– Тогда и вас с Капитаном убьют! – закричал Ник.
– Не дайте им забрать меня живьем! – донесся жуткий крик из пруда. И тут Ник увидел Кристал. Она стояла по грудь в кровавой соленой воде. Одной рукой она прижимала к себе тело Грейс, а другой орудовала кинжалом, резала и колола, отбиваясь от свежевателей, постепенно смыкавших круг.
Ник выстрелил раз, еще один. Двое свежевателей исчезли под водой, но их место тут же заняли двое других.
Ник знал, что они не станут убивать ее. То есть – сейчас. Свежеватели верили, что смогут впитать жизненную силу человека, если приложат к себе его кожу, но только если она снята с живого. Они притащат Кристал в Храм погибшего города и тщательно, скрупулезно очистят от кожи ее тело, следя за тем, чтобы она как можно дольше оставалась в живых. А потом съедят то, что от нее останется, жадно отрывая от еще теплого тела куски сырой плоти.
– Их больше, они лезут из здания! – предупредил Монро.
Ник взглянул наверх. Из щели в разрушенном здании сыпались свежеватели.
– Мы не сможем ее спасти! – сказал Уилкс. – Ник, кончай ее и уходим!
Казалось, время застыло. Ник выпрямился и прицелился, не обращая внимания на свистящие копья. Кристал подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
Удар кинжалом угодил в шею атакующему свежевателю. Потом она крепко прижала к себе тело Грейс, улыбнулась и кивнула Нику.
Он старался не думать. Выпустил стрелу и смотрел, как она по перья погрузилась прямо в середину белого, без единой морщинки, лба Кристал. Со вздохом, который до конца жизни станет преследовать Ника в страшных снах, она опрокинулась на труп своей Грейс, и обе исчезли под водой.
Потом Ник стал прикрывать отход Уилкса и Шены, посылая стрелу за стрелой в глубь надвигавшихся сверху и снизу полчищ.
Когда Ник добрался до вытащенного на берег каяка, все лодки, кроме каяка Уилкса и Монро и его с Шеной, уже были загружены. Краем глаза он заметил, что Вайпер, овчарка Монро, ранен, и тот наполовину несет, наполовину тащит его в лодку, а из бедра у собаки торчит копье.
И тут ярдах в двадцати от него раздался крик Тадеуса: «Одиссей!» Ник увидел, как из-под дна лодки вынырнул самый крупный самец свежевателя из всех, каких ему доводилось видеть. Лодочка опасно закачалась, и терьер соскользнул с балласта и упал в воду, где его тут же подхватили. «Нет»! – снова заорал Тадеус, но его крик оборвался: огромный самец врезал ему по голове. Тадеус рухнул в лодку и потерял сознание от удара головой о сиденье. Самец схватил его за подол рубахи, как щенка за шкирку, и с легкостью вытащил из лодки.
Мимо уха Ника просвистело копье, и он сделал четыре выстрела, стараясь попасть в верзилу, но из воды восставали все новые и новые свежеватели, живым щитом ограждая удаляющегося самца от выстрелов.
– Беги, Ник! Беги! – заорал Уилкс, когда Один прыгнул на циновку, чтобы уравновесить каяк. Они с Монро столкнули его в воду, запрыгивая на ходу в уносимую течением лодку.
– Ник, сюда! Помоги мне! – позвала Шена. Он оглянулся. Шена, по лицу которой текли слезы, пыталась выкрутить балласт по обе стороны каяка. Капитан уже запрыгнул в лодку, свернувшись рядом с сиденьем, прежде занятым Кристал. Ник сразу же понял, что от него требовалось. В отсутствие Грейс нужно было уравновесить Капитана, иначе каяк грозил перевернуться. Если они хотели спастись, надо избавиться от балласта.
Времени на слова Ник терять не стал. Пробежав по мелководью, он снял ботинок и сбил каблуком балласт с одной стороны, а Шена в это время управилась с креплением второго балласта.
– Прыгай! Я сейчас, – сказал Ник.
Шена вскарабкалась на свое место в лодке, а Ник наклонился, изо всех сил толкая лодочку от берега. Когда ноги оторвались от дна, и он налег всем весом на корму, в него угодило копье, вонзившись повыше лопаток.
Боль обожгла его. Он постарался сесть и поднять весло, привязанное к борту. На чистом адреналине он рассекал волны, прокусывая губу до крови, чтобы не заорать от боли. Ливень из копий не унимался: одно воткнулось в борт лодки, второе со свистом пронеслось мимо его уха.
Не обращая внимания на мучения и стойкое ощущение, что силы вытекают из него вместе со струйкой крови из раны, Ник лупил по воде веслом.
Вдруг он понял, что дождь из копий не то прекратился, не то остался позади. Течение подхватило лодку и отнесло вне пределов досягаемости. Но Ник не отпустил весла. И даже когда зрение сузилось до туннеля с серой тьмой по краям, он продолжил грести.
– Ник, помоги развернуться! Мы слишком близко к бурунам!
Он смутно слышал, что Шена что-то кричит ему, и с трудом понял, что лодочка начала раскачиваться и вращаться. Он заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд, и с трудом разглядел Шену. Та обернулась и смотрела на него широко распахнутыми глазами на бледном и мокром от слез лице.
