Все еще отказываясь открывать глаза, медленно качаю головой. Надеюсь, что холодная вода приведет меня в чувство, но все напрасно, с таким же успехом он мог бы поливать меня кипятком, я бы все равно ничего не почувствовала, кроме сильнейшего возбуждения, которое возникло из ничего.
Слышу, как Йен выключает воду, аккуратно отжимает лишнюю влагу с волос и отходит буквально на секунду. Заставляю себя открыть глаза как раз в тот момент, когда он возвращается с белым махровым полотенцем. Наши взгляды встречаются, вижу, как внимательно он оглядывает мое лицо. Уголок губ подрагивает, намекая на то, что Йен с трудом сдерживает улыбку. Он все понял? Да, он понял. Черт бы побрал мое предательское тело! Стискиваю зубы, чувствую, что краснею еще больше, и отвожу глаза. Да что со мной не так?
Йен помогает мне приподнять голову и заматывает волосы полотенцем.
– Спасибо. – бормочу едва слышно, боясь говорить громко, потому что голос обязательно сорвется.
Мужчина только отмахивается, помогает мне встать и, не отступая ни на шаг, кладет мокрую подушку в раковину.
– Хочешь принять душ? – спрашивает он каким-то странным низким тембром, которого я раньше у него не замечала.
Поднимаю голову, чтобы заглянуть ему в глаза, ведь он стоит настолько близко, что между нами вряд ли наберется тридцать сантиметров.
– Д-да, – шепчу, а внутри все сжимается, у меня будто глаза открываются. Йен такой большой и горячий, мне стоит только поднять руку, даже протягивать ее не надо, чтобы прикоснуться к нему, но я этого не сделаю. – Не помешало бы.
– Я могу помочь. – Йен наклоняет голову набок и вопросительно изгибает бровь. Ну и какого ответа он от меня ждет? Видимо, заметив мою растерянность, он добавляет. – Арин, тебе не стоит стесняться меня. Ведь я уже видел тебя… в общем, я помогу тебе без всяких задних мыслей, если ты переживаешь об этом.
– Пожалуй, я справлюсь как-нибудь сама. – как можно более уверенно произношу я и отступаю, едва не запнувшись о все еще лежащие на полу подушки. – Принесешь запасные вещи?
Еще немного Йен вглядывается в мое лицо, потом наклоняется, поднимает подушки и сообщает между делом:
– Я буду поблизости, если понадоблюсь, только позови. – он скрывается за дверью, тихо прикрыв ее за собой и оставив меня одну.
Не меньше минуты пялюсь в пространство прямо перед собой, а перед внутренним взором проносятся картины, быстро сменяющие одна другую: вот Йен помогает мне раздеться, усаживает в ванну, наносит пену на руки, проводит ими по моей спине, рукам, плечам, спускается к…
Встряхиваю головой, прогоняя назойливые образы, хватаю подушку из раковины и отшвыриваю ее в угол, склоняюсь вниз, охнув от острой боли в груди, плещу в лицо холодной водой, осторожно выпрямляюсь, стараясь отдышаться, и сердито смотрю на свое отражение, тем самым желая избавиться от предательского румянца. Это все Йен! Он как-то странно влияет на меня. А мне этого не хочется. Ну, если уж быть откровенной с собой… хочется. Но я не могу позволить себе ничего подобного. Не могу сказать ему о чувствах, которые появляются только в его присутствии. Прямо сейчас я борюсь со страхом быть отвергнутой, ведь он ясно дал понять, что ему не нужны от меня подобные чувства. Разумеется, ни о какой любви и речи быть не может, но симпатия определенно есть. И довольно сильная. Сжимаю зубы и начинаю раздеваться. Это простое действие отнимает целую вечность и приносит с собой волну за волной невыносимую боль, заставляющую скрипеть зубами.
Забираюсь в ванну, сажусь и включаю воду, прикрыв глаза, направляю на себе холодный поток из душевой лейки. Двигаюсь осторожно, смываю с себя пыль и пот. Пытаюсь дотянуться до спины, но грудь простреливает такая сильная боль, что непроизвольно выпускаю из рук душевую лейку, она с грохотом падает на дно ванны, в лицо летят брызги, и тут же резко распахивается дверь. Закрываю кран, обхватываю себя руками, кое-как прикрывшись, и смотрю на стоящего на пороге мужчину.
– Йен! – удивленно вскрикиваю я.
– Что у тебя тут за шум? – спрашивает он, оглядывая помещение, словно всерьез ожидает увидеть кого-то постороннего. – Я думал, ты упала.
С сомнением смотрю на него и качаю головой.
– Я в порядке. Правда. Но раз уж ты все равно здесь, не мог бы ты дать мне полотенце и выйти, чтобы я могла сгореть со стыда в полном одиночестве?
Плечи Йена заметно расслабляются. Он усмехается, но ничего не говорит. Берет полотенце и подходит ко мне, протягивая свободную руку. Смотрю на нее с опаской.
– Я всего лишь помогу тебе встать. Смотреть не буду. – усмехнувшись, заверяет он и демонстративно закрывает глаза.
Вздыхаю, вкладывая в это действие всю безысходность, тем не менее берусь за теплую ладонь и поднимаюсь на ноги, но все равно не могу дотянуться до полотенца в левой руке Йена.
– Ты не мог бы дать мне полотенце? – почти пищу я.
