Совет молчал. Молчали оба жреца — Тиаран и Герлас. Молчал кариандец Эргиан, разглядывающий Санлию с равнодушным интересом, как редкую красивую рыбку. Молчали Герувейн, Алвиас, Тольвагар... Все советники, каи-на, главы своих Домов молчали, осуждая на смерть ту, кто заслужила казнь именно за это — за молчание. Суровая, но справедливая кара. А у Алестара вдруг перехватило горло. Тиаран хотел безумия и смерти Джиад, а Герлас поддерживал его в этом, пока не опомнился. Лорасс, отец Миалары, правдами и неправдами выгораживал свою дочь, а ведь если бы у нее получилось задуманное, Алестар на всю жизнь оказался бы прикован к тупой наглой дуре — матери его ребенка. Остальные — как волны, куда подует ветер, туда они и катятся. И они смеют осуждать Санлию, которая хотела всего лишь спасти сестру? Санлию, которая даже не просит милосердия?
— И в третий раз я спрошу, — вытолкнул он слова из горла, почти с ненавистью глядя на безмолвный Совет. — Каи-на Акаланте, подумайте, загляните в свое сердце. Да, она достойна смерти. Но разве каждый из вас безгрешен? Если хоть один из вас, отборного жемчуга Акаланте, скажет слово в ее защиту, я помилую Санлию ири-на Суалана. Если нет — кровь ее будет на вас, как и на мне.
Тишина была оглушающей, вязкой, страшной. И Алестар уже открыл рот, чтобы мучительно выдавить из глубины пересохшего саднящего горла приговор, как услышал ясный звонкий голос:
— Я говорю в ее защиту.
— Что? — выдохнул он, в изумлении оборачиваясь к Джиад. — Ты?
— По какому праву? — крикнул кто-то из советников. — Мой повелитель, я чту ваш выбор, но…
— Она ваша избранная, а не ваш советник, — поддержал его Тиаран. — Тир-на, это незаконно.
— Вот как? — растянул губы Алестар в глумливой улыбке. — Неужели? Джиад, по какому праву ты говоришь на Совете — напомни почтенным, прошу.
— По праву тринадцатой каи-на Акаланте, — так же ясно и спокойно ответила Джиад. — Праву, дарованному мне тир-на Кариаллом, да будет его душе спокойно в ином мире. Я каи-на, единственная в своем Доме, значит, его глава. И, следовательно, я могу говорить на Совете Акаланте.
— Безумие! — выкрикнул Лорасс, привставая на кресле и глядя на Джиад с таким праведным возмущением, что Алестар не мог удержаться:
— Большее, чем простить отравительницу короля? — ласково поинтересовался он, и советник опал на сиденье, как маару, выпустивший все чернила. — И большее, чем полагать, что король Акаланте нарушит свое слово? Или оно не честь всего моря?
Гомон в зале Совета становился все громче. Алестар обвел взглядом советников, вглядываясь в лицо каждого и запоминая. Злость, разочарование, веселое удивление — ах, это последнее — кариандец… И равнодушие. И спокойное принятие его воли…
— Санлия ири-на Суалана, — сказал он, не повышая голоса, но в зале стало вдруг совсем тихо. — Насколько мне известно, ты не можешь вернуться домой.
Изжелта-бледная суаланка безмолвно склонила голову и снова подняла ее, глядя с отчаянной безмолвной надеждой.
— В твою защиту прозвучало слово. Всего одно слово. Той, кто его сказала, отныне принадлежит твоя жизнь. Я лишаю тебя всех прав свободной жительницы Акаланте, потому что ты не отдала этому городу свою верность. И я не позволяю тебе уплыть, пока твоя сестра не будет поймана и изобличена. Отныне ты принадлежишь Джиад амо-на Аруба, каи-на Акаланте. Душой и телом. Ты меня поняла?
Санлия низко склонилась, на несколько мгновений замерев, потом выпрямилась и поклонилась еще раз — Джиад.
— Уведите ее и найдите комнату рядом с покоями моей избранной, — велел Алестар, почувствовав, как с плеч свалился огромный камень, оставив его совершенно измученным и обессиленным. — Есть еще дела на сегодня?
— Только одно, ваше величество, — отозвался очень почтительно Тиаран, приподнимаясь на кресле и тоже кланяясь. — Мои мастера закончили известную вам работу. Эликсир не может храниться долго. Завтра-послезавтра мы готовы разорвать ваше запечатление с… каи-на Джиад.
Он опустился в кресло, выглядя довольным, как обожравшаяся мурена.
«Тварь, — с ледяной злостью подумал Алестар. — Нашел же время сказать… Я знал, что это случится, давно знал… Но как же больно! И ведь не проверишь, правда ли нельзя хранить. Да и какая разница? Ты обещал отпустить