Теперь Джиад понимала отчаяние Ираталя, который не мог остановить принца и должен был смотреть, как тот снова рискует жизнью. То, что делал Алестар, служа источником энергии и балансиром, было опасно, как идти над пропастью по веревке, теряя с каждым шагом кровь из глубокой раны. Но теперь она, обученная жрица, была рядом — и качнула чашу весов в спасительную сторону. Своей жизненной силой и мощью Малкависа, который — Джиад чувствовала! знала! — был рядом и одобрительно улыбался. Эрувейн приняла ее в своем доме и своем сердце, как равную. Эрувейн предложила ей дружбу, а ее жених был учтив и доброжелателен с Джиад. И встать третьей рядом с Алестаром и кариандцем, чтобы спасти эту светлую девочку, было меньшим, что она могла и должна была сделать.
Сила текла и текла, Джиад чувствовала, как теряет ее, но терпела, доверяя Алестару. И тот, словно приговоренный, которому вдруг объявили помилование, воспрял духом. Алое сияние из его сердца лилось в Эруви и растворялось внутри девушки. Эрувейн вдыхала его, впитывала, и страшная рана закрывалась, зарастала плотью под чуткими и неожиданно умелыми пальцами Алестара, перебиравшего нити силы, как опытная пряха.
— Все! — выдохнул рыжий, выдергивая руку из ладони кариандца. — Жива-а-а…
Шевельнув хвостом, он лег на спину, глядя в потолок, и Джиад его понимала. Сама бы сейчас… Тело ныло, как после дневного перехода в полном вооружении и еще с мешком припасов. Она как-то пережила такое неделю подряд, и каждый вечер хотелось упасть и тихо помереть во славу Малкависа — точно, как сейчас.
— Эруви…
У Даголара еще были силы говорить. Только имя невесты, не больше, но все-таки! И держать ее за руку, вглядываясь в порозовевшее лицо. А может, это были не силы, а упрямство? В любом случае, Джиад считала, что Эруви очень повезло с супругом.
— Даголар ири-на Карианд, — сухо и ровно прозвучал голос Ираталя, и кариандец, нежно улыбнувшись спящей невесте, отпустил ее пальцы, всплыв наверх.
— Мне жаль, — уронил Ираталь странным тоном.
Даголар пожал плечами.
— Теперь, когда я знаю, что принц не виноват, мне тоже. Но это уже не важно.
— Не важно — что? — выдавила Джиад, слушая обмен словами, за которым крылось что-то опасное, как ядовитая колючка под венчиком цветка. — Господин Ираталь, о чем вы?
— Пару мгновений, пожалуйста, — попросил Даголар и, подплыв к Джиад, глубоко и почтительно поклонился, сложив ладони перед собой. — Каи-на, мне очень жаль, что я не смогу отблагодарить вас чем-то, кроме слов. Но я непременно передам домой, что обязан вам жизнью своей избранной. Знайте, род Соларо ири-на Карианд у вас в долгу.
Выпрямившись, он так же церемонно склонил голову перед Ираталем, бросив:
— Я готов.
— Готов к чему? — отчаянно вопросила Джиад.
Слишком ей был знаком такой взгляд: ясный, спокойный и полный бесстрашной готовности встретить беду.
— Нападение на королевскую кровь карается смертью, — тяжело уронил Ираталь.
— Что? — выдохнула похолодевшая Джиад. — Но он же…
Замерший у стены Семариль, Ираталь, даже сам Даголар — все они смотрели на нее сочувственно, словно извиняясь.
Нападение? Да, он пытался избить рыжего… Нет, убить, — с беспощадной честностью поправила себя Джиад. — И мало на свете стран, где покушение на царственную особу карается иначе. Но он ведь думал, что Алестар виноват в смерти Эруви!
Она произнесла последние слова вслух отчаянно дрожащим голосом и уже по виноватому взгляду Ираталя поняла, что это ничего не изменит.
— Мне жаль, — горько повторил начальник охраны.
— А уж мне-то как жаль! — раздался от другой стены ядовитый, несмотря на дикую усталость, голос Алестара. — Этого глубинного недоумка казнят, а я потом буду объясняться с Эруви? Вы представляете, что она со мной сделает? Да я пожалею, что меня вместо него не казнили! Нет уж, Ираталь, не сходите с ума. Подбитый глаз моя королевская кровь как-нибудь переживет, если вдруг кого-то интересует и мое мнение. Так, для разнообразия!
Поднявшись и сев в воде, принц скрестил руки на груди с чрезвычайно мрачным и надменным видом, который не портил даже роскошный кровоподтек, черным пятном расплывшийся на полщеки.
— Ваше высочество, — осторожно, будто шел по тонкому льду, начал Ираталь, — закон не знает исключений. Мне жаль, клянусь Тремя, мне действительно жаль, но ири-на Даголар…
— Не сделал ничего преступного, — тем же невыносимо надменным тоном перебил его Алестар. — Ираталь, вы думаете, что принц Акаланте может позволить какому-то глубиннику расквасить себе физиономию? Между прочим, подобным предположением вы меня только что оскорбили!
— Прошу прощения, тир-на, — очень серьезно отозвался Ираталь, низко кланяясь.
— Прощаю, — милостиво кивнул Алестар. — Ири-на Даголар просто пытался подплыть ближе к своей избранной. И столкнулся со мной. Случайно.