Мужчина вдруг открывает глаза, и я растерянно замираю, даже не пытаясь прикрыться. Что он делает? Специально провоцирует меня? Но как бы то ни было, смотрит мне только в глаза. Мягко вытягивает свою ладонь из моей хватки, перехватывает полотенце двумя руками и набрасывает его мне на плечи, наконец, прикрыв меня со всех сторон. Без лишних разговоров, подхватив на руки, вытаскивает меня из ванны и ставит на пол. Затем выходит, но быстро возвращается с моим рюкзаком.
– Вот, принес тебе вещи. – криво ухмыльнувшись, Йен окидывает меня, все еще стоящую на прежнем месте, взглядом с головы до ног, а потом выходит, говоря напоследок. – Я все еще прямо за дверью.
Медленно вытираюсь и не отвожу растерянного взгляда от двери. Я уверена, Йен что-то задумал. Вот только как выяснить, что именно, без ущерба в виде мертвых нервных клеток? Понятия не имею.
Глава двадцать пятая
Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько важна каждая, даже самая крохотная частичка нашего тела при движении? Если да, вряд ли это происходило в те моменты, когда вы были полностью здоровы. К примеру, каждый из нас хотя бы раз в жизни по неосторожности резал себе палец. И мимо этой маленькой ранки не проходило ни одно движение. Вы постоянно задевали больным местом все подряд и проклинали себя за эту случайность. Вот и я никогда не думала, что такие простые действия, как вытереться и одеться после душа отнимут прорву времени. По моим внутренним подсчетам, проходит не меньше получаса, прежде чем я сдаюсь и прекращаю попытки самостоятельно надеть футболку, из этого все равно ничего не выйдет. Но и позвать на помощь Йена я тоже не могу, на сегодня с меня вполне достаточно унижений. Достаю из рюкзака единственную рубашку, которая каким-то неведомым для меня образом там оказалась и с превеликим трудом наконец одеваюсь, застегивая все пуговицы, кроме верхней. К тому времени, как я готова покинуть ванную комнату, у меня нещадно болит вся грудная клетка, и я дышу настолько тяжело, словно пробежала километр, соревнуясь с самым быстрым легкоатлетом, и победила.
Открываю дверь и сразу же замираю на пороге, встречаясь с обеспокоенным взглядом Йена, который стоит привалившись к противоположной стене, скрестив на груди руки.
– Думал, ты никогда оттуда не выйдешь. – оттолкнувшись от опоры, Йен мгновенно оказывается рядом. – Сказал же, если нужна помощь, зови! Гордость при твоем состоянии неуместна. А теперь тебе нужно прилечь. Постельный режим, помнишь? Давай я отнесу тебя?
Он протягивает ко мне руки, но я отступаю, снова оказавшись в ванной.
– Не надо. Это ведь не дворец с тысячей комнат, покажи, куда нужно идти, и я сама доберусь до кровати.
Йен вздыхает, но не спорит. Отходит в сторону и жестом зовет за собой. Пройти надо всего три метра, и мы оказываемся в просторной спальне с огромной кроватью. Останавливаюсь в двух шагах от порога, глядя на мятые простыни, одеяло, брошенное комком в изножье, и подушки, валяющиеся на полу. По-моему, это те самые, на которых я сидела, пока Йен играл в парикмахера.
Мужчина без слов проходит вперед и начинает быстро сдирать постельное белье, мельком взглянув на меня и заметив мой ответный любопытный взгляд, он кивает на кресло у окна:
– Посиди пока, сейчас я все сделаю.
Безропотно выполняю указания, удобно расположившись в мягком кресле с кремовой бархатной обивкой и наблюдая за действиями Йена, параллельно пытаюсь восстановить сбившееся дыхание. Сняв все постельное, он бросает его на пол к подушкам, а затем проверяет шкаф. Найдя чистый комплект, тут же приступает к делу. Не знаю почему, но я нахожу это ужасно милым. Уровень его заботы обо мне просто зашкаливает, и я не понимаю, это просто потому, что ему поручили доставить меня к Создателям, или есть какая-то другая причина? Просто я не представляю, чтобы та же Камилла стелила постель для Даррена, даже будь он трижды ранен.
Когда все готово, Йен выходит из спальни, уносит куда-то грязное белье и подушки, а затем возвращается с тремя новыми, кладет их на кровать, предварительно надев чистые наволочки.
– Ложись. – распоряжается он и снова выходит.
Не успеваю встать и дойти до постели, как он возвращается с моим рюкзаком. Бесцеремонно заглядывает внутрь, достает оттуда пистолет и протягивает мне, терпеливо дожидаясь, когда я лягу. Наконец, с трудом разместившись, чуть не теряю сознание от боли, но молчу, не желая доставлять Йену лишние заботы. Полулежа на огромном спальном месте, где без труда поместятся четверо, принимаю оружие, не отрывая взгляда от лица мужчины.
– Зачем это?
– Я быстро осмотрю дом. Потом нам нужно поесть, а тебе еще принять лекарство и отдохнуть. – Йен отступает на шаг, потом снова смотрит на меня. – Не уснешь, пока меня не будет несколько минут?
Отрицательно качаю головой.
– Нет. Я же спала практически весь день, забыл? – замираю, обдумывая, стоит ли говорить следующее, но решаю, что да, потому что боль становится только хуже. – А вот от обезболивающего я бы не отказалась. Кажется, болит все тело.
– Потерпи немного. После еды обязательно получишь новую дозу, иначе рискуешь снова вырубиться и остаться голодной. – Йен смотрит на меня, ожидая реакции.