Но во мне полыхала решимость.
Если мы и поженимся, то только втроем.
Даже если ради этого придется разобрать государство по камешку.
Глава 14
Виктор Деевский был так любезен, что прислал за мной личный экипаж.
Я впервые вышла за пределы поместья, напоследок посмотрев на дом издалека. Тот спрятался за высокой оградой, будто он сам находился в плену железных решеток. Такой мрачный. Отчего-то ставший родным.
Макс проводил меня до ворот.
— Ты совершаешь ошибку, — покачал головой он.
— Я тоже буду скучать, — поцеловала его в уголок губ и помахала рукой.
Обиженная донельзя леди Алианна (я бы тоже обиделась, если бы собственный сын подсыпал мне в чай снотворное) уехала тем же вечером, как проснулась. Она коротко поговорила о чем-то с Максом, но в подробности я не вдавалась. Кажется, матушка вновь собралась ехать на поклон к императору.
Что ж, мы хотели добиться одного и того же, но разными методами.
Я села в экипаж и, расправив юбки, приготовилась к долгой поездке. Удивительно, как легко привыкнуть к добровольному заточению. Никто ведь не запрещал мне покидать поместье (разве что Макс советовал не лезть в большой опасный мир), но я сама не стремилась выйти наружу. Не просилась со служанками на рынок, не планировала долгих походов по улицам столицы.
Мечтала, конечно, выбраться, но после свадьбы, вместе с фиктивными — или настоящими, как уж повезет — мужьями.
Но план пошел по одному месту, и вот я еду по узкой дороге, а мимо проносятся сельскохозяйственные поля и частые деревеньки. Мы миновали столицу объездным путем, не застав даже кусочка того величия, о котором рассказывал Макс.
Странное чувство. Я не привыкла быть одной. В этом мире, имею в виду. Всегда рядом находился мягкий, отзывчивый Макс или молчаливый, но готовый подставить плечо Алекс. Уже и забылось, каково это: решать проблемы в одиночку, надеяться только на себя. Ну, никогда не поздно вспомнить.
Имение Деевского было в три раза больше поместья дэ Горнов и пышнее — раз в десять. Знаете, иногда проходишь мимо коттеджа, а оттуда всё кричит: «У моего хозяина нет вкуса, зато он любит позолоту и голых баб, держащих своды».
Вот и тут так. Дорого-богато. Абсолютно лишенное стиля здание, словно взбитыми сливками украшенное лепниной поверху. А бабами — видимо, обнаженными нимфами — был утыкан весь внутренний двор. Они сжимали бездонные кувшины, из которых лилась вода, расчесывали кудри, смотрелись в водную гладь фонтана, скакали верхом на оленях.
У кого-то определенно есть сексуальное расстройство, причем серьезное, судя по количеству голеньких девушек на квадратных метр площади.
Меня встретил длиннющий привратник, облаченный в белоснежные одежды, и повел на крытую терассу с видом на вишневый сад. Дом был наполнен богатством, но абсолютно пустым, натыканным абы как. Все эти картины и хрусталь, и подсвечники, украшенные драгоценными камнями, и мраморные бюсты сливались в глазах. Сплошное золоченное, блестящее пятно. Безвкусица.
Если сравнивать с поместьем дэ Горнов, то наш дом хоть и переживает не лучшие времена, но в нем осталось былое величие. Здесь же — абсолютное уродство.
— Хозяин скоро вернется, а пока наслаждайтесь кофе с печеньем, — унылым голосом оповестил привратник.
Наслаждаться мне ничем не хотелось. Подташнивало, рукам не нашлось места, и я постоянно расправляла складки юбки, теребила пуговицы, крутила в пальцах локон.
Прошло полчаса.
Кажется, Виктор специально заставлял меня ждать. Показывал моё положение и то, что от него одного зависит не только судьба Алекса, но и моя собственная. Захочет — вообще не придет.
— Леди Екатерина, признаться, я был удивлен вашему письму, но сильнее удивлен тому, что вы добрались до моих земель, — донесся до меня голос герцога. — Чем обязан обществу столь очаровательной особы?
Я поднялась с диванчика и поклонилась мужчине в знак приветствия. Главное — не показывать ни страха, ни отвращения. Быть максимально отрешенной, даже расслабленной, будто зашла в гости к старому другу.
— Вы прекрасно знаете цель моего визита.
— Догадываюсь, — ответил он со смешком и жестом указал обратно на диван. — Присаживайтесь, ведь в ногах правды нет. Вы интересуетесь здравием Александра дэ Горна?
В горле пересохло, и ответом стал жалкий кивок.
Соберись, тряпка!
— Попросите Ксандра подойти! — крикнул Виктор в проем, ни к кому конкретно не обращаясь. — Итак, Екатерина. Как вам мои земли? Видели маковые поля? В начале лета они невозможно красиво распускаются. Надеюсь, как-нибудь вы загляните ко мне и посмотрите на их цветение.
Эта светская беседа вызвала во мне острый приступ раздражения. Мы оба понимали, что меньше всего я планировала сюда вернуться.
Но пришлось поддержать разговор. Я успела ответить («к сожалению, не обратила внимания, но обещаю рассмотреть в следующий раз») и даже принять приглашение («когда-нибудь обязательно загляну»), когда в гостиную вошел Александр. Он застыл у стены возле двери, заложив руки за спину. Нерушимый камень.
Из моей груди вырвался выдох облегчения. Самые жуткие опасения не сбылись: никто не измывался над Алексом, не избивал его, не пытал.
Он выглядел нормально, если не считать тьмы, что заслонила ему взор. Мужчина был на грани между разумным и животным нутром. Он, своевольный до одури, не терпел подчинения, но вынужденно принадлежал Виктору. Тому, кого ненавидел всей душой.
— Как видите, вашему бывшему жениху ничего не угрожает. Я пока не решил, как наказать Ксандра за то зло, которым он отплатил мне, потому считайте его гостем моего имения. Скажите, это гораздо благороднее, чем прилюдная казнь прямо на церемонии? Я не хотел, чтобы тот день запомнился кровопролитием. В том числе, из уважения к вам.
Бывшему жениху…
Акцент на словах был поставлен так четко, что царапнул по ушам острее бритвы.
— Вина Александра не доказана, — сказала я, облизав пересохшие губы.
Начиналась самая сложная часть моего корявого, лишенного продуманности плана.
— К сожалению, леди Екатерина, всё решено… — Виктор помолчал, как будто давая безутешной вдове смириться с утратой.
За тем исключением, что вдовствовать я не планировала. У меня вообще-то контракт стынет. Десять килограмм золота. Масштабные планы, например, банкет, на котором гости упьются в хлам, подерутся, помирятся и признаются друг другу в любви — в лучших традициях российской свадьбы.
— Вы считаете так, но я думаю иначе. Видимо, нас может рассудить только божественный суд, — выдала я с максимальной твердостью в голосе..
В глазах Александра промелькнуло удивление вперемешку с опасением, а Виктор неприкрыто рассмеялся.
— Вы хоть понимаете, о чем говорите? — сахарным тоном спросил он.
— Со всей отчетливостью. Вас что-то смущает, герцог?
Несколько вечеров я провела в библиотеке за чтением книг, изучая судебную систему. Должна же быть хоть какая-то зацепка?
Мне повезло. Споры могли решаться поединком насмерть. С одним условием: обвиняемый не мог выступить в поединке самостоятельно, за него должен был вступиться кто-то другой. Родственник, друг, наемник. Не так важно. Потерпевший мог как самостоятельно отстаивать свою правду, так и пригласить любого стороннего человека.
Считалось, что боги решали, кто лжет, а кто истинен в своих намерениях..
Победа в битве гарантировала свободу. Поражение — смерть.
Удобный способ, против которого не выступит даже император, ибо как можно отказать в волеизъявлении божеств?
Только бы Виктор согласился.
— Нет ничего, что могло бы смутить меня, — ухмыльнулся он. — Только вот кто вступится за Александра? — герцог огляделся, словно пытаясь найти толпу желающих. — Брат? Кто-то из слуг? Ах, совсем запамятовал, что, кроме старика да его семьи, никто дэ Горнам не прислуживает.
— Я.
— Вы — женщина, — с толикой презрения напомнил Виктор. — Вы не имеете права голоса и не способны сражаться.
— Отнюдь. У меня нет покровителя в этом мире, как нет мужей и нет отца. Значит, я принадлежу сама себе и могу самостоятельно распоряжаться своими решениями?
Герцог нехотя кивнул.
По законам Роквэна женщина подчинялась мужчине. Либо супругу, либо родственнику. Но, к примеру, вдовы, у которых не было ни родителей, ни детей, наделялись равными правами с мужчинами. Просто потому, что ими некому было управлять.
Что ж, считайте меня вдовой.
— Отлично, в таком случае я вызываю вас на поединок. Сильнейший определит судьбу Александра дэ Горна.
Алекс дернулся. Мне показалось, что он кинется ко мне, так исказилось его лицо. Удивление исчезло, ему на смену пришел дикий, отчаянный ужас.
— Это немыслимо, — произнес Виктор.
— Почему же?
— Я не буду драться с женщиной.
— Я не женщина, а защитник Александра перед небесами. Относитесь ко мне как к бесполому существу. Или боитесь?
Виктор поднялся с диванчика и шагнул в мою сторону. Он навис надо мной глыбой мускул, посмотрел сверху вниз.
— Леди Екатерина, я готов принять вызов, но при одном условии, — а затем мужчина склонился к моему уху и сказал, смакуя каждое слово: — Если вы проиграете, а вы, несомненно, проиграете, то станете моей собственностью. Я буду пользоваться вами так, как использует муж жену, день за днем, месяц за месяцем и год за годом. Вы снимете с себя все тряпки и будете встречать меня нагишом, как и полагается зазнавшейся уличной девице. Вы будете засыпать с моим именем на устах и просыпаться с ним же. Вы будете кричать его в экстазе, а ваш бывший жених будет наблюдать за нами столько, сколько я позволю ему жить.
Александр всё-таки кинулся в сторону герцога, но был остановлен невидимой магией. Он упал на пол и слабо застонал, а из носа его закапала алая, яркая до невозможности кровь. Мужчина бессильно сжимал и разжимал кулаки, видя, как указательный палец Виктора Деевского чертит путь от моего подбородка до ключицы.