Ник обнял Ригеля и взъерошил густой мех на загривке собаки. Мари увидела, что по щекам Ника текут слезы, и отвернулась, когда он вытирал их и собирался с духом.
– Ну, все. Я готов.
Она подошла к парню и тщательно завязала ему глаза, а потом вывела из норы. Радостно подметила, что он может идти сам, хотя все еще тяжело опирается на одну из тростей. Мари велела ему следовать за ней, предупреждая о колючих ветках. Держась рукой за ее плечо, Ник медленно похромал за ней.
Как только живая изгородь осталась позади, Мари положила его на свои плечи, чтобы облегчить ему нагрузку на раненую ногу. Двигались они медленно, и скоро оба вспотели и запыхались; но вот, наконец, Мари отвела Ника достаточно далеко от норы, чтобы снять повязку.
Он вытер пот со лба и заморгал от солнечного света.
– Хорошо, мы еще не зашли в чащу. Тут будет легче.
Ник посмотрел на небо, а потом обернулся к солнцу.
– Повторяй за мной. Тебе, должно быть, понадобятся силы, чтобы лечить раненую девушку. Не думаю, что тебе удавалось выспаться в последнее время.
– Что повторять за тобой?
– Как я буду впитывать силу Солнца, конечно! – сказал Ник. – Ты ведь ни разу не пробовала, так?
Мари дернула плечом:
– Ну, не уверена.
– Но ты подожгла лес силой солнца! – воскликнул он.
– Я не нарочно, – сказала Мари. – А ты можешь поджечь лес? – осторожно спросила она.
Он рассмеялся и тут же поморщился – смех отдавал в спину.
– Нет, не могу. Очень немногие в Племени могут призывать солнечный огонь. Мой отец. Кое-кто из Старейшин. И все. Будь у нас больше времени, я бы помог тебе – показал, как это делает мой отец.
– Да, жаль, что времени у нас не так много. Сказать по правде, у нас его вообще нет, – сказала Мари. – Так что тебе надо спешить. Раны твои еще совсем свежие, это небезопасно: если тебя застигнет темнота, насекомые быстро тебя найдут, и все мое лечение пойдет насмарку.
– Хорошо, я понял. Вот все, что надо делать. – Широко расставив руки, Ник поднял лицо к солнцу и проговорил: – Благословенное Светило, наполни меня. Дай мне Силу, чтобы я мог вернуться в Племя живым.
Как зачарованная, Мари смотрела, как глаза Ника меняют цвет, из темно-зеленых становясь янтарными, блестящими, точно такими же, как у Ригеля. Затем, начиная с открытых, повернутых к солнцу ладоней, на его руках стал проявляться и светиться золотом знакомый изящный рисунок.
И внезапно Ник перестал казаться утомленным, израненным чужаком. Он показался сильным, высоким и поразительно красивым. Сбитая с толку переменой, Мари отвела взгляд и уставилась на свои руки, на которых тоже проступили золотые рисунки.
– И ты тоже, Мари! Делай так, как я!
Ощутив странное смущение, Мари пролепетала:
– Я ведь толком не знаю, как.
– Проще некуда! Просто протяни руки и прими дар, на который ты имеешь право от рождения.
Мари нерешительно подняла руки. Они слегка блеснули, но больше ничего не случилось – она не ощутила ничего, кроме солнечного тепла.
– Твои глаза не меняют цвета. Повернись к солнцу и подними руки. Разверни ладони, вот так! – стараясь действовать нарочито, Ник показал ей, как именно.
Мари повторила за ним.
– Ну вот, я делаю так, как ты велел, но оно не действует на меня так, как на тебя. Может, у меня и не получится.
– Получится, я уверен! Впитывать Солнце много проще, чем вызывать огонь, но ты должна принять это, Мари. И это значит, что ты должна принять ту часть себя, которая принадлежит Древесному Племени.
Тут Мари опустила руки.
– На это нужно время.
– Попробуй посмотреть на это так. Если бы ты не была наполовину наша, Ригель бы не выбрал тебя. Ты же легко приняла Ригеля, верно?
– Да. – Мари глубоко вздохнула, подняла руки и развернула ладони к небу. И посмотрела на огненный шар в небе с мыслью: я принимаю ту часть себя, которая дала мне Ригеля. По праву рождения, наполни меня!
Жар и сила потекли в ее тело через ладони – у нее даже дыхание перехватило.
– Получилось! Молодец, Мари!
Мари посмотрела на свои руки, восхищаясь орнаментом, который засветился на всем ее теле, когда оно поглотило солнечные лучи, которые преобразовались в Силу.
– Потрясающее чувство! – сказала она.
– Твои глаза светятся, точно два кусочка солнца. У тебя настоящий дар. Я видел немногих, кто мог бы впитывать Солнце в той же мере, как ты, Мари. В Племени ты бы столько узнала о себе!
С большой неохотой Мари опустила руки и отвернулась от манившего солнца.
– Я не пойду с тобой, – она покачала головой.
– Хорошо, я понимаю тебя. Но не отгораживайся от огромного мира, частью которого ты являешься.
– Ты сказал, что станешь говорить мне только правду. Так скажи мне правду, Ник, примет ли меня Племя, как свою?
Ник молча смотрел на нее, и Мари видела по его глазам, как борются в нем чувства. Наконец, он ответил – неохотно, но честно:
– Я не знаю. Племени никогда не приходилось принимать кого-то вроде тебя. Я не знаю, как оно поступило бы.
