— Давай поговорим снаружи. Я кое-что нашел.
Как только я поднимаюсь на ноги, пальцы Марии сжимаются в моих. Мои глаза возвращаются к ее лицу, и облегчение от того, что я вижу, как трепещут ее ресницы, настолько чертовски сильное, что я опускаюсь обратно на стул.
— Милая? — Тетя Белла воркует.
Я наклоняюсь ближе к Марии.
— Ты нас слышишь?
Она медленно моргает. Ее губы приоткрываются, затем черты лица искажаются болью.
Я склоняюсь над ней.
— Мария.
Она задыхается, и слезы начинают катиться из ее глаз. Ее взгляд, кажется, фокусируется на моем лице, затем она стонет:
— Больно.
Моя голова поворачивается к медсестре, которая придвинулась ближе, чтобы проверить жизненно важные показатели на аппаратах.
— Дайте ей что-нибудь.
— Не волнуйтесь, миссис Котрони. Скоро вы почувствуете облегчение, — уверяет Марию медсестра.
Я снова обращаю внимание на лицо жены и наблюдаю, как ее клонит в сон. Ее глаза встречаются с моими прямо перед тем, как закрыться.
Блять. Обезболивающее вырубило ее.
— Сон – сейчас лучшее средство для нее, — напоминает нам медсестра.
Зная, что я ничего не могу поделать, я выхожу вслед за Виктором в коридор.
— Пожалуйста, сообщите мне хорошие новости.
— Мы имеем дело с двумя разными синдикатами.
Я хмуро смотрю на своего друга.
— Что за черт?
— Это причина, по которой мы были повсюду. Говорят, тот, кто тебя свергнет, получит власть в Европе.
Я недоверчиво смотрю на Виктора.
— Ты издеваешься надо мной?
Он качает головой.
— Все это из-за гребаной игры между двумя бандами.
Гребаная игра, чтобы посмотреть, кто сможет убить меня первым. Что за чертовщина?
— Это безумие, — бормочу я.
— По крайней мере, теперь мы знаем, с чем имеем дело. — Телефон Виктора начинает звонить, и когда он проверяет его, передает мне. — Ради всего святого, поговори с Николасом. Этот человек беспокоится о тебе.
Я беру устройство и отвечаю:
— Это Лука.
— Как ты держишься? — Он вздыхает. — Глупый вопрос. — Затем глава греческой мафии набрасывается на меня. — Почему ты не созвал собрание? Предполагается, что Священство должно быть единым во время нападений. И какого черта ты не сказал мне, что женился?
Я жду, пока он переведет дыхание, затем отвечаю:
— Свадьба состоялась быстро, и у меня не было времени созвать собрание.
— Я позвонил Лиаму и Габриэлю. Мы все приедем в Лос-Анджелес.
Мое сердце согревается, когда я слышу, что они хотят поддержать меня. Создание Священства было одним из лучших дел, которые я сделал в своей жизни. Сначала это было для поддержания мира между греками, ирландцами, турками и нами, но со временем это превратилось в братство.
Не желая, чтобы они приехали, пока нет реального плана, я говорю:
— Я понятия не имею, сколько времени потребуется, чтобы разобраться с этой проблемой, и прямо сейчас я занят Марией.
— Ты, блять, не обязан составлять нам компанию. Просто позволь нам помочь тебе. Ты был рядом с каждым из нас. Пришло время нам объединиться и поддержать тебя.
Зная, что ничто из того, что я скажу, не изменит мнение Николаса, бормочу:
— Хорошо.
— Лука, ты глава Священства. Если ты падешь, мы все падем вместе с тобой. Увидимся завтра, — говорит Николас.
— Хорошо. — Я делаю глубокий вдох. — Спасибо. Я ценю поддержку.
Мы заканчиваем разговор, и я возвращаю устройство Виктору, заявляя:
— Я должен был назначить тебя главой Священства.
Он усмехается, затем спрашивает:
— Как долго Мария будет в отключке?
Я возвращаюсь в палату и уточняю у медсестры, затем говорю Виктору:
— От четырех до восьми часов.
— Этого времени достаточно, чтобы принять душ и накормить тебя. Пойдем. — Я на мгновение колеблюсь, и Виктор обнимает меня за плечи. — Давай. Тебе понадобятся силы.
Всю дорогу домой я проверяю все свои сообщения, и в тот момент, когда захожу в квартиру, я не чувствую себя как дома.
Это потому, что твой дом лежит на больничной койке.
— Прими душ, пока я приготовлю тебе что-нибудь поесть, — говорит Виктор.
Я поднимаюсь наверх и, подойдя к шкафу, останавливаюсь и смотрю на одежду Марии. Я беру шелковую блузку и прижимаю ее к лицу, чтобы вдохнуть ее аромат.
Это оказывает на меня успокаивающее действие.
Я снимаю свой костюм и, идя в ванную, открываю краны в душе. Встав под струю, я опираюсь руками о кафельную стену и наклоняю голову, чтобы вода попадала на заднюю часть шеи, где напряжены мышцы.
Я закрываю глаза и позволяю воспоминаниям о трех днях, которые я провел с Марией, заполнить мои мысли.
Блять, я бы все отдал, чтобы поспорить с ней прямо сейчас, потому что это означало бы, что ее не похитили и не пытали.
Это означало бы, что она здорова и не мучается от боли.
Господи, как бы я хотел повернуть время вспять.
