— Что ж, тебе чертовски не повезло. — Направив ствол моего пистолета на дерево, я говорю: — Сегодня ты присоединишься к своему отцу.
Павлович выскакивает из-за дерева, и затем между нами раздается чертова тонна выстрелов.
Пули сотрясают его тело, и он падает на колени, изо рта у него в кашле хлещет кровь. Я продолжаю целиться в него, подходя ближе.
На лице Павловича расплывается улыбка.
— Я уйду не один.
Слишком поздно я вижу в его руке взрывное устройство.
Это не бронежилет.
Христос.
Я разворачиваюсь и бегу за Марией, крича:
— Ложись, детка! Ложись.
— Лука! — кричит она, бросаясь ко мне.
Волна жара ударяет мне в спину, когда я хватаюсь за Марию и ныряю с ней через низкую стену. Секунда. Это все, что у меня есть, прежде чем повсюду разлетаются обломки, кирпичи из стены врезаются в меня.
Я накрываю Марию, не сразу чувствуя боль.
Шипящий звук наполняет мои уши, и, дезориентированный, я поднимаю голову, оглядываясь вокруг, когда на нас дождем сыплются горящие листья и кора.
Я поднимаюсь, движение сотрясает мое тело. Такое ощущение, что мою спину разорвали в клочья.
Не думая о себе, я обыскиваю тело моей жены в поисках каких-либо ран. Когда я уверен, что с ней все в порядке, сажусь на задницу, глубоко вдыхая.
Люди выходят из своих домов, хозяин дома, где мы укрылись, смотрит на нас широко раскрытыми глазами.
Мария издает потрясенный взрыв смеха, качает головой, затем фокусирует взгляд на мне. Ее губы приоткрываются, из нее вырывается вздох.
Она вскакивает и приседает позади меня.
— Иисус. Иисус. Иисус.
— Я в порядке. — У меня чертовски болит спина.
— Бронежилет был разорван в клочья, — говорит она мне, прежде чем начать снимать его с моего торса. Я чувствую, как ее рука скользит по моей спине, затем ее руки обвиваются вокруг меня, и она прижимается лицом к моему затылку.
Я воспринимаю это как хороший знак. Если бы я был сильно ранен, она бы прямо сейчас кричала мне в затылок.
Поднимаясь на ноги, я стону, почти уверенный, что сила взрыва сломала одно или два ребра.
— Давай, детка, нам нужно двигаться.
Мария оглядывает нас, затем быстро подбирает наше оружие, прежде чем приклеиться ко мне.
Как ни в чем не бывало, мы уходим с места происшествия.
— Полагаю, это означает, что мы не сможем снова приехать в Нидерланды, — бормочет она, оглядываясь через плечо.
— Нет, я заплачу паре человек, чтобы они это скрыли.
— О, хорошо. Я еще многое хотела увидеть.
Я хихикаю, затем вздрагиваю.
— Я видела это! — Она начинает осматривать меня, пока мы спускаемся с холма.
— Кажется, я сломал ребро. Или два.
Она задирает мою рубашку, убеждаясь, что я не ранен, прежде чем сказать:
— В остальном ты чувствуешь себя хорошо?
— Да, только ушибся. — Когда мы подходим к внедорожнику, я спрашиваю. — Как тебе твой медовый месяц?
Мария улыбается мне.
— Уворачиваться от пуль и убивать врагов? Это была бы не наша жизнь, если бы было иначе.
Я притягиваю ее ближе и прижимаюсь поцелуем к ее губам. Он быстро становится диким, пока мы не поглощаем друг друга перед отелем у всех на виду.
Еще один враг мертв.
Рядом со мной моя жена, мы встретимся лицом к лицу с любым другим нападающим на нас. Мы будем побеждать каждый раз, и будем вместе править.
Эпилог
МАРИЯ
Три месяца спустя…
Святое дерьмо
Я моргаю, глядя на монитор, не воспринимая то, что сказал доктор.
Лука так же потрясен, как и я, когда он спрашивает:
— Ты уверен?
— Да. — Доктор Мэтьюз указывает на экран. — Два сердцебиения.
Близнецы.
У нас будут близнецы.
— Но... — Я хмурюсь. — В наших семьях никогда не было близнецов.
Насколько я знаю, нет.
— У вас будут однояйцевые близнецы. Одна яйцеклетка разделилась на две. Шансы – один к двумстам пятидесяти.
Я медленно смотрю на Луку. Его глаза встречаются с моими, и секунду спустя его руки обхватывают мое лицо, и он целует меня до чертиков, не заботясь о докторе.
Когда он поднимает голову, шепчет:
— Господи, двое младенцев.
— Мы хотели двоих детей, — упоминаю я. Не сразу, но, черт возьми, у нас все будет хорошо.
Он снова целует меня, затем засыпает доктора вопросами.
Мы остаемся всего на пару минут дольше, прежде чем уйти. Мы оба молчим, пока идем к G-Wagon.
Как только мы усаживаемся в машину и Лука везет нас домой, я бормочу:
— Ну что, будем вставать по очереди.
— Точно. — Похоже, он все еще в шоке.
— Я найму няню. Если они начнут плакать одновременно, у меня начнется приступ паники. Кого бы мне взять на руки в первую очередь?
— Мы наймем няню. Давай просто обдумаем новости, а потом все спланируем.
В отличие от меня, Луке нужно время, чтобы усвоить нашу новую реальность.
— Хорошо, — бормочу я, моя правая рука касается детского бугорка.
