хотела ощутить это чувство, снова окунуться с головой в это по истине грандиозное легкомыслие. Пройти этот обряд означало отказаться от всего этого. Я должна была смириться с тем, что я всего лишь на втором месте, второй выбор, утешительный приз.
Он подошел ближе. — Нам нужно немного времени, — сказал он Евангелине.
Она покачала головой. — У нас нет времени. Необходимо выяснить, подходит ли она для этого или нет.
— Она справится, — ответил он спокойно, глядя мне прямо в глаза. — Но мы сделаем это либо правильно либо вообще не сделаем. — Я сжалась от его угрожающего тона. В нем не было ничего общего с тем обворожительным искусством убеждения, к которому я привыкла. Это была грубая угроза, и я попыталась отойти от него. Он сильнее схватил меня за руки и повернулся к Евангелине. — А теперь уйди.
Она скривила губы, как если бы она укусив сливу под кожурой обнаружила лимон. Затем черты ее лица разгладились, и она кивнула. — Пять минут. — Одним движением руки она открыла проход между мирами и исчезла.
Люк взглянул на меня так, словно видел впервые в жизни. — У тебя волосы волнистые, — сказал он и провел пальцами через пряди.
Было так странно, что он обратил внимание именно на это, что я поневоле расслабилась.
— Я… да. Но обычно я их выпрямляю. Отдельные пряди вечно выбиваются из заколки или резинки для волос, которые я ношу, а локоны разлетаются во все стороны. Проще выпрямить волосы феном и положиться на целый арсенал стилиста.
— Мне нравится, — произнес он. — То, как свет играет в твоих волосах.
— Спасибо, — ответила я автоматически и вновь напряглась. — Ты не должен быть милым. Мы просто должны пройти через это.
— Ты ведь знаешь, Мышка, что я никогда не делаю что-то лишь для того, чтобы выглядеть милым. Ну ладно, почти никогда, — исправился он. Из ниоткуда он сотворил маленький, аккуратно сложенный кусочек фиолетового шелка и протянул его мне.
— Мой шарфик!
— Ты забыла его у меня. Я подумал, что, возможно, тебе его не хватает.
Он повязал его у меня на шее; сквозь тонкую ткань я чувствовала его нежные и теплые пальцы. — Спасибо, — сказала я. В этот раз совершенно искренне.
— Пожалуйста. Всё еще нервничаешь?
— А ты разве нет?
— Это не имеет значения. — Он переплел свои пальцы с моими. — Мне жаль, что всё вот так происходит. Если бы был другой путь, я бы выбрал его, клянусь.
Что означает, быть связанным со мной, судьбой или нет, это последнее, чего бы он желал. Я глянула в сторону.
— Дыши, Мышка. Сделай это для меня. Давай.
Я с дрожью выдохнула, и он притянул меня ближе к себе, поднес обе мои ладони к своим губам. — Всё будет не так уж и плохо.
— Будет больно? Магия всегда причиняет боль.
Он слегка склонил голову в сторону. — Что ты имеешь в виду?
— Путешествовать между мирами. Защитные чары Евангелилы. Тот тип в баре. Каждый раз, когда я оказываюсь слишком близко к магии, это причиняет боль.
— Всякая магия имеет свою цену, — произнес он с нотками сожаления. — Ты ощущаешь худшее, потому что ты примитивная. Тебе было больно, когда я лечил тебя?
Зудящее тепло, когда он прикасался ко мне, было тревожащим, но не причиняло боли — по крайней мере не такой, как он думал. — Нет. А тебе?
Он пожал плечами. — Нет ничего такого, с чем бы я не мог справиться. Но сегодняшняя ночь — другое дело. Будет немного больно, но одновременно ты будешь в состоянии похожем на опьянение.
— Ты и с Верити был тут? Вы проводили этот обряд?
Он разжал руки. — Нет. Она еще не была готова. Я подарил ей кольцо, до того как она вернулась домой. Мы думали у нас еще есть время.
Я задумалась об этом. Верити была нетерпеливой. Она не знала, что означает эта отсрочка. Если бы она хотела заполучить Люка, она бы прошла через этот обряд до того. как уехала бы домой. Возможно, он сказал мне правду. Возможно, они не были вместе, не по-настоящему. Если да, тогда я смогу обрести ту его часть, которую не заполучила Верити.
Чувство вины, которое утягивало меня как якорь, немного успокоилось.
— А что будет после… этого?
— Это зависит от нас. Обряд соединения не заставляет испытывать что-то к другому. Он лишь усиливает то, что уже есть.
Ох, черт! Мои чувства к Люку, которые и так были болезненными и пугающими, теперь еще и усилятся, а он… всё еще будет желать Верити. Но Евангелина сказала, что я смогу вернуться к своей нормальной жизни. И я стану, наверно, как один из тех солдат, которых показывали по History Channel, тех, которые в дождливую погоду чувствуют боль от старых военных ран. Возможно, я всегда буду держать в себе эту связь, но Люку она будет напоминать о себе только когда давление понизится. В таком случае мне придется уехать в пустыню; тогда я смогу больше о нем не думать.
Он отпустил мои пальцы и заключил мое лицо в свои ладони. — Нет ничего плохого в том, чтобы бояться. Но обряд может не сработать, если ты не захочешь, если ты не отдашься этому всем сердцем.
