Мари кивнула.
– Да, понимаю, у меня тоже так было. Просто не обращай внимания на холод. Если тебе видится замерзший пруд, то представь, что лед тает и вода струится через тебя.
– Да, попробую. А дальше что?
– Направь эту силу на кого-то или на что-то, – ответила Мари.
– Встретимся вечером? Покажешь, что ты имеешь в виду? Пожалуйста, Мари!
– Нет, Зора, разбирайся сама. Я присматривалась к тебе на прошлом Празднике Полнолуния. Ты строила глазки Джексому, вместо того чтобы наблюдать за мамой. Ты вела себя неправильно. – Помолчав, Мари добавила: – Помни, мама тебя первую выбрала своей преемницей, а не меня.
– Всем известно, что Леда только потому меня выбрала, что у тебя то одно болит, то другое.
– Ничего у меня не болит! Я отличаюсь от вас от всех, в этом все и дело. Я другая. Нет, не ущербная, не слабая и не хуже вас. Я просто другая, вот и все! – Мари не сразу сообразила, что сорвалась на крик, но при этом ощутила облегчение, высказав вслух то, что терзало ее долгие годы.
Когда заговорила Зора, Мари пожалела, что развязала язык.
– Другая? Что значит другая? Я думала, ты слабенькая. – Зора вгляделась в Мари пытливым взглядом. – Что у тебя с волосами?
Мари захотелось надвинуть пониже капюшон.
– Волосы как волосы. А у тебя что с волосами? Вид у них ужасный.
Зора уперлась руками в круглые бедра:
– Мари, я несколько дней пряталась на дереве! А ты что скажешь в свое оправдание?
– У меня умерла мама, – сухо ответила Мари и пошла своей дорогой.
– Подожди, Мари! Прости меня! Не хотела тебя обидеть, – сказала Зора.
– Разговор окончен. Не ходи за мной.
– А то убьешь? Не верю, что ты способна на убийство.
Мари повернулась к Зоре:
– На всем белом свете мне были дороги лишь два человека – мама и Дженна. Мама умерла, а участь Дженны – хуже смерти. Мне теперь нечего терять. Я тебя убью, не сомневайся. – Мари ускорила шаг, а Ригелю мысленно велела покинуть убежище.
За поворотом, где Зора уже не могла ее видеть, Мари сошла с тропы и двинулась короткой дорогой, вниз по склону. Ригель мчался рядом сквозь кусты.
– Держись рядом. Надо отойти от нее подальше. Выносливостью Зора не отличается. Ей нас нипочем не догнать, даже если по глупости увяжется за нами.
Мари схватила покрепче ловушку для кроликов, и они побежали, петляя, запутывая следы. Лес Мари знала как свои пять пальцев, и ей не составило труда добраться до ясеневой рощи в ложбине, подойдя к ней не с севера, как обычно, а с юга. Там Мари без сил повалилась на ковер из мха, а Ригель, отдуваясь, улегся рядом. Мари гладила щенка, ласкала, приговаривала: вот умница, здорово прятался! Ригель скулил и обнюхивал ее с головы до ног, особенно там, где к ней прикасалась Зора.
– Успокойся, мы больше не будем иметь с ней дела, как и с Кланом. Мы теперь сами себе клан. Мы есть друг у друга, и больше нам никого не надо.
Передохнув, они спустились к ручью, что вился сквозь рощицу, мелодично журча, и напились вдоволь. Затем Мари стала присматривать место для живоловки.
– Вот! Здесь, как я и думала! Взгляни, Ригель – жеруха, целые заросли! – Вне себя от радости, Мари быстро зашагала вдоль кромки воды. – И вот, смотри, – указала она, хотя Ригель с головой ушел в игру – подбрасывал в воздух палку и хватал на лету. – Две цепочки маленьких следов – вот одна, а вот другая – и две покрупнее, почти вплотную друг к другу. Это кроличьи следы. А вот еще, и еще! Лучше места для ловли кроликов не сыскать! – Напевая себе под нос, Мари стала рвать пучки лесных трав, потом натерла ими ловушку, чтобы отбить свой запах. Затем поставила ловушку входом к зарослям жерухи, а другой стороной – к молодым кустам ежевики, что росли рядком, словно живая изгородь.
Мари вытерла руки о плащ, кликнула Ригеля, и тот прискакал с палкой в зубах. Возле нее он резко затормозил, присел на задние лапы и, весело махая хвостом, протянул ей палку в надежде вовлечь ее в игру «подай-принеси».
– Хорошо, поиграем, только чуть позже. Нас ждут грибы, и ты, мой чуткий мальчик, мне поможешь. – Мари забрала у щенка палку и метнула на другой берег ручья, так что Ригелю пришлось прыгать через поток. Девушка с гордостью смотрела, как Ригель без труда нашел палку, снова перепрыгнул с берега на берег и сел возле нее.
Мари оглядела его. Как же он вырос! Лапы, конечно, пока несоразмерно большие, и мордочка по-щенячьи округлая, зато весит он фунтов пятьдесят, не меньше: возьмешь на руки – сразу чувствуется! Он преображался на глазах, превращался во взрослую овчарку, красивую и величественную, умную и преданную. Мари видела, каким он станет, и вдруг, переполненная радостью, упала на колени и стиснула пса в объятиях.
– Я тебя люблю! Прости мне мои несовершенства и прости, что я переменилась после маминой смерти. Но я буду очень стараться, Ригель. Буду стараться, чтобы мы были счастливы. – Щенок выронил палку, залез к Мари на колени, где он уже не умещался, и припал головой к ее плечу, согревая ее любовью и ничего не требуя взамен.