Внутри меня есть два маленьких бьющихся сердца.
Мои губы изгибаются.
— Если они оба мальчики, мы можем назвать их Люциан и Алексей.
— Что, если они девочки?
Я на мгновение задумываюсь.
— Алексис и... черт, что звучит как Люциан?
— Люсинда?
— Черт возьми, нет, — бормочу я.
— Люси?
— Неа. — Достав телефон, я начинаю гуглить имена. — Оооо, Люсьен – это женская форма Люциана. Означает свет. Также, Люсьенна.
Лука не выглядит впечатленным, затем он спрашивает:
— А как насчет Елены и Изабеллы? Мы назовем мальчиков в честь наших отцов, а девочек – в честь наших матерей.
Улыбка расплывается на моем лице.
— Да! Это будет идеально.
— Жаль, что мы не смогли выяснить пол сегодня, — упоминает Лука.
— Я не возражаю. Я оформлю детскую в белых и желтых тонах. Нейтральные цвета.
Лука загоняет G-Wagon на парковку, затем выключает двигатель. Минуту спустя, когда мы входим в нашу квартиру, он спрашивает:
— Что ты хочешь на обед, детка?
— Глупый вопрос, — усмехаюсь я.
— Точно. Овощная запеканка.
В данный момент я не перевариваю мясо и безумно хочу овощей.
Я занимаю свое обычное место у стойки и наблюдаю, как мой мужчина готовит нам еду.
Наблюдать за тем, как он готовит, – одно из моих любимых занятий. И, конечно, когда он в режиме атаки. Такой крутой и безжалостный.
Дыши.
— Мне нужна нежная, любящая забота.
Лука роняет нож и стаскивает меня со стула. Моя задница ударяется о стойку, и мои ноги раздвигаются.
— Чего хочет моя жена, то моя жена и получает.
_______________________________
ЛУКА
Шесть месяцев спустя…
Мария сильно удивляла меня за последний год, когда мы были женаты, но то, что она выносила наших детей и родила их... У меня нет слов.
Мы оба смотрим на наших маленьких мальчиков. Люциан Виктор Котрони и Алексей Дмитрий Котрони. Очевидно, что мы назвали их в честь самых важных мужчин в нашей жизни.
Наблюдая за тем, как наши мальчики спят, я наполняюсь настолько сильными эмоциями, что все, что я могу сделать, это плыть по волнам, постоянно бьющимся в моей груди.
Теперь я знаю, что чувствовал мой отец, когда впервые посмотрел на меня.
Безусловная любовь.
— Я не могу отличить их друг от друга, — бормочу я. — Я так и буду путать их имена.
Мария указывает на кроватку слева.
— Люциан, а это Алексей.
— Откуда ты знаешь?
— Родимое пятно Люциана круглее, чем у Алексея.
Я смотрю на коричневую отметину на предплечье каждого из них, а потом вижу небольшую разницу.
— Спасибо, блять.
Дверь в частную больничную палату открывается, и входят наши родители. Наши матери направляются прямо к спящим малышам, в то время как мой отец подходит, чтобы обнять меня.
Дядя Алексей заключает Марию в свои объятия.
— Поздравляю, сынок, — бормочет папа, отстраняясь и глядя на меня с гордостью.
Я провожу рукой по груди, острая боль любви снова пронзает меня, в то время как мой взгляд продолжает метаться между моими сыновьями.
— Поначалу это ошеломляет, — говорит папа.
— Да.
— Сначала ты присматриваешь за ними, чтобы им не причинили вреда. Затем ты с благоговением наблюдаешь, как они развиваются. Когда они становятся взрослыми, ты с уважением наблюдаешь, как они становятся мужчинами, которыми им предназначено быть.
Я встречаюсь взглядом с папой, прежде чем заключить его в еще одно объятие.
— Как вы их назвали? — Спрашивает моя мать.
Я подхожу ближе, чтобы увидеть их родимые пятна, затем указываю на каждого из своих сыновей.
— Это Люциан, а это Алексей.
Обоих мужчин мгновенно переполняют эмоции, они с гордостью смотрят на своих внуков.
Мы все с удовольствием смотрим на наших новорожденных, пока не приходит время первого кормления.
Я вывожу всех из палаты, пообещав, что они смогут прийти позже.
— Кого мне накормить в первую очередь? — Мария спрашивает медсестру, которая пришла помочь.
— Вы кормите их обоих сразу, — смеется медсестра, поднимая Люциана, чтобы вложить в правую руку Марии. Когда и Алексей тоже оказывается рядом с ней, медсестра помогает мальчикам прижаться к матери.
— Вот так, — говорит медсестра, прежде чем перевести взгляд на меня. — Убедитесь, что ваша жена пьет много жидкости во время кормления грудью. Она почувствует сильную жажду.
Я киваю и подхожу ближе к прикроватному столику, чтобы налить Марии стакан воды.
— Просто скажи, когда захочешь сделать глоток, детка.
— Угу. — Она прерывисто вздыхает, ее глаза мечутся между нашими сыновьями, пока они пьют из нее.
— Ты в порядке?
— Просто эмоциональна.
Наклоняясь к ней, я целую ее в висок, затем подношу стакан к ее губам.
— Пей. Я не хочу, чтобы они высосали тебя досуха.
Она издает тихий смешок.
— Почти уверена, что это невозможно.
Я смотрю, как она выпивает половину стакана, затем ставлю его на стол. Я провожу рукой по крошечным головкам моих сыновей и, присев на край кровати, встречаюсь взглядом со своей женой.