не такой уж герой, как ты думала, но точно не злодей. – Затем ее взгляд остановился на Ригеле. – Мари, что в твоей норе забыла овчарка? Это собака Ника?
– Нет! – разом воскликнули Мари с Ником.
– Он мой, – продолжила Мари. – Его зовут Ригель, и это он меня нашел. – А потом выпалила: – Дженна, мой отец был Псобратом из Племени Ника. Вот почему я так выгляжу, и вот почему Ригель связался со мной.
– Твой отец изнасиловал Леду, как мужчины пытались изнасиловать Зору?
– Нет. Он очень любил маму, – возразила Мари.
– Ну, и где же он тогда? – поинтересовалась Дженна.
– Его убили, когда я была совсем маленькой.
– Ой. Это ужасно. Теперь понятно, почему ты другая, – проговорила она. – Данита сказала, что попробует что-нибудь съесть, я тоже. Так что начну ощипывать индейку для Зоры.
– Было бы здорово. Спасибо, Дженна, – сказала Зора. – А я вскипячу побольше воды.
– Хорошо. Позови меня, когда будет готово. А я пока посижу с Данитой.
Когда она ушла, Мари покачала головой.
– Я думала, будет гораздо тяжелее.
– Что? – переспросил Ник.
– Рассказать, кто она на самом деле, – пояснила Зора, вернувшись к ним, начав готовить ужин. – Понимаешь Ник, наша Мари боится, что Клан возненавидит и изгонит ее, если прознает, что в ней течет кровь Псобрата.
– Может, и изгонят, – заметила Мари. – Может, только друзья готовы меня принять.
– А я считаю, если кто тебе не друг, то и время зря не трать, – высказалась Зора, гремя кастрюлями и сковородками, разливая по кружкам дымящийся чай.
– Я – твой друг, – заявил Ник. – И принимаю тебя такой, какая ты есть.
Мари поглядела на Ника.
– Ладно, ладно! Веди своего кузена. Я его исцелю.
– Я сначала тоже хотел привести О’Брайена к тебе, но когда увидел его прошлой ночью, понял, что столько он уже не пройдет. Мари, тебе придется пойти со мной в Племя.
– Нет! Я за то, чтобы она тебе помогла, особенно после того, что ты для меня сделал, но Мари не может пойти с тобой, – возразила Зора.
– Ты должна, – Ник обращался только к Мари. – Пожалуйста. Он умрет, если ты не поможешь.
– И что, если она его спасет… вылечит от этой треклятой парши? Надеешься, что мы поверим, что остальное твое Племя просто ее отпустит?
– Нет, я не надеюсь, что вы поверите, что они просто ее отпустят. Я надеюсь, что вы поверите, что мы с отцом проследим, чтобы она беспрепятственно прошла на территорию Племени и покинула ее.
– А при чем тут твой отец? – поинтересовалась Мари.
– Он наш Жрец Солнца… глава Племени, – объяснил Ник.
Зора первая прервала тишину:
– Я сделаю это. Пойду с тобой и исцелю твоего кузена. Ты хотел обменять жизнь на жизнь. Ты только что спас мою. А я в ответ спасу жизнь твоего кузена.
– Она сможет? – спросил Ник Мари.
– Возможно, но она не пойдет. Иду я.
– Мари, нет! Ты лучше всего подходишь на роль Лунной Жрицы. Ты не можешь идти, – всполошилась Зора.
Мари подошла к Зоре.
– Ты тоже подходишь на роль Лунной Жрицы. Если со мной что-то случится, у тебя есть мамины дневники. Эта нора станет твоей. Позаботься о Дженне. Обучи Даниту. Сходи к Мукомолам и Рыболовам и приведи наших женщин обратно домой. Стань такой, какой, как верила Леда, ты можешь стать.
Зора смахнула слезы.
– Я буду такой, какой, как ты веришь, я могу быть.
– Я приведу ее обратно в целости и сохранности. Обещаю, – заверил Ник.
Зора притянула Мари к себе и крепко обняла, сказав Нику через ее плечо.
– Уж постарайся, потому что, если ты ее не приведешь, мы сами за нею придем.
Мари с Ником отправились после того, как Зора наскоро собрала остатки тушеного мяса и хлеба. Она всю дорогу сетовала, что они уйдут, не попробовав уже наполовину готовую индейку, но Мари согласилась с Ником: симптомы, о которых он рассказал, даже по Лединым дневникам, предупреждали, что болезнь прогрессирует и, если не принять мер, приведет к смерти.
Когда они покинули нору, началось долгое жаркое путешествие к Племени; Мари подумала о «решительных мерах», на которые ей придется пойти, а потом о том, что, согласно заметкам матери, никакой гарантии, что этого запущенного больного можно исцелить, нет.
– Тебя что-то тревожит? – спросил Ник.
– Думаю о твоем кузене, – призналась Мари. – Ник, ты же понимаешь, что он может оказаться слишком плох, и у меня не выйдет его исцелить?
– Увидев его прошлой ночью, я об этом сразу подумал. Поэтому и отправился сразу, хоть и знал, что для моей раны это может печально закончиться, – сказал Ник. – Мари, может ли парша вернуться?
– В маминых журналах ничего такого нет. Она не записывала, как лечить Псобратьев, но ты тут же среагировал на лечение. Думаю, все в порядке, Ник.
– Приятно слышать, – выдохнул Ник.
– И ты знаешь, где я живу. Если раны начнут тебя беспокоить, приходи в нору – я их осмотрю.
– А это еще приятнее, – улыбнулся Ник. – А мне обязательно изнывать от боли, чтобы с тобой повидаться?
– А зачем еще тебе со мной видаться?
– Потому что ты мне нравишься! И Ригель тоже. И теперь, когда Зоре не хочется меня убить, она мне тоже нравится.
– Не знаю, сможем ли мы дружить, – медленно проговорила Мари, удивившись, как тяжело оказалось его отвергнуть.
– А я думал, мы уже дружим.
– Ну да. Но это не значит, что мы можем продолжать видеться. Ник, моего отца убили из-за отношений с Землеступкой. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, – сказала она.
– Тогда мир был совсем другим, – заметил Ник.
Мари посмотрела ему в глаза.
– Тебе придется доказать это мне, когда мы доберемся до твоего Племени.
С тропинки перед ними скакнула белка, и Ригель, залившись счастливым взволнованным лаем, припустил за ней.
– Ты уверен, что мне не надо отослать его обратно в нору? Зора называет его животинкой, но, могу поспорить, тайно любит. По крайней мере, там он будет в безопасности, – сказала Мари, глядя, как забравшаяся на дерево белка цокает на ее щенка.
– Племя никогда не разлучит Псобрата с его собакой. Я же тебе говорил.
– Я всего наполовину Псобрат, – напомнила ему Мари.
– Нет, ты спутник Ригеля – выбор всей его жизни, – и это сильнее крови. Поверь, Мари. Я не дам вас в обиду.
Некоторое время они шли молча, пока любопытство Мари не взяло верх:
– Значит, твой отец – Глава Племени и Жрец?
– Жрец – или Жрица – всегда Глава. Еще есть Совет Старейшин, занимающийся делами Племени, поддерживающий законы и всякое такое. – Ник помолчал, а потом добавил: – Целителей вашего Клана называют Лунными Жрицами?
Мари говорила себе, что готова к вопросам Ника. Он услышал достаточно, чтобы признать его любопытство опасным, и прежде чем они ушли, Зора оттащила ее в сторону и яростно напомнила, что никто из Племени не должен узнать, на что способны Лунные Жрицы. Мари согласилась, не рассчитывая, что придется врать Нику. Она решила рассказать ему правду, просто не всю.
– Мари?
– Ой, извини. Да, Лунные Жрицы – Целительницы, но все гораздо сложнее. Как я уже объясняла, обычно в Клане всего одна Целительница, всегда живущая в стороне от своего народа, – сказала Мари.
– Почему?
– Так безопаснее. – Она взглянула на Ника острым взглядом, намекая, что Лунные Жрицы опасаются его Племени и Охотников.
– Да, я понял, – он отвернулся от нее, и Мари про себя с облегчением перевела дух. – Прости.
– Нечего прощать. Тут нет твоей вины. – Из-за угрызений совести ответ прозвучал резче, чем ей хотелось бы, и Мари добавила: – Так уж устроен наш мир.
– Иногда мне кажется, что наш мир должен измениться.
Мари изобразила саркастическое фырканье Зоры.
– Только иногда?
– Ага. Иногда. Когда я жил в твоей норе, наблюдая, как Зора ворчит на нас, не отрываясь от готовки, а Дженна играет в чудную карточную игру с маленькой Данитой, а ты снова и снова снуешь из комнаты в кладовую, загружая свой медицинский рюкзак… ну, в ту минуту я не думал, что мир должен измениться, – поделился Ник.
Мари уставилась на него, не зная что ответить.
– У всех Целительниц серые глаза?
Вопрос удивил девушку, и она попыталась не сильно наврать в ответ.
– Почему ты спрашиваешь?
– У тебя серые и у Зоры тоже. Вы Лунные Жрицы. А эта новенькая девушка, кажется, Данита?
– Да, так ее и зовут.
– У нее тоже серые глаза. Я слышал, как ты говорила Зоре с ней потренироваться. И Землеступка, подсказавшая мне прошлой ночью, где держат Дженну, оказалась единственной женщиной, пожелавшей со мной говорить… так вот, у нее тоже были серые глаза.
– Она сказала тебе, как ее зовут?
– Да… Изабель.
Изабель была одной из девушек, которую мама почти выбрала в ученицы, так что над ответом пришлось поразмыслить.
«Что бы сделала мама? Что бы сделала мама?»
– Мари, что-то не так?
– Я ее знаю. Изабель была… Маминой подругой.
– Думаю, у тебя многих знакомых на Фермерском острове, – сказал Ник.
Мари кивнула.
– Не знаю, что тут сказать.
Мари посмотрела на Ника, ответив на его взгляд откровенной яростью, заставшей ее саму врасплох.
– Можешь сказать, что поможешь мне найти способ освободить их.
– Твоих подруг?
– Да. Нет. Всех, Ник. Всех Землеступок. Моих подруг… женщин, которых я не знаю. Всех.
– Думаю, ты – ключ к этому, – предположил Ник.
Его ответ донельзя удивил Мари:
– Я?
– Именно. Послушай. Ты не знаешь мое Племя, мой народ, но они не чудовища. Они не убийцы и не поработители. Они просто люди, как Зора, Дженна и ты. Они оправдывают похищение Землеступок проклятущей паршой. Работа в поле – посадка, прополка, полив, сбор урожая – смертельный приговор для тех, кто не может справиться с обычной царапиной. Но ты можешь излечить паршу! Если ты научишь этому Племя, у них не останется никаких причин порабощать твой народ.
Мари уставилась на него. Он действительно такой наивный или пытается заставить ее отдать ему лекарство? Заметка в Ледином медицинском дневнике, конечно, сквозила иронией: «инфекция исцелена, хотя и не без помощи луны». Мари могла дать ему рецепт примочки из софо