А вот с приглашением он поспешил зря… Вдруг я поднятая нежить? Которую натравил на него какой-нибудь недруг? Хотя не стоит забывать, что Ник Никович – сильный маг и боевая практика у него богатая.
Сбегав в зал за пледом, он вручил его мне со словами:
– На улице холодно. – Взглянув на запыленные, сбитые ноги, скрипнул зубами: – Ты в порядке?
– Относительно…
– Что случилось, Маша? Твои родители и Совет подняли на уши весь Кривогорск и едва не всю область!
Протянув обратно шерстяное покрывало, я объяснила:
– Не надо, мне теперь трудно замерзнуть. Если коротко, то на меня напал оборотень, обратил, удерживал в клетке, но я сбежала.
Куратор молча взял плед, раскрыл и накинул на меня, невольно обнимая. Постояв так немного, отпустил.
– Давай перейдем в зал. – Все это время мы стояли в коридоре. – Разговор предстоит долгий.
Но сразу к расспросам Николаев не приступил, а ушел на кухню, и я услышала, как щелкнул, включаясь, электрочайник.
Сидеть, когда предстоял непростой рассказ, не было сил, и я ходила по комнате, не находя себе места. В какой-то момент посмотрела в окно – перед подъездом все еще стоял черный пикап. Отдернув воздушную занавеску из бледно-зеленой органзы, помахала рукой. Если Кирилл наблюдает за окнами, то меня увидит.
Он и увидел. Мигнув дважды фарами, его внедорожник сдал назад и вскоре выехал со двора.
В груди разлилось приятное тепло. По сути, случайный знакомый, он переживал за меня. Хороших людей все-таки больше в этом мире, чем плохих.
– Маша? Что-то не так? – войдя в комнату, забеспокоился куратор.
От двух чашек в его руках приятно пахло травами и медом.
– Нет, все хорошо. Прощалась с человеком, который привез меня к вам.
– Так, рассказывай все. – Поставив чашки на стеклянный журнальный столик, Николаев подошел к окну. – Рассказывай от начала и до конца.
Признаваться в собственной глупости и описывать пережитые унижения сложно, но необходимо, особенно когда просишь помощи.
– Пей. – Куратор усадил в кресло и всунул в руки горячий напиток. – Прости, что не даю времени прийти в себя, мне важно понять, сколько его у нас вообще, прежде чем за тобой явятся сюда.
– Извините, что взваливаю на вас свои проблемы, – виновато пробормотала я в чашку. – Я не должна была.
– Глупости! Ты моя студентка и должна помнить, что я обещал поддерживать и после завершения учебы. Так что пей чай и рассказывай.
Ник умел слушать. Неподдельное сочувствие побуждало к откровенности, позволяя расслабиться и ощутить, что в этом месте поймут и помогут. Впрочем, так оно и было.
– Так как, ты говоришь, зовут мужчину, который тебя привез?
Я еще не говорила, но не стала заострять на этом внимание:
– Кирилл Данилов.
Николаев закатил глаза:
– Мария, это только ты могла нарваться на сына Булатова! И расположить его к себе настолько, что он учел твое желание не входить в стаю!
– Сын Булатова?.. Вожака Северной стаи? – всполошилась я. – Но он же представился Даниловым! Соврал?..
Николаев снисходительно улыбнулся:
– Нет, не соврал. С отцом у Кира сложные отношения, и это долгая история. Данилов – его псевдоним для работы, сокращение от фамилии отчима.
Смутно вспомнился разговор родителей. Они беседовали о том, что вожак северных волков женился на любимой женщине спустя годы, когда она овдовела. Выходит, до того он не знал, что она родила ему сына? «Санта-Барбара» какая-то, не иначе!
– Слушай меня внимательно. – Посерьезневший куратор отвлек от пустых размышлений. – Сила и природа проснувшейся в тебе ментальной магии пока не прояснились. Но уже сейчас понятно, что ты заинтересуешь не только Горобинских, но и всех без исключения оборотней.
– Почему? – испугалась я. – Что в этом особенного?
– Гены, Маша, гены. Ты можешь передать склонность к ментальной магии своим детям, а это укрепит позиции веров. Если твой дар силен, ты вдвойне уникальна и заинтересуешь также ВОК. Поэтому за тобой будут охотиться: кто-то, чтобы изучить, а кто-то – чтобы получить одаренное потомство.
Мне стало дурно. На душе заскребли, заметались кошки отчаяния. Только сейчас я осознала, в какую ловушку загнала меня судьба, подарив магию, о которой я настойчиво просила. Вот уж точно сказано: бойтесь своих желаний, они иногда исполняются, и жизнь идет наперекосяк.
Николаев говорил долго и убедительно. Что мне повезло до неприличия сначала сбежать из клетки, затем нарваться на беспринципного, жестокого Кирилла, когда у того было отличное настроение и он пожалел новообращенную. Сложно поверить, что мужчина, отбивший меня у вампиров, негодяй. Но ведь он сам сказал, что у него, злодея, сегодня «день добра»? Что, если это действительно так?
Разум отказывался анализировать имеющиеся данные, вдобавок за разговорами о моем будущем особо не было времени на думы. Дав возможность искупаться и нормально поесть, под утро Николаев отвез меня к своей знакомой старухе в забытую провидением деревеньку.
