Солнце только показалось на утреннем небе, а уже стало необыкновенно тепло, когда Ник наконец решил, что они достаточно далеко от территории Племени, чтобы передохнуть. Присев на замшелое бревно, он обтер рукавом пот с лица и протянул Дженне бурдюк, а потом полез в корзинку за жесткими бутербродами из лепешек, которые упаковал отец.
– Спасибо, папа, – благодарно пробормотал Ник, откусывая большой кусок от первого. – Держи, тут всем хватит, – сказал он с набитым ртом, предлагая Дженне корзинку. Она осторожно взяла бутерброд и начала его грызть. Ник смотрел на нее, пытаясь решить, что же сказать. Их путешествие обернулось одним из самых тихих, молчание прерывалось лишь тогда, когда говорил Ник. Если он что-нибудь спрашивал, Дженна односложно отвечала. Сама же разговора не заводила и вопросов не задавала.
Ник сглотнул и прочистил горло.
– Как ты, Дженна?
Ее глаза встретились с его.
– А как сам думаешь?
Он посмотрел на нее – внимательно, по-настоящему: темные волосы спутались, она стала ужасно худой и выглядела гораздо старше, чем когда он видел ее последний раз. Когда это было? Месяц назад? Два? Дженна была так бледна, что темные круги под глазами выглядели грязными подтеками.
– Думаю, было тяжело, – сказал Ник.
– Да, – снова принявшись за бутерброд, проговорила она, словно обращаясь к нему, а не к Нику. – Спасибо, что освободил. Здесь меня и оставишь?
– Нет, – поспешил заверить ее Ник. – Я хочу оставить тебя с Мари.
Словно пойманная птица, ее взгляд метнулся к нему, а потом, скользнув прочь, снова вернулся.
– Я… я не знаю никакой Мари.
– Нет, знаешь. Мари говорила, что вы подруги.
Девушка молча на него уставилась.
Ник продолжил:
– Мари спасла мне жизнь. Я чуть не умер от раны. Она нашла и исцелила меня, а теперь я снова ее ищу: мне нужна ее помощь, чтобы вылечить моего кузена О’Брайена. Помнишь О’Брайена? Он был в ту ночь, когда тебя забрали.
Дженна покачала головой, но Ник не понял, почему: то ли от недоверия, то ли от того, что в самом деле не помнила О’Брайена. Он заговорил быстрее:
– Я почти неделю провел в норе Мари с Зорой. Конечно, они завязали мне глаза, не позволив увидеть, где живут. Я надеялся, что ты подведешь меня настолько близко к норе, чтобы одна из них снова меня нашла. – Ник предусмотрительно не упомянул Ригеля. Мари явно вела необычную, скрытную жизнь, и Ник, зная, что Ригель стал недавним дополнением к этой жизни, не был уверен, знали ли о его существовании Землеступы. – А потом я собирался обменять твою жизнь на жизнь моего кузена.
Дженна снова покачала головой.
– Ты сказал Мари и Зора?
– Ага. Однако Зора мне не очень понравилась, – признался Ник.
– Бессмыслица какая-то, – проговорила Дженна. – А как же… – И тут губы девушки вытянулись в белую линию, и она замолчала.
– Ты хотела спросить, а как же мать Мари, Леда?
Бледное лицо Дженны порозовело от удивления.
– От… откуда ты знаешь ее имя?
– Я же сказал тебе: Мари исцелила меня, и я жил в ее норе. – Он помолчал, а потом еле слышно добавил. – Леда умерла.
Из глаза девушки потекли слезы, чертя белые полоски по грязным щекам.
– Нет, – прошептала она прерывающимся голосом. – Леда не могла умереть.
– Мне жаль. Очень жаль.
Дженна склонила голову и зарыдала. Ник беспомощно наблюдал, пока не решился робко протянуть руку и слегка похлопать девушку по спине. Когда рыдания оборвались слабой икотой и Дженна вытерла лицо подолом рубашки, Ник снова предложил ей бурдюк. И хоть у нее и дрожали руки, она взяла его и от души отхлебнула.
– Дженна, ты мне поможешь? – спросил он.
Она посмотрела на него опухшими красными глазами.
– Никто не должен знать, где живет Мари.
– Я никому не скажу. Даю слово.
Дженна покачала головой.
– Нет. Ты не понял. Я и сама не уверена, где она живет.
Ник провел рукой по волосам:
– Сможешь подвести меня как можно ближе?
Дженна повела плечами:
– Может быть.
– Обещаю, что не попытаюсь обмануть тебя или Мари. А как тебе такой вариант… ты подведешь меня настолько близко к ее норе, насколько можешь, чтобы чувствовать себя спокойно, а потом мы подождем и посмотрим, найдет ли она меня. Если найдет, то сможет выбрать.
– Выбрать?
– Да. Она сможет выбрать, помогать мне или нет, – пояснил Ник.
– Но ты же сказал, что обменяешь мою жизнь на жизнь своего кузена. И если Мари откажется…
– Если Мари откажется, ты останешься на свободе, – оборвал ее Ник. – Ты в любом случае не вернешься на Фермерский остров.
– Почему? Зачем ты это делаешь? Ты не освободил меня той ночью. Почему же хочешь освободить сейчас?
– Теперь все по-другому. – И, слабо улыбнувшись, он добавил: – Кроме того, я знаю Мари и верю, что она примет верное решение.
Дженна так надолго на него уставилась, что Ник потерял надежду услышать ответ. Но только он начал придумывать, что же еще сказать девушке, чтобы убедить помочь, как она просияла:
– Ты знаешь Мари! Я тебе помогу.