– Мы сейчас опрокинемся! – кричала Шена сквозь рев стремнины. – Постарайся держаться за лодку. Если мы останемся в лодке, все будет хорошо!
Течение снова завертело каяк, отчего лодочку качнуло в сторону, и это было невыносимо. Перед тем как упасть в воду, Ник увидел, что их затягивает в узкий проход сквозь торчащую из реки железную арку того, что некогда было нижней частью погибшего моста.
Он тут же потерял из виду Шену и Капитана. Течение с силой тащило его вперед, пока он не налетел на железные опоры. Он закричал от боли – копье сломалось, но наконечник остался в ране. Тут он угодил в водоворот, и вода потянула его вниз.
Он пытался задержать дыхание и бороться с течением, но почти приятное забытье заполнило тело, словно холодной темной водой. Погружаясь в благословенную тьму, Ник думал не об отце, матери или слишком короткой своей жизни. Он думал о щенке – о том, своем. Прости, я тебя подвел. Не сумел тебя отыскать. Но все же я рад, что ты не умрешь сегодня вместе со мной.
30
– Зажигайте огонь! Созывайте людей! Наш Заступник добыл жертву! – орал Железный Кулак, когда уцелевшие Сборщики и Охотники вошли во двор Храма.
У края балкона Жницы Верный Глаз увидел Голубку. Она стояла там же, где он оставил ее, уходя, чтобы поджидать в засаде Других. Он видел, как напряженно девушка вслушивается и ощутил прилив радости от того, что она ждала его, все еще ждет и желает слышать его голос и убедиться, что он цел и невредим.
– Голубка! Я привел жертву! – закричал он.
Прекрасное, гладкое, лишенное глаз лицо, ее лицо, озарилось улыбкой жаркой и сияющей, точно светильник Богини. «Наш Заступник возвращается! Придите же во двор Храма, чтобы Богиня могла видеть жертву!»
Он увидел, как женщины, а вернее, юные девушки, выбранные ею в Помощницы, поддерживают ее, подводя к самому краю балкона. Верный Глаз устроил свою ношу – перекинутого через плечо Другого – поудобнее и поспешил дальше.
– Возвести жертвенную плаху! – скомандовал Верный Глаз.
Охотники и Сборщики, вернувшиеся с ним с вылазки, повиновались: выволокли из Храма деревянный помост в пятнах засохшей крови на место, где недавно горел очистительный костер и осталось пятно сажи. Голубка со своими Помощницами сделали то, что она обещала ему. Пока мужчины устраивали засаду и бились с Другими, они отмыли доски дочиста и навощили так, что теперь дерево блестело густым красно-коричневым цветом, какой получается после долгих лет пролития крови, а железные перекладины горели серебром в свете факелов-горшков.
Пока шли приготовления, Верный Глаз подался вперед, укладывая Другого, который все еще был без сознания, на принесенный эшафот; и тут наконец появилась Голубка. Спокойная, как богиня, она стояла в окружении ровно дюжины молодых девушек. Все они были обнажены до пояса и одеты в юбки, украшенные волосами Других, сохранившимися от прошлых жертвоприношений. Верный Глаз оценил красоту открывшегося перед ним зрелища, тем более прекрасного, что создала его невидящая женщина.
– Прикуйте его и поднимайте эшафот! – приказал он. Как только Народ кинулся выполнять его приказы, он направился к Голубке. В Храме, пределов которого она не покидала все шестнадцать зим своей юной жизни, девушка двигалась уверенно; снаружи же дело обстояло иначе. Но как только он подал ей руку со словами «Оракул, разреши провести тебя к месту жертвоприношения», она не медлила. Держась нежной белой ручкой за мускулистое запястье, она позволила ему провести себя по ступенькам эшафота. Их было четыре: вдвоем они поднялись к Т-образной конструкции, с которой свисало распяленное тело.
– Где его пес? – осведомился Верный Глаз у своих людей.
– Здесь! Он здесь! – и люди, расступаясь, пропустили к эшафоту Железного Кулака, который нес в руках маленького черного терьера со связанными лапами и кляпом в пасти.
Верный Глаз приметил умные глаза животного и то, что пес не стал вырываться и скулить. Он лишь не сводил глаз с привязанного к деревянным доскам бесчувственного человека.
– Привести его в чувство! – велел Верный Глаз.
К помосту подошли двое Сборщиков с ведрами воды и опрокинули их на висящую фигуру. Человек тут же принялся отплевываться и пытаться высвободить руки и ноги из железных колец, сковавших ему запястья и лодыжки.
– Если не перестанешь вырываться, изранишься, – сказал Верный Глаз.
Человек замер. Несколько раз как следует сморгнул, чтобы лучше видеть. Его взгляд скользнул в сторону Верного Глаза, но долго на нем не задержался. И уперся в Железного Кулака и собаку у него в руках.
– Делайте со мной, что хотите, но отпустите Одиссея, – пробормотал он сквозь зубы.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – заметил Верный Глаз.
– Еще как в том, ты, жалкий мутант. Ты думаешь, что моя плоть волшебным образом скрасит ваши жалкие жизни, так что вы будете стараться, чтобы я как можно дольше оставался живым. Клянусь, что буду бороться со смертью даже если вы порежете меня на куски – но только после того, как отпустите моего терьера.
– А если нет, то что? – Верному Глазу стало любопытно, что же скажет разгневанная жертва.