. Вздрогнув, Мари поняла почему. Она хотела назвать своей наследницей меня и лишь девять дней назад окончательно потеряла надежду. Сдержав слезы, Мари обхватила рукой Ригеля. Щенок приник к ней, наполняя ее теплом и силой. Мари шепнула ему на ухо:
– Я ни минуты не жалею, что ты меня нашел, но как бы мне хотелось всего сразу – быть и твоей спутницей и маминой наследницей! – Ригель забрался к ней на колени. Мари вытерла глаза и продолжала наблюдать за событиями внизу.
– Юнис, вижу тебя и уважаю твое стремление служить Клану. И пусть я не объявляю тебя своей преемницей, но прошу Великую Мать одарить тебя любовью и весельем.
Мари не видела, как Юнис с поклоном вернулась на свое место. Взгляд ее был прикован к Зоре. Та, стоя перед Ледой, прямо-таки пылала, и было в ней что-то хищное. Зора и Мари были одногодки, родились в ту же осень – однако на этом их сходство кончалось. Мари была выше ростом, стройнее и изящнее большинства сородичей. Зора ростом была даже ниже миниатюрной Леды, но с роскошной фигурой, пышногрудая, крутобедрая. Внешность выдавала в ней неженку и белоручку.
Неужто Зора уже мысленно принимает почести, положенные лишь Жрице Луны? – с горечью отметила про себя Мари при виде подобной дерзости. Надо бы поговорить с мамой. Сейчас, пожалуй, лучшее учение для Зоры – тяжелый физический труд.
– Зора, вижу тебя и уважаю твое стремление служить Клану. Провозглашаю тебя Жрицей Клана плетельщиков и своей преемницей. Согласна ли ты с моим решением?
– Да! – Радостный возглас Зоры заглушил слова Леды.
Леда, повернувшись кругом, спросила:
– Женщины Клана, согласны ли вы с моим решением?
– Да! – отозвались в один голос те. Любопытно, подумала Мари, что куда горячее женщин выражают одобрение мужчины – аплодируют стоя, с гиканьем и свистом.
– Итак, я объявила свое решение, и женщины Клана согласны. Зора – моя ученица. Я посвящу ее в тайну лунной силы, чтобы Клан и впредь очищался от тоски и безумия, что несет с собой ночная лихорадка. – Леда напряженно, к огорчению Мари, поклонилась Зоре, а та от радости так и лучилась. Стереть бы с ее лица самодовольную победную улыбку, подумалось Мари.
Вдруг Ригель будто обратился в камень.
Уши его стояли торчком, словно он по-прежнему наблюдал за Ледой, но вглядевшись в него внимательнее, Мари поняла, что смотрит он не на Клан, а на дальний лес. Без единого звука Ригель слез с колен Мари, шагнул вперед, готовый выйти из зарослей остролиста. Он задрал хвост, шерсть на спине и загривке вздыбилась. Он повернул голову, встретился с тревожным взглядом Мари, и ее неудержимо потянуло бежать – туда, откуда они пришли – домой, в нору!
Мари поняла: над Кланом нависла опасность.
Она не колебалась. В мыслях представила дом и Ригеля у входа, рядом с кустом вереска.
– Домой, Ригель! Домой сейчас же! – скомандовала она.
Ригель вздрагивал и тихонько подвывал, но не двигался с места.
Мари, представляя в уме ту же картину, дорисовала себя и мать.
– Домой! Быстро домой! А мы с мамой сейчас придем!
Бросив на нее жалобный взгляд, Ригель повернулся, выполз из укрытия и ринулся назад сквозь кустарник, по их же следам. Убедившись, что пес исчез из виду, Мари вылезла из колючих кустов с другой стороны. Не успев придумать, что скажет, она пустилась вниз по крутому опасному берегу. Сощурившись, вгляделась в гущу вишневых ветвей за поляной, пытаясь в сумерках разобрать, что за опасность почуял Ригель.
Краем глаза Мари уловила движение. Она замерла, сосредоточилась. За спинами людей Клана, прямо возле вишневой рощицы, густо зеленели папоротники – листья их зашевелились, как под внезапным порывом ветра.
Да только кругом было тихо, ни ветерка. Мари с ужасом увидела, как раздвинулись папоротники и из зарослей выскочили люди – рослые, белокурые, с заряженными арбалетами наперевес – и бросились вперед, в самую гущу толпы.
Мари, сложив руки рупором, крикнула:
– Псобратья идут! Бегите!
Леда подняла голову и тут же взглядом отыскала дочь.
– Мари!
– Сзади тебя, мама! – Мари указала в ту сторону и повторила: – Бегите!
Леда не медлила ни минуты.
– Землеступы, да ускорит ваш бег безумие ночи! Вперед, в безопасное место!
Клан мигом пришел в движение. Никто не тратил времени на суету. Дети молча подбегали к матерям, а матери так же молча подхватывали их и устремлялись прочь, в чащу, как быстроногие олени. Часть мужчин приготовилась к встрече с врагами, другие бросились в сумрачный лес.
Мари была на полпути к ручью, когда первая стрела вонзилась в шею одному из мужчин Клана, встречавших Псобратьев лицом к лицу. В горле у него заклокотало, и он упал неподалеку от Леды, забился в предсмертных судорогах.
– Мама, скорее! – крикнула Мари и сделала знак матери: сюда! Спрячемся в ветвях остролиста. Они и не подумают, что кто-то из наших мог притаиться так близко. Пройдут и не заметят! Мари лихорадочно соображала, а мать спешила к ней, перебиралась через ручей почти по пояс глубиной, борясь с быстрым течением.