– Эй, я могу пойти проверить силки. Знаю, как ты это ненавидишь. К тому же я выспалась и… – Слова Мари утонули в широком зевке.
Зора фыркнула. Под глазами Мари залегли глубокие тени. Девушка была уверена, что она с неделю не спала нормально.
– Ага, вижу! Ненавижу ли я проверять силки на кроликов? Да. Но вы с Данитой провели почти всю ночь на ногах. – Зора взглянула на койку. – Она наконец-то заснула, и тебе бы тоже не мешало. Сегодня я займусь силками. А ты – завтра.
– Правда? Ты не против?
– Если честно, против, но все равно сделаю все в лучшем виде. К тому же, посвежев и отдохнув, ты снова сможешь посидеть с нею ночью, если у нее опять начнутся эти сны. – Вздрогнув, Зора понизила голос. – Я думала, она не прекратит плакать.
– Да, было неважно. Но я нашла мамин рецепт для хорошего сна. Можно попросить тебя нарвать еще лаванды? Мамин дневник говорит, лаванда успокаивает. Унимает ночные страхи.
– У нее определенно ночные страхи, – кивнула Зора. – Я нарву сколько надо. Еще что-нибудь?
– Да, свежее алоэ, чтобы залечить ее раны. Если ты перейдешь реку там, где мы поставили силки, и вылезешь на берег в том каменистом местечке, найдешь предостаточно.
– Хорошо, без вопросов. А ты отправляйся спать. Может, я немножко задержусь. Хочу собрать корень стрелолиста на ужин и уверена, что видела подросший кресс-салат.
Зевнув, Мари проговорила:
– Всякий раз, когда ты говоришь, что приготовишь на ужин, у меня начинает урчать в животе.
– Отлично. – Зора улыбнулась, обрадовавшись, что Мари похвалила ее кулинарные способности. Ее улыбка стала еще шире, когда она поддразнила: – Если проголодаешься, можешь подумать кое о чем особенном. Сегодня я собираюсь сварганить пюре из корня стрелолиста с чесноком и грибами и драгоценной солью, которую ты предпочитаешь копить. А еще кусочки крольчатины, обвалянные в молотом льне и поджаренные, я уж позабочусь о том, чтобы твой живот как следует поурчал.
– Знаешь, иногда я даже рада, что ты здесь живешь. – Мари улыбнулась, и Зора подумала, что временами она выглядит искренне счастливой. Мари еще улыбалась, укладываясь обратно к Ригелю под бочок – ленивое создание едва ли двинулось во время их разговора – и закрыла глаза.
– Ага, знаю! Точно знаю, – сказала Зора, беря посох у двери. Поцеловав кончики пальцев, она приложила их к изображению Матери-Земле, вырезанной на сводчатом дверном проеме. Настроение улучшилось, и хотя ее и страшила проверка силков, Зора с растущей уверенностью пробралась через ежевичную путаницу. Потом свернула на север и направилась к небольшой речушке, ставшей кроличьими угодьями. Стояло раннее утро, но день уже обещал быть жарким, и Зора поймала себя на том, что не против дождя. Как же приятно, когда весенний дождь делает все вокруг чисто вымытым и ярко-зеленым. Жить с Мари становилось все легче и легче: безусловно, она ценила хорошую кухню. Скоро вызреют крупные перцы. Зора мысленно скрестила пальцы, надеясь, что безумные мужчины слишком обезумели, чтобы додуматься уничтожить сады Клана. Они не тронули сад с травами в родильной норе, так что, может, переживать не стоило. Девушка почти вприпрыжку взобралась на небольшой холм, за которым открывалась поляна возле кроличьей речки. Радостно обдумывая обеды для Мари, а теперь еще и Даниты, Зора вытянула ногу и в мгновение ока соскользнула со склона, предвкушая, как снимет ботинки и перейдет речушку вброд.
– Сперва проверь силки. Покончи с этим, – поучала она саму себя. Отправившись к ловушкам, Зора радостно вскрикнула, обнаружив в обеих яркоглазых кроликов. – Придется затолкать вас двоих в одну клетку, чтобы донести до дому, но Мари так обрадуется! – С этими словам она подошла к смертоносным силкам. Поскольку она пришла одна, пришлось поднять руки к лицу и смотреть через растопыренные пальцы. Два силка оказались пустыми, а вот в третий попалась жирная индейка, Зора ухмыльнулась, скинула обувь и перешла ленивый ручей, радостно пританцовывая. Девушка наклонилась, побрызгав потное лицо водой, подумывая раздеться и как следует помыться в холодной воде, прежде чем искать на болотистом берегу аппетитные корни стрелолиста.
Зора так крепко задумалась, как приготовить прекраснейшую индейку, что не заметила мужчин, пока они не подошли совсем близко.
– Миленькая Зора. Миленькая, миленькая Зора.
Она обернулась и увидела стоящего всего в нескольких футах от нее Джексома, глядящего прямо-таки испепеляющим взглядом. Выйдя из-за деревьев, за ним показались еще двое мужчин. Она узнала в них Брадона и Джошуа – двоих мужчин старше Джексома на несколько зим – однако, узнав их, не испытала ничего, кроме печали. Мужчины сильно изменились за несколько недель после смерти Леды. Они шли, сгорбившись, словно звери, напомнив Зоре истории о свежевателях, приходящих за плохими детьми, особенно теми, которые не спят, когда велено идти в кровать. От их одежды остались жалкие лохмотья, через которые Зора видела странные рваные раны и содранную кожу, обнажившую сырую, сочащуюся плоть.