Бориса Захарьича, сам править городом.
Князь Всеволод не стал спорить с Владимиром, когда тот беспрепятственно въехал однажды в распахнутые ворота детинца. Наоборот - он даже принял его с честью и не особо возмутился, когда Владимир дал понять, что вернулся надолго, если не навсегда. В конце концов, Всеволод мог ещё вернуться в свой родной удел.
Княжич Ярослав с порога, забыв достоинство и наставления старших, с криком радости бросился отцу навстречу:
- Батюшка! Вернулся, родимый!
Владимир потрепал рыжеватые кудри юноши:
- Что, соскучился без меня?
- А то нет! И матушка убивалась... Куда ты запропал?
- В разных местах был, - приобняв выросшего сына за плечи, Владимир пошёл к покоям княгини. - По первости в Полоцке жил, а потом в Ригу перебрался... Тамошние правители меня приняли, как по роду моему положено, удел у меня там - целый край, никак не меньше Псковской земли!
При этих словах глаза юного Ярослава загорелись:
- А можно побывать в тех землях, отец? - Владимир нахмурился - не по своей воле уехал он из волости[154], где был самовластным правителем, не боящимся ни веча, ни посадников. Сидел бы там до сей поры, да ливонцам не по нраву пришлось, что рядом русский. Что ни день, то летели рижскому епископу жалобы на князя-изгнанника. Тот бы рад крыть, да нечем. Долго терпел Владимир напрасные обиды, защищал от завистников свои владения, но потом иссякло терпение, и он вернулся во Псков.
Теперь он снова дома, на родине, с семьёй. Сознание этого придало ему силы, и князь улыбнулся сыну:
- Непременно увидишь, Ярослав!
...Всеволод Борисович был под стать дяде своему, Мстиславу, распри из-за владений не хотел. Собрался в несколько дней и уехал, благо и жена с детками оставались в другом городе. А Владимир Псковский сел на старый стол, будто ничего не случилось. Помешать ему никто не мог - старший брат, князь Удалой, воевал в Галиче, ему было не до того.
В начале зимы Мстислав неожиданно вернулся, но не придал значения возвращению брата. Наоборот, он ему даже обрадовался: через несколько дней гонец привёз из Новгорода грамоту с наказом Владимиру Мстиславичу Псковскому собирать полки и идти на помощь старшему брату в поход против тестя его, Ярослава Всеволодовича.
В Торжок возками, в сопровождении семей и дружин, приехали четверо новгородских бояр из числа тех, кто оставался верен Ярославу. Вёл их давний Князев доброхот Владислав Завидич. По словам перебежчиков, Новгород, как один человек, целовал крест Мстиславу Удалому и обещался помочь ему в борьбе против его тестя. Выслушав бояр, Ярослав, словно очнувшись от долгого сна, развил отчаянную деятельность. Всех новгородцев и новоторжцев, что сидели у него в подвалах, он вывел оттуда, перековал и отправил в свою старую родовую отчину Переяславль. Сам тронулся следом, послав гонцов к брату Юрию с просьбой о помощи - Мстислав Удалой начинал войну. Она пришла с весной.
Глава 13
На призыв Мстислава, который посчитал обиду, нанесённую Ярославом Новгороду, своей личной, откликнулись, кроме брата Владимира, другие его родственники, с которыми он совсем недавно ходил на Всеволода Чермного - двоюродные братья Рюриковичи[155], другие смоленские князья и сам Константин Ростовский. Этот последний, хоть и не одобрял распри в семье - Ярослав и Юрий были его братьями, - но давно понял, что словами этих двоих не усмирить, нужна сила, и согласился этот урок им преподать. Кроме того, пересылаясь с ним ещё будучи в Новгороде, Мстислав прямо пообещал Константину Всеволодовичу великое княжение, злодейски отнятое у него братом Юрием. Став Великим князем, тихий и незлобливый по натуре Константин сможет обеспечить покой и мир - так думал Мстислав Удалой, сам ценивший худой мир пуще доброй ссоры. Константин думал так же и согласился. В случае победы Мстислава кроме великого княжения он получал союзника и мог простереть свою власть гораздо дальше Владимирской Руси, захватывая Галич, Смоленск и Киев[156].
Ярослав же, спешно покинув Торжок, отправил верных людей во Владимир к Юрию - брату, который, как он знал, его не оставит. Юрий откликнулся с готовностью и сразу же выслал вперёд младшего Святослава с большой дружиной и приказом начинать войну. Сам же кинул клич по низовым землям - муромские князья издавна держали руку Владимирской Руси[157], была и надежда на рязанских: целовав крест на верность Великому князю, они должны были по первому зову встать под его знамёна. Явившись в Переяславль, Ярослав узнал, что Юрий уже начал дело, а Святослав и вовсе успел осадить Ржев - один из принадлежащих Мстиславу Удалому городов. Всё это было несомненным добрым знаком.
В предчувствии победоносной брани, Ярослав ходил гоголем. После того злополучного случая с посланием он не разговаривал с княгиней Ростиславой, нарочно грубо отсылал от себя её боярынь, если те приходили со словом от неё, а когда Ростислава однажды явилась сама объясниться с мужем, при ней нарочно усадил на колени холопку и поцеловал на глазах у обомлевшей от такого бесстыдства жены. С того дня княгиня сама не искала встреч с супругом. Давно выбившаяся из холопства благодаря ласкам князя Катерина ходила павой и при всех не стеснялась говорить, что, будь Князева воля, он бы её сделал княгиней, а бывшую жену сослал в монастырь.
А Ярослав нарочно удалял от себя Ростиславу. «Сперва с её отцом разберёмся, а потом и с нею буду разговаривать, - решил он. - Одолею Мстислава - так и быть, авось прощу. А не одолею... Ну, это мы ещё посмотрим!» С той мыслью он и отбыл к Юрию со своей дружиной.
Муромские князья откликнулись на призыв мгновенно и явились, приведя с собой не только свои полки, но и наёмников-бродников[158]. Из рязанской земли пришла совсем маленькая горстка ратников. Но не это огорчило братьев - в те же дни пришла весть о первой удаче Мстислава Удалого: его воевода Ярун Нежич с отрядом воинов всего в сотню мечей выбил из Ржева Святослава Всеволодича. Потеряв чуть ли не всё войско, молодой князь прискакал с этой новостью во Владимир.
После этого стало ясно, что переговоры вести поздно, и на последнее предложение Мстислава остановиться Ярослав ответил коротко: «Мира не хочу!»
Давно город Юрьев не знал близ себя такого. По берегам речек Хзы и Колокши встали полки Великого князя Юрия, его братьев Ярослава и Святослава и муромских князей - три десятка с малым. Чуть поодаль, на речке Липице[159] - Мстислав Удалой с братом и родней и Константин Ростовский. Их полки, коль поглядеть с вершины горы Авдовы, где был поставлен головной полк князя Юрия, числом вроде были поменее.
Обе стороны заняли две горы: Авдову - владимирцы и противную ей, Юрьеву - новгородцы. Иного места выбрать было нельзя - меж ними в заболоченной низине протекал тоненький ручей Тунег, берега которого густо поросли нехожеными дебрями. Пройти напрямик кустарником и болотами коннице и даже просто большому числу людей нечего было и думать. Не раз и не два засылали Мстиславичи и Константин к братьям послов с предложением отвести полки в чистое поле, где и решить дело - Юри