Нет, описанье новолунья и солнца твоего, Поверь, не могут даже книги судьбы вместить листки.
Пушком ланит, письмом их тюркским не овладел Бабур: Не в стиле «бабури» тот почерк, а в стиле «сыгнаки».
Живя на чужбине, без милой страдал я так много, Что в старца меня превратила разлуки дорога.
Покамест я двигаюсь — буду стремиться к любимой, Не ведаю, жребий какой мне назначен от бога...
Судьба меня гонит — иначе, пленен гиацинтом, Я разве скитался б вдали от родного порога?
Забрел от тебя в даль такую Бабур — и не умер! Подруга, за промах не надо судить его строго.
96
Она мое сердце взяла без труда, И нечем мне стало томиться тогда,
Пусть знают теперь, что я сердца лишен, Что кто-то присвоил его навсегда.
Притворщица будто не видит меня, Неведенье изображает, горда.
Отряды кудрей своих, пери, сомкни, Ряды их расстроила эта беда.
Бабур, хоть на время, но развеселись, Такая на свете пошла чехарда!
97
Ты милость ее с лицемерьем сравни — немного стоит!
Пред ночью разлуки свидания дни немногого стоят.
Ты в мире ничтожном мечтать перестань о ложе покоя.
Такая подстилка у нас искони немногого стоит.
Услады минувшие не вспоминай: что было — пропало;
Вернуть — не вернешь, а стенанья одни немногого стоят.
Со страхом и рвеньем ты служишь царю. Пустые потуги!
В сравненье с дубинками стражи они немногого стоят.
Зачем ты свидания жаждешь, Бабур, ведь будет разлука?!
Миг счастья за годы мучений, взгляни, немногого стоит!
98
Возлюбленной вздорней, капризней, чем ты, — не найти.
Тебе же — покорней раба красоты не найти.
В тебе все достоинства пери и гурий небес,
Людей, у которых такие черты, — не найти.
Мне все на глаза попадаются, кроме тебя, Ни в ком ни сочувствия, ни доброты не найти.
В саду красоты отвернешься от розы на миг —
И места, где только что были цветы, — не найти.
Подруге, вернувшейся к другу, будь другом, Бабур, Иначе подруг средь мирской суеты не найти.
99
Оставь поученья, умник, реченья твои пусты, Они безумному сердцу противны до тошноты.
Пускай мое сердце глупо, зато не найдется в нем
Тупого самодовольства — отвратной твоей черты.
Мне горечью щиплет нёбо твоей болтовни питье, Слова твои, увещеватель, отравою налиты.
Ведь локоном цвета амбры я связан теперь навек, Так что мне любые оковы — я сам в цепях красоты!
Есть много нищих на свете, но все-таки нет у них
Царя бродяг и скитальцев такого, Бабур, как ты.
Как все горести мира в душе умещаются малой?
Чем под грузом их гнуться, уж лучше б я умер, пожалуй.
Стоны — песни мои, сотрапезники — горе и мука, И кровавые слезы — вино... Вот так пир небывалый!
Не виновен я в том, что бесчестным соперником сломлен, —
Так нередко свинец разрушает алмазов кристаллы.
Я не знал, что, влюбившись, утрачу и разум и душу.
Что любовь к луноликой подобные беды скрывала.
Кровь Бабура зажглась, когда очи узрели красавиц, Кровью плачу теперь — так за это судьба покарала!
101
Я гурию вдруг увидал пред собой И вмиг был охвачен любовью слепой.
Любой из живущих желаньем томим — Изжил я желанья в разлуке тупой.
Быть может, во сне я б увидел тебя, Но сон от меня удалился с тобой.
Я косы твои вспоминаю всю ночь, Пока не приходит рассвет голубой.
О, если б ты стала к Бабуру добрей, Уж очень страдалец обижен судьбой!
102
Меня лишили сердца косы, бровей черненых свод, Не знаю целый день покоя, а ночью сон нейдет.
Куда лицо ни обращаю — идет навстречу скорбь, Куда стопы ни направляю — печаль не отстает.
Еще кто в мире столько горя и столько мук терпел, Так мало радостей изведал, так много знал забот?
Испепелили сердце, душу преобразили в пар
Разлука с этой солнцеликой и тяжких бедствий гнет.
Свои смертельные страданья ты от людей таи,
Смотри, Бабур: ты горько плачешь, а их лишь смех берет.
103
Вручив ей сердце, я думал: хозяйка ему нашлась, Не знал я, что этой пери я буду в тягость не раз.
Сто бедствий принес безумцу подобный самшиту стан.
Аллах! Значит, жди несчастий, на путь любви
становясь?!
Ее презренье лукавством считал я, но понял вдруг: Она гнушается мною, над бедным глупцом глумясь.
В любви лишь смерть моя — щит мой, ведь пери сама — палач,
Ее глаза кровожадны, слова убивают вас.
Прелестницы крепко держат сердца влюбленных слепцов, Найдешь владычицу сердца — и сердце в плену тотчас.
От ветреницы вероломной зачем столько мук терпеть?
Бабур, ведь таких, как эта, красавиц много у нас.
104
Не расспрашивай, друг, что со мной, ибо стал я слабей: Плоть слабее души, а душа моя плоти больней.