Белокурый человек перескочил через замшелое бревно и, увидев Леду, тоже шагнул в воду. Позади него другой остановился и прокричал:
– Не трать времени на старуху! Хватай девчонку на том берегу! – а сам бросился в густую чащу, в погоню за матерью с маленькой дочкой.
Девчонку на том берегу? То есть меня! Ужас сковал Мари, руки-ноги перестали слушаться.
Первый что-то утвердительно буркнул и прошел по воде мимо Леды.
– Нет! – воскликнула та. – Не трожь мою дочь! – Как громом пораженная, смотрела Мари, как Леда схватила нападавшего за одежду – вцепилась в его рубашку и рванула, задержав его, но лишь на миг. Он ударил Леду наотмашь, и та упала, стукнувшись головой о камень. Быстрое течение подхватило безвольное тело и понесло.
– Мама! – зарыдала Мари. Оцепенение как рукой сняло. Крича от гнева и страха, она достала из сумки пращу и горсть камней. Привычным отточенным движением натянула пращу, прицелилась и выстрелила. Камень угодил нападавшему в лицо, разбив скулу, и тот, потеряв равновесие, рухнул на крутой откос в нескольких шагах от Мари.
Девушка пустилась бежать вдоль берега с заряженной пращой в руке, не выпуская из виду ни матери, ни врагов, что прочесывали лес в поисках жертв.
Мари продиралась сквозь густеющий кустарник, спотыкаясь о палые стволы; ноги, будто налитые свинцом, то и дело проваливались в скрытые листвой ямы, которых она не замечала. Уже стемнело, надо скорее пробраться к маме, не дать ей утонуть.
Надо спасти маму – любой ценой. Мари не допускала и мысли, что Леда может погибнуть: мысль эта была подобна яду, от нее подкашивались ноги, останавливалось сердце. Наконец, на крутом повороте ручья вправо, тело Леды застряло в завале из плавника и камней. Мари, спотыкаясь, кинулась вперед, прыгнула в воду и, преодолевая течение, двинулась к матери.
Леда лежала навзничь, в волосах и одежде запутался мусор. Мари дотянулась до нее, убрала с лица прилипшие длинные пряди, вытерла кровь, в то же время отчаянно пытаясь нащупать на шее пульс. Уловив наконец биение маминого сердца, Мари разрыдалась от облегчения.
– Мама! Мама! Очнись – скажи что-нибудь! – Мари гладила шею и руки Леды, замечая все: и лиловый след от удара на щеке, и порез на лбу, из которого сочилась кровь. Мари старалась дышать глубже и ровнее, пока оценивала раны Леды и освобождала ее из завала.
Леда застонала, ее мелко затрясло, веки дрогнули.
– Мари… Мари… – Еще до конца не очнувшись, Жрица Луны уже шептала имя дочери.
– Тсс, мама, я здесь, только нельзя шуметь. Я не знаю, где они и сколько их, – прошептала Мари.
Леда открыла глаза, приподнялась, но, вскрикнув, снова упала в воду, держась за бока.
– Ребра. То ли трещины, то ли переломы, – охнула Леда и зачастила: – И голова. Ударилась о камень в воде. В глазах туман. Оттащи меня в кусты, я схоронюсь, а ты беги домой.
– Я тебя не брошу.
– Мари, слушайся меня.
– Леда, на этот раз не послушаюсь. Никуда я от тебя не уйду! – сказала Мари с нажимом. – А теперь помолчи и дай вытащить тебя из воды, пока ты не замерзла насмерть. – И со всей осторожностью Мари положила Ледину руку себе на плечо, обняла мать за талию и повела вброд к крутому дальнему берегу.
– Другой берег ближе и пологий, – проговорила Леда, охая от боли и выбивая дробь зубами.
– Но с того берега они пришли. Дальний берег хоть и круче, зато валунов и коряг там больше, есть где спрятаться. Подлесок такой густой, я еле к тебе пробралась. Меня он задержал, задержит и их, – хмуро сказала Мари.
Леда не тратила силы на ответ, лишь кивнула и крепче прижала к боку ладонь, закусив губу, чтобы не закричать от боли. Когда они достигли каменистого берега, Леда повалилась наземь, дрожа и хватая воздух частыми, натужными глотками.
– Чуть поодаль, наверху, я видела сухой кедр, весь увитый плющом – зеленый, на вид совсем как живой. По-моему, там можно укрыться, – предложила Мари.
Леда лежала на ковре из мокрых листьев, по-прежнему держась за больное место.
– Не могу. Голова кружится. Стоит шевельнуться, меня мутит.
– Так переждем здесь в надежде, что Псобратья не появятся.
– С к-каких это пор ты такая упрямая? – выдохнула Леда, качая головой.
– Не знаю точно, но, видимо, в маму пошла. – Мари присела возле Леды. – Я не могу тебя потерять, мама.
– Что ж, придется мне все-таки добраться до того сухого кедра.
Мари схватила мать за руку, помогла подняться. Леда стояла, лишь слегка пошатываясь, и Мари уже казалось, что все обойдется – но вдруг мертвенно-бледное лицо матери сделалось и вовсе бесцветным, а по телу пробежала болезненная судорога, и кожа подернулась серебром.
– Этого еще не хватало, – проговорила Мари, в отчаянии обратив взор на запад, будто пытаясь силой воли помешать заходу солнца.
– Ничего не выйдет. Ночь приходит, а с ней и боль… – Леда снова вздрогнула, закатив глаза до самых белков, и медленно, почти грациозно осела на землю.