– Прочь от нее, чудовище! – зазвенел в роще дикий крик Зоры. – Беги, Мари! Беги!
Ригель опомнился раньше Мари. Спрыгнул с ее колен и встал перед Зорой, которая потрясала в воздухе палкой. Загородив собой Мари, он свирепо оскалился, утробно зарычал, совсем как взрослый пес.
– О Богиня Великая! Это чудовище, оказывается, твое! – В голосе Зоры сквозил ужас, серые глаза стали огромными. Выронив палку, она попятилась, но грозное рычание Ригеля пригвоздило ее к месту.
Мари онемела. Когда она вновь обрела дар речи, то заговорила своим обычным, спокойным голосом:
– Никакое он не чудовище, но что правда, то правда: он мой.
Дикий взгляд Зоры метался от Мари к Ригелю:
– Убей меня Богиня, вот что с тобой не так! Ты из Псобратьев!
22
– Не совсем. Я лишь наполовину Псобрат, а наполовину Землеступ, – объяснила Мари.
– Я… я, пожалуй, присяду. Следи только, чтобы он меня не съел, – сказала Зора.
– Да не бойся, не съест. А вот укусить может, так что не садись резко и не вздумай бежать.
– Рада бы бежать, да ноги не держат. – Зора тяжело опустилась на землю, не в силах отвести взгляда от Ригеля. – Ну и громадина! А глаза у него всегда такие бешеные? Он меня точно не съест?
Мари с любовью погладила Ригеля.
– Точно. Если ты, конечно, не вздумаешь бежать или напасть на меня. Тогда он тебя покусает, причем с моего разрешения. И глаза у него не бешеные.
– Ты всегда такая грубиянка?
Мари сдвинула брови.
– Я тебе не грубила. Ты сама виновата, увязалась за мной.
– Теперь я все понимаю. Леда знала про этого… этого?.. – Зора осеклась и нетвердой рукой указала на Ригеля.
– Это собака. Овчарка. А зовут его Ригель. И, конечно, мама про него знала. Он живет с нами. – Мари запнулась и упавшим голосом поправилась: – Теперь-то он живет со мной одной.
– Мари, вот ужас, как же так вышло?
– Как Ригель оказался со мной, или как вышло, что я наполовину Псобрат, а наполовину Землеступ?
– Но почему ты такая спокойная?! – Зора почти сорвалась на крик, а когда Ригель снова зарычал, прижала руку к груди, будто сердце у нее вот-вот выскочит, и, вздохнув, продолжала: – Умираю от страха, когда он щерится и издает этот ужасный звук.
– Так не кричи на меня.
– Я стараюсь! – воскликнула Зора и прикусила язык.
Мари вздохнула.
– Что ж, сама не понимаю, отчего я такая спокойная. С чего мне быть спокойной? Ведь ты только что узнала тайну, которую мы с мамой хранили всю мою жизнь. – Мари помолчала, подумала и продолжила, будто не к Зоре обращаясь, а рассуждая вслух: – Теперь, когда ты узнала – когда хоть кто-то узнал – мне стало легче. А после маминой смерти жизнь совсем разладилась. А то, что ты здесь и видела Ригеля со мной, лишь подбросило щепок в костер, на котором сгорает моя жизнь.
– Как эта тварь тебя нашла?
– Зора, не называй его так. Называй его по имени.
– Прости, это я с непривычки. – Зора с шумом втянула в себя воздух и продолжила: – Как Ригель тебя нашел? – Она вновь уставилась на овчарку, а Ригель ощерился, показав зубы. – Можешь ему сказать, чтобы прекратил?
– Вообще-то могу. Только не хочу.
– Значит, буду сидеть и дрожать от страха. – Зора провела рукой по волосам.
– Неплохая мысль.
Мари замолчала, и Зора коротко вздохнула, а Ригель поднял голову и стал разглядывать ее, будто не зная, чего от нее ждать.
– Мари, ты ответишь на мой вопрос или нет?
– Могу и ответить. По правде сказать, не знаю, как Ригель меня разыскал. Он пришел к нам в нору ночью, после прошлого Праздника Полнолуния, весь израненный. Я помогла маме призвать луну и вылечила его. У меня тогда в первый раз получилось призвать луну.
– Незадолго до смерти Леда мне сказала, что хочет и тебя объявить своей ученицей, потому что ты омыла Ксандра и Дженну.
– Знаю, что она тебе сказала. Я все слышала – пряталась с Ригелем под ивой возле Поляны собраний.
– Так ты и вправду омыла Ксандра с Дженной?
– Да, мама бы врать не стала.
Зора презрительно фыркнула:
– Про тебя она врала всю жизнь! Говорила, что ты хворая и солнечный свет тебе вредит.
– Это совсем другое. Она не врала, а защищала меня. – Мари завернула рукав плаща, вытерла грязную руку о влажный мох. Отступила на пару шагов, туда, где одинокий луч солнца пробился сквозь редеющий утренний туман. Подняла руку, будто потянулась к солнцу, и сразу тепло заструилось по телу. Мари поймала взгляд Зоры и показала ей руку.
Зора так и ахнула:
– О Богиня великая! Что у тебя с глазами? Они светятся. И… и рука. Фу, как противно! У тебя что, кожа шевелится?
Мари одернула рукав.
– Нет, не шевелится. Так бывает всякий раз, когда я впитываю солнечный свет – и это ничуть не противнее того, что происходит, когда призывают луну.
Зора покачала головой:
– С ума сойти! Может, ты и вовсе не дочь Леды?
– Дочь, конечно! – Мари сжала кулаки. – Что за вопрос! Не смей никогда больше спрашивать меня о таком!