– Спасибо, что сказал правду.
– Я никогда не солгу тебе, Мари.
Их взгляды встретились, и они долго смотрели друг на друга, пока Мари не ощутила странное волнение внизу живота. И первая отвела глаза.
– Пошли. Надо добраться до ручья. И мне пора в нору. Зора, наверное, уже привела девушку, и ей нужна моя помощь.
Ник обнял ее за плечи, и это показалось Мари фамильярным, хотя она тут же одернула себя. Она лечила этого человека. И видела его полностью раздетым, и не раз. И ничего в этом неловкого не было. Так что же случилось сейчас?
Мари обхватила его за пояс, и они пошли.
Все обошлось лучше, чем она думала. Обряд поглощения солнца явно укрепил силы Ника, и хотя идти было трудно и двигались они медленно, но они осилили путь. Мари привела его к южной части Рачьего ручья, восточный берег которого не был так предательски крут. Они осторожно перебрались на противоположный берег, и Мари вздохнула с облегчением, когда Ник ступил на твердую землю.
– Отсюда ты уже доберешься до Племени? – спросила она.
Ник кивнул:
– Доберусь.
– Хорошо. Ладно. Прощай, Ник. – Она развернулась и собралась уже было идти, но он остановил ее, коснувшись руки.
– Мари, я смогу снова тебя увидеть?
– Ник, давай не будем обещать и надеяться. Ты – из Древесного Племени. Я – из Землеступов. Для нас это неестественно – быть друзьями.
– Твоя мать и твой отец думали по-другому.
– А у них и было по-другому. Гален любил маму. – Она произнесла это неожиданно для себя самой. И щеки ее запылали. – Нет, я не имела в виду всякие глупости вроде того, чтобы ты меня любил. Я просто хотела сказать, что Гален и мама – они были не такими, как мы, и это хорошо – ведь и ему, и его псу это стоило жизни.
– Но ты не только Землеступ! – возразил Ник.
– Только Землеступ. Видишь – в этом и соль. Вы можете перестать звать нас землерылами, но никогда не будете считать равными. Как я могу быть другом тому, кто считает, что я не совсем человек?
– Я не считаю Землеступов не-людьми. Больше не считаю – с тех пор, как встретил тебя и Зору.
– О, так теперь и Зора тебе нравится? – Мари безуспешно попыталась стереть с губ улыбку.
– Нет, чертовы жуки и волчьи пауки! Но не считаю, что она не человек. Я вообще думаю, что она могла бы в одиночку противостоять нескольким нашим Воинам – и, возможно, всех победить.
– Да она и драться-то толком не умеет. Она не верит в физическую силу.
– Но извести придирками до смерти с нее станется, – не унимался Ник.
– А это уж точно! – они улыбнулись друг другу, и Мари неожиданно для себя добавила: – Ник, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, Ригель приведет меня к тебе.
– Как он уже проделал однажды, – сказал Ник.
– Да, – Мари вдруг осознала, что не в силах отвернуться. Незнакомое доселе чувство выбило ее из колеи, и она задала вопрос, который мучил ее уже несколько дней:
– Ник, значит, теперь, когда Ригель выбрал себе спутника, ты ведь сможешь найти другого пса, овчарку или терьера?
– Если бы все было так просто. На самом деле, Ригель не помеха тому, чтобы меня выбрал какой-нибудь пес, овчарка ли, терьер, не важно. Никто не знает, почему собака выбирает того или иного человека в спутники, известно лишь то, что этот выбор окончательный и неизменный. Сколько я себя помню, я ждал, что меня выберут, но, кажется, не судьба.
– В каком смысле – не судьба? В Племени не хватает щенков?
– Нет, ничего подобного, но они начинают выбирать себе спутников среди тех, кому от шестнадцати до двадцати одной зимы. Исключения есть, но обычно это те, чей спутник умер.
– Умер? – Мари побледнела.
Ник понимающе коснулся ее плеча:
– Не беспокойся, вы вместе с Ригелем еще впитаете много-много солнца. Оно не просто дает сила, оно продлевает жизнь. Ригель проживет еще тридцать зим или больше.
Мари ощутила облегчение. Тридцать зим! Это много. Она посмотрела Нику в глаза: – То есть ты хочешь сказать, что единственные исключения среди тех, кому больше двадцати одной зимы – те, кто уже были избраны в спутники?
Ник кивнул и отвел взгляд.
– А тебе сколько?
– Прошлая зима была двадцать третьей. Видишь – кажется, собака меня уже и не выберет.
– Я не знаю. Я… мне очень жаль, Ник. Очень жаль. Тебе приходится туго в Племени?
– Да, из-за того, что у меня нет спутника, я живу в состоянии вечной неопределенности.
– Это как?
– Ну, вот, к примеру: хотя я лучший стрелок в Племени, то, что меня не выбрала овчарка, делает невозможным причислить меня к Вожакам, а значит, выбрать Главным Стрелком. Знаешь, иногда у меня такое чувство, будто бы я не знаю, кто я есть.
– Разве ты не можешь быть просто собой? – Мари тут же осознала иронию своего совета: ведь она сама не могла сказать того же о новой себе.
– Я пытался, но то, какой я есть, не соответствует тому, что принято в Племени.