Сам не свой — как главу за главой повесть мук изложу?
Этот груз мой живой ста железных цепей тяжелей!
В опьяненье всю жизнь пребываешь ты, сердце, как жаль! Но отныне, прошу тебя, будь хоть немного трезвей.
Хочешь цели достичь — от беспечного сна пробудись, Тот, кто бодрствует больше, — удачливей в жизни своей.
О товарищ, ты знаешь — заботы мне смертью грозят, И вернее, чем ты, сопечальника нет средь людей.
Видно, нет исцеленья страданьям твоим, о Бабур:
Как не лечат тебя — твой недуг все больней, все сильней.
105
Не требуй от жителей мира сего хорошего:
Кто сам нехорош — не жди от того хорошего.
Дурное лишь в сердце вселяют сердец владычицы, Не прожил я с ними и дня одного хорошего.
О сердце, в хорошем ты столько плохого видело, Так что ж от плохого ты ждешь лишь всего хорошего?
Оказывай людям добро — нет завиднее памяти, Коль скажут: «Мир много узнал от него хорошего!»
Бабур, на добро не способен род человеческий, Не требуй от жителей мира сего хорошего.
106
Где стан ее, брови, лицо в кудрях?
Как быть? Я остался один впотьмах.
Я ждал не дождался, а ночь длинна, И я заблудился в чужих краях.
Два локона черных, уста и стан —
Души моей гибель, для сердца — крах.
Зовешь ли меня ты, иль гонишь прочь, Молчу — мое сердце в твоих руках.
Ведь кроме подруги — в моих делах Осведомлен только один аллах.
Ох, как бы твой огненный вздох, Бабур, Людей не спалил невзначай во прах!
107
Красавица, увы, опять зажгла меня,
Пылаю перед ней — живая головня,
Сама ж она — свой взор едва в меня метнула
И больше не глядит, к плечу лицо клоня.
На улице твоей теперь светло и ночью, Так сжалься, появись на пепелище дня!
Я сжег былой покой, золой главу посыпал, Отныне жребий мой и пыль беды — родня!
«Бабур — твой раб, таким гордится и всевышний!..» Но нет, не жарко ей у моего огня...
108
Сиянье черное волос — погибель для моей души, Зиянье черное угроз обитель в гибельной глуши.
Безумья бездна, что для глаз таит несметную красу!..
Все стоны возношу за вас, безумцы, бедные мужи.
Рассыплешь волосы — заметь, как в этой россыпи густой Теряем души, а взамен надежд находим миражи.
А все ж, когда волос волна прихлынет на берег плеча, Бабур, беды испив сполна, узрит блаженства рубежи...
Опять от взора черных глаз душа моя больным-больна, Опять оковы черных кос лишили вольности сполна.
Звучат печалью этих губ ночей и утр имена.
Что сон и радость прочь бегут — ее вина, ее вина.
Чем крепче я привязан к ней — тем отдаленней от нее, Зато, чем выше, тем светлей моя коварная луна.
Уже и цепь ее кудрей душе достаточно длинна... Благодари беду, Бабур: спасеньем кажется она.
110
Пустые сумерки разлук пусть воля божья не сулит, Тоску, бормочущую вслух, и боли — больше не сулит.
Изчезнет черный свет очей — и почернеет день, как ночь!..
Такого злого дня, о друг, пусть рок мне тоже не сулит.
Могу Меджнуну дать урок, как победить беду любви: Терпеньем! — нет иных порук, что путь расхожий ни
сулит.
Ведь не разжав упреком губ, она своих не кажет глаз, Не сняв с лица стыдливых рук, мне горе горшее сулит.
Душа распята под пятой — Бабуру милость окажи,
Не то, пройдя последний круг, с небес прощенья посулит...
111
Эта пери красой полонила безумье мое, Окоем заняла и души захватила жилье.
Сколько зла принесла — нет ни счета, ни мер, ни границ.
Горечь горя вселила и в пищу мою, и в питье.
| ■в |
Одного ли меня оплела она сетью беды, Или род человечий — в незримых тенетах ее?
Ни Фархад, ни Меджнун не знавали такого стыда.
А разумный на пытку не сменит вовек бытие.
Почему, о Бабур, нам дана не простая любовь — Эта гонка за горем, в груди и висках колотье?
112
В разлуке горчайшей настанет ли час кутежа — Не двинусь за чашей, веселья пригубить спеша.
Я болен любовью, а ты красотою пьяна.
Как выжить? С тобой — и с собою в разладе душа.
Я муки свои, как дирхемы, чеканю в груди, В глазах же любимой не стоят они ни гроша!
Я душу ей отдал — ни взгляда, ни встречи взамен.
Свое бы вернуть мне, уже я не жду барыша!
Любовь меня сушит, тоска меня сводит на нет.
Развеюсь я прахом, под ветром пустынным шурша!
С того ли, Бабур, не оставишь ты в мире следа: Не столь хороша она, пери, что так хороша!..
113
Вот дар возлюбленной — разлука и чужбина.
Но вижу я и здесь ее, что так любима.
То мне грозит мечом, то целится стрелой —
Каких ни принял мук от злобы голубиной!
Стенания мои тревожат всех вокруг —