Мои мысли обращаются к двум бандам. Тупые ублюдки понятия не имеют, какой ад они сами себе устроили.
Вздыхая, я мою свое тело. Мои действия автоматизированы, когда я выполняю свою рутину, мой разум постоянно переключается между Марией и бандами.
Как только я переодеваюсь в чистый костюм и спускаюсь по лестнице, Виктор указывает на тарелку с бутербродами с сыром на гриле.
— Ешь.
— Я вижу, ты тоже ни хрена не умеешь готовить, — поддразниваю я его. Я сажусь за стол и придвигаю тарелку поближе.
— Да, но я могу убрать тебя за считанные секунды, — бормочет он, уставившись на свой телефон.
— На что ты смотришь?
— Кадры, на которых Розали снова разрушает свою спальню.
— Как долго ты планируешь держать ее взаперти? — Виктор знает, что я недоволен тем, что он забрал сицилийскую девушку. Когда он просто пожимает плечами, я спрашиваю. — Ты не думаешь, что она достаточно страдала? Мы убили ее семью. Отпусти ее.
Его глаза встречаются с моими.
— И что потом? Как ты сказал, мы уничтожили ее семью. Розали некуда идти, Лука. Я оставляю ее, потому что мне, блять, не все равно. Я не собираюсь выбрасывать ее на улицу в возрасте восемнадцати лет, когда ей некуда идти. Это было бы чертовски жестоко. Со временем она поймет, что я всего лишь пытаюсь помочь.
— Я не думаю, что это произойдет. Поставьте себя на ее место. Если бы кто-то лишил тебя семьи, ты бы хоть раз поверил в то, что они делают это для тебя?
— Мне надоело говорить об этом, — рычит он.
У нас уже был этот разговор раньше, и он всегда заканчивался тем, что Виктор его прекращал.
Вздыхая, я ем бутерброды с сыром, приготовленные на гриле, просто чтобы, блять, доставить ему удовольствие и вернуться в больницу.
Виктор убирает свой телефон, затем встречается со мной взглядом.
— Я просто хочу позаботиться о ней. Пожалуйста, оставь все как есть.
Я киваю и доедаю еду.
— Пойдем. Мне нужно вернуться к моей жене.
Когда мы заходим в лифт, Виктор смотрит на меня.
— Я рад, что ты женился на Марии.
— Да?
— Ей понадобится кто-то вроде тебя, чтобы пройти через это.
— Кто-то вроде меня? — Я спрашиваю.
— Да, человек, который никогда не отступает перед трудностями.
Я улыбаюсь своему другу.
— Я не считаю Марию трудной.
— Я уверен, что ты единственный мужчина на свете, который может так сказать, — усмехается он.
— Мне нравится ее упрямство.
Когда двери лифта открываются, Виктор похлопывает меня по спине.
— Как уже сказал, я рад, что у нее есть ты.
Глава 27
МАРИЯ
Я издаю стон, боль в ноге заставляет чувствовать, будто конечность отрывается от тела.
Моя правая рука кажется раздавленной.
И дышать чертовски больно.
Иисус.
Я медленно открываю глаза и, видя красивое лицо Луки, смотрящее на меня сверху вниз, пытаюсь улыбнуться, несмотря на всю боль.
— Привет, красавица, — тихо бормочет он.
Я не могу найти в себе сил пошевелиться, когда шепчу:
— Привет.
Он проводит пальцами по моей щеке, в его глазах такое выражение, какого я никогда раньше не видела.
Это тепло, окутывающее меня пузырем безопасности. И это также заставляет слезы подступать к моим глазам.
Наклоняясь, он запечатлевает нежный поцелуй на моих губах, затем снова встречается со мной взглядом.
— Я так чертовски горжусь тобой, Мария. Господи, ты так хорошо сражалась.
Видя гордость, сияющую в его глазах, мои слезы текут быстрее.
Лука нежно вытирает их, его взгляд прикован ко мне, как будто он боится, что я исчезну.
Уголок его рта подергивается.
— У меня крутая жена.
Я пытаюсь улыбнуться, но вместо этого рыдание срывается с моих губ, когда я вспоминаю, что произошло.
Автомобильная авария.
Иван и Лев были убиты.
Потеря тяжело ранит. Они были моими охранниками более десяти лет.
Лука осторожно садится с правой стороны кровати и склоняется надо мной, упираясь предплечьем рядом со мной. Он заводит руку мне за голову и осыпает поцелуями мое лицо.
— Шшш, я держу тебя, amore mio.
Теперь, когда я в безопасности и мне не нужно бороться за свою жизнь, я превращаюсь в эмоциональный беспорядок, травмированный тем, что со мной сделали.
Дыши. Ты пережила это. Дыши.
Вспышки дрели, разрывающей мою кожу, заставляют мое сердцебиение учащаться, аппарат рядом с моей кроватью пищит как сумасшедший.
— Шшш. — Лука смотрит мне в глаза. — Дыши, детка. Ты в безопасности. Я никому не позволю снова прикоснуться к тебе. — Беспокойство искажает черты его лица, и он обхватывает мое лицо руками, его глаза прикованы к моим. — Я держу тебя. Я здесь.
Я сосредотачиваюсь на том, чтобы взять свое дыхание под контроль, когда волна истощения захлестывает меня.
— Лука, — шепчу я.
Он дарит мне успокаивающую улыбку, поглаживая волосы у моего виска.
Я смотрю на мужчину, которого люблю.
— Я боролась за тебя.