Он потрогал кончиками пальцев распухшую щеку, скривился, глубоко вздохнул:
— Неудачно так столкнулся… Несколько раз, но об этом говорить не обязательно. Вот ири-на Семариль все видел, не так ли?
Он в упор взглянул на Семариля, и тот, вытянувшись, приложил к сердцу ладонь, истово подтвердив:
— Истинно так, тир-на Алестар. Вы случайно столкнулись. Очень неудачно! И Камриталь тоже это видел, не сомневайтесь.
Джиад потерла пальцами ноющие виски. Губы сами тянулись в счастливой улыбке. Она смотрела, как с облегчением прячет улыбку Ираталь, как Даголар переводит взгляд с Эрувейн на принца, потом на Ираталя, на нее, на Семариля — и снова на Эрувейн. Как холодное отчаяние в его взгляде тает, сменяясь радостным недоумением, и тут же кариандец, позабыв про них, снова опускается на пол к мерно дышащей Эруви.
— А теперь, может, кто-нибудь позовет целителей? — хмуро предложил принц. — И объяснит мне, ради Троих, что здесь случилось?
Джиад вдруг почувствовала, что еще немного — и упадет в обморок. Только падать здесь некуда — одно хорошо в жизни под водой. В глазах вдруг потемнело, она сглотнула вязкую горькую слюну. Шум из коридора плеснул сильнее, она увидела рванувшегося к ней принца и поняла, что замерзла. Так сильно замерзла… И почему-то вокруг совсем темно.
* * *
Управляться с вулканами было легче. Алестар, конечно, учился исцелять силой Сердца Моря, но под присмотром отца и Невиса, да и раны были не такие опасные. И сейчас он понимал — почему. Так легко уйти следом, особенно, если пытаешься спасти кого-то близкого! Осознание того, что едва не случилось, накатывало неудержимо, как прилив, и Алестара затрясло. Сквозь слабость, сквозь черно-золотые искры в глазах и вкус крови, которым пропиталась вода, он слышал шум в коридоре. Кажется, в комнату пытался проплыть отец Эруви, кто-то знакомый удерживал его, мягко уговаривая, что ничего страшного не случилось… Ах да, это Ираталь. Бесценный Ираталь, да благословит его Мать Море. Ничего страшного?
Ложь, спокойная и наглая. Случилось — и еще как. Эруви едва не погибла из-за него. Или вместо него. Мысли путались, в висках пульсировала тяжелая боль, и Алестар едва не пропустил миг, когда Джиад беспомощно всхлипнула и зябко обняла себя за плечи.
— Джи…
Она не любит, когда ее так зовут…
— Джиад!
Хорошо, что комната маленькая: хватило пары взмахов хвоста, чтоб оказаться рядом. Краешком уха Алестар слышал, как Ираталь выпроваживает каи-на Герувейна, как целитель говорит, что опасности нет, но двигать Эруви нельзя, как…
Все это было уже неважно. Джиад плохо! Алестар чувствовал это через обострившуюся, как никогда, связь. Ощущал, как свои, её боль, усталость, отголоски медленно уходящего страха и смутную, глухую обиду. Обиду?
— Все хорошо… — старательно улыбнулась жрица серыми губами. — Просто устала… немного…
Немного устала, пропустив через себя мощь Сердца?
— Ираталь, пошлите кого-нибудь за тинкалой, — велел Алестар, вглядываясь в осунувшееся лицо Джиад.
Начальник охраны понимающе кивнул, бросил пару слов гвардейцу Семарилю, оказавшемуся вдруг не только гвардейцем, и тот поспешно выплыл в коридор. Алестар придвинулся еще немного ближе и остановился, наткнувшись на мрачный взгляд жрицы, как на кончик остроги, — до болезненного укола.
— Джиад…
— Каи-на, — окликнул его сзади Ираталь, и Алестар позорно обрадовался отсрочке. — Здесь кто-то еще был?
Трое и глубинные боги! Да что же он за болван такой? Не о тех оправданиях сейчас думать надо! Но и правда…
Алестар с трудом отвел взгляд от жрицы, обернулся.
— Я… не помню, — с трудом сказал непослушными губами. — Ираталь, я почти ничего не помню! Даже как оказался здесь…
— А что последнее помните? — мягко уточнил Ираталь, бросив взгляд за плечо Алестара на Джиад.
— Зал… Свадебный зал. Я разговаривал с Миаларой, напомнил ей про опалу…
Алестар боялся поднять глаза на Джиад. Осекся, но выдавил все-таки с отчаянием обреченного:
— А потом поплыл сюда. Тремя клянусь… я даже не думал.
— Что-нибудь пили?
Алестар устало пожал плечами, старательно припоминая, но все случившееся в зале было похоже на спутавшуюся сеть. Дернешь за один кончик — и только сильнее затянешь узлы. Вроде бы пил… а может — и нет…
— Тинкалу, — сказала вдруг Джиад. — Его высочество пил тинкалу. Не со столика, а принесенную откуда-то. Молодая служанка, светлые волосы, темно-синий хвост. Туника светлая…
Она замолчала на несколько мгновений, потом добавила извиняющимся голосом:
— Я, кажется, видела её раньше, но… Нет, не помню. Она была далеко, я не уверена…
Холодная, воняющая кровью вода вдруг показалась Алестару нестерпимо горячей, словно из-под пола вдруг ударил глубинный источник. Джиад все видела! Как Алестар болтал с откровенно льнущей к нему служанкой, как уплыл с Миаларой, тридцать три мурены ей в постель…