Надо мной взяли верх его чистая красота в свете пламени, его кожа цвета янтаря, и то, что это казалось совершенно правильным, то как его пальцы прикасаются к моему лицу. Я могла почувствовать, как ускоряются мои пульс и дыхание.
— Ты хочешь этого всем сердцем?
Сердце… Восемь миллионов кусочков, на которые оно разбилось в ту ночь в переходе, не смогло ответить нет. Я кивнула. Падение, возможно, убьет меня, но мне ничего не остается, кроме как прыгнуть.
Вполне возможно, что всё не закончится абсолютной катастрофой. Весьма вероятно и то, что я смогу заменить Верити, остановить магический поток и найти людей, которые приказали убить Верити. Возможно, Люк даже полюбит меня, и мы переживем всё это. Невероятно, но возможно.
Конечно, когда вошла Евангелина, которая выглядела еще более властной и высокомерной чем прежде, «невероятно» показалось даже некоторым эвфемизмом.
— Всем уже лучше? — спросила она, расправляя и так гладкую льняную тунику, что была на ней.
Люк приподнял бровь. — Для тебя это чертовски легко, быть столь наглой — в конце концов это не ты должна проходить этот обряд.
— Действительно. Но я единственная, кто осознает, насколько серьезно положение дел.
— Чушь, — ответил Люк тихим гневным тоном. — Ты что же веришь. что одна держись всё в своих руках, только потому что ты матриархиня? Мышка и я за то, чтобы быть здесь, платим определенную цену, и мы знаем, что стоит на кону.
— Я уже готова, — произнесла я, надеясь, что мой голос звучит сильнее, чем я себя чувствовала.
— Тогда начнем?
Люк взял меня за руку, подбадривающе сжал ее и повел меня к каменным колоннам в центре комнаты. К верху колонны плавно сужались и переходили в арки, которые соединялись в самом центре, создавая купол. Евангелина стояла непосредственно вне искусно украшенных резьбой колонн, а мы с Люком прошли под купол так, чтобы никто не коснулся каменных изразцов. Я почувствовала на затылке покалывание от гудящей силы, наполняющей помещение, и отодвинулась подальше.
— Она у тебя? — спросил Люк Евангелину.
Вместо ответа она протянула руки, в которых лежала тонкая платиновая цепочка. Она обвязала концы цепочки вокруг своих ладоней и заговорила; ее голос звучал официально, и одновременно напевно. — В начале были лишь стихии: Земля, Воздух, Огонь, Вода. Они свирепствовали между собой, не в силах объединиться, и их силы стали слабеть. И когда Арканы научились извлекать силу и магию из стихий, они всё равно отрицали силы друг друга.
В самый разгар войны произошло немыслимое: дочь Огня влюбилась в сына Земли, а он полюбил ее. Они скрывали свою любовь, так как знали, что такая тайна может погубить их дома. Тогда в несчастной разлуке они решили сбежать, но их схватили. Отец девушки вызвал юношу на поединок. И прежде чем он сразил юношу, девушка вмешалась и поклялась своим духом, кровью и магией, что он причинит ей вред, если сделает что-то с сыном дома Земли, так как она и ее возлюбленный стали единым целым.
Дочь воззвала к своей линии стихии, чтобы та защитила их, и ее возлюбленный сделал тоже самое. Их линии — Огня и Земли — столкнулись и соединились, и вместо того чтобы противостоять друг другу, они образовали могущественную защиту против магии патриарха. Сила линий навечно объединила их, наградила их силой превосходящей их собственные таланты. Это был первый обряд соединения. И сегодня мы взываем к линиям, чтобы соединить Люсьена и Мору согласно древнему подтверждению чести. Их жертва должна даровать им рост их сил, как это было изначально. Они станут друг для друга спасением и силой и перед всем миром будут в ответе друг за друга.
Я начала учащенно дышать, а помещение стало расплываться по краям. Люк сжал мою ладонь.
Евангелина продолжала:
— Вы должны были прийти сюда с открытым и готовым сердцем. Люсьен, наследник дома Де Фудре, чисты ли твои помыслы?
— Я стою под первой Аркой, с открытым сердцем и готовый ко всему. — Он косо улыбнулся мне, пытаясь подбодрить.
— Мора, дочь… — Евангелина замешкалась, как если бы ей только сейчас пришло в голову, какой собственно жалкой заменой я была. — Мора, дочь дома Фицджеральд, чисты ли твои помыслы?
Я кивнула, а Евангелина ждала большего, но я не могла вспомнить ни единого слова. Наконец, она нетерпеливо вздохнула. — Я стою под первой Аркой…
— Я стою под первой Аркой…
— С открытым сердцем и готовая ко всему.
— С открытым сердцем и готовая ко всему. — Я была готова. Это должно было произойти. Это так больно, Люк открыл мне свое сердце, когда поцеловал меня первый раз. Делала ли я это только ради Верити, ради себя или ради нас обеих, я чувствовала себя попавшей в ловушку. Отказаться означало бы буквально начало апокалипсиса.
Казалось после моих слов напряжение Люка немного поубавилось.
Вновь заговорила Евангелина.
— В первый обряд наши предки трижды соединились. То же произойдет и с вами. Эта цепь символизирует линии вашей магии.
Люк поднял руку, и Евангелина ловко обмотала цепочку вокруг его запястья.