Именно там и состоялся мой первый оборот. Увидев в подсыхающей луже отражение волчьей морды, я долго скулила над нелегкой судьбой. Себе я казалась уродливой неудачницей.
Усугубляло ситуацию то, что рядом не было не только близких людей, которым можно доверять, а вообще никого. Знакомую Ника я боялась окликнуть лишний раз – настолько старой, готовой рассыпаться на ходу выглядела сухонькая женщина.
С моим телом творились малопонятные вещи, а я переживала их в одиночестве. Это было настолько страшно, что не пожелаешь и врагу.
Глава 8Не слышащий Луну
Захлопнув дневник, я потянулась, разминая затекшие мышцы спины.
Вспоминать плохое неприятно, а порой и больно. Но это необходимо делать, чтобы усвоить урок, посланный Вселенной. Ведь проигнорированное задание повторяется вновь и вновь до тех пор, пока не найдется верный ответ.
Я пока свой не нашла. Нет, кое-какие выводы сделала. Все, что произошло со мной в прошлом, научило двум вещам: во-первых, бежать, когда подает голос интуиция, бежать любой ценой, без оглядки на правила и людей; во-вторых, принимать помощь незнакомцев, слушая свое сердце.
Почитав воспоминания о том, как вырвалась из лап Горобинских, по-новому осмыслила слова куратора о Кирилле Булатове (он же фотограф Данилов). Что-то напутал Ник. Не мог мой спаситель быть беспринципным негодяем, который в угоду интересам семьи и стаи ломает чужую жизнь. Или не напутал? Кирилл – оборотень. Подчинение инстинктам и старшему над ним, в данном случае отцу, у него в крови. Немаловажно, что, когда Булатов подбирал меня на трассе, я была для него всего-навсего жалкой, испуганной новообращенной, которую легко пожалеть. Это уже потом, когда выплыло (если выплыло, разумеется!) то, что у меня появились способности внушать, я стала ценной добычей, которую нужно принести стае…
Нет, Ник прав. Если хочу быть независимой хозяйкой собственной судьбы, надо всегда быть начеку. Нельзя верить оборотням и Контролю.
Чтение дневника разбередило подживающие раны, и мне захотелось есть. Я и раньше заедала стрессы сладким, а теперь с новым метаболизмом перекусы стали жизненной необходимостью.
Вот только мне нужен не торт. Точнее, не только он. Я поняла, что слишком давно не ела сырого мяса. И сейчас испытывала двойственное чувство: неимоверно сильно хотелось освежить в памяти его вкус и заранее тошнило от аромата крови.
Какая-то неправильная из меня вышла волчица.
Впрочем, свежая говядина или свинина – это еще ничего, а вот когда, очнувшись, осознаешь, что стоишь на четырех лапах и во рту… в пасти у тебя бьется, агонизируя, ворона… Фу! Какие же противные ощущения! Хуже только жрать голубя. А если при этом помнить, что эта мусорная птица вдобавок разносит заразу и не просто так называется летающей крысой… Ох, как же тошно-то становится!
Мерзкие воспоминания не перебили желание отведать сырого мяса, напротив, голод стал острее. И я точно знала, его не заглушить чем-то другим. Время от времени оборотни становятся сыроедами, и это мне не преодолеть, к сожалению. Если буду противиться, то после оборота первая попавшаяся на глаза собака или кошка рискует оборвать свой жизненный путь в моем желудке.
В три семнадцать утра оголодавшая я спустилась на первый этаж. О том, что у меня особая диета, куратор предупредил Вольского, но за все время моего пребывания у него я ни разу не ходила на кухню с этой целью – мне хватало обычных приемов пищи.
– Доброе утро, Ким. – Я нерешительно остановилась на пороге.
Не ожидала встретить тут кого-то так рано.
– Доброе, Миа. Присоединяйся.
Азиат пил чай. Уже в белоснежной форме, он выглядел строгим и собранным.
– Да я как бы и не чаевничать пришла. – Он мешал, я не могла при нем достать из морозилки мясо – не хотелось видеть отвращение при виде моей «трапезы». – Ладно, зайду позже.
– Стой, – тихо произнес повар. – Ты есть хочешь? Сейчас сделаю.
Вот влипла! Сейчас кашку мне какую-нибудь сварит.
Послушно, без возражений присела за стол. А что бы я сказала? «Извини, Ким, твоя обычная, обалденно приготовленная еда меня не интересует, потому что хочу сырого мяса? И чтобы кровь стекала по подбородку…» Фу! Последнее лишнее, спасибо бурному воображению.
Признаться высококлассному повару в низменных желаниях я не могла. Неловко. А грызть при нем кусок мороженого мяса еще и стыдно. Потерплю до следующей ночи.
– Ким, а что ты делаешь?
Задумавшись, не сразу заметила его странные манипуляции с… большим куском сырой телятины.
– Я уже почти закончил, – невозмутимо ответил азиат. – Потерпи.
Еще несколько минут в напряженной тишине, и он поставил передо мной белоснежное блюдо с тончайшими лепестками телятины, украшенными веточками петрушки и кольцами лука.
– Не знаю, как ты любишь, начал с карпаччо по-вервольфски, экспресс-вариант.
Я молчала, ошалело хлопая ресницами. Как он понял, что хочу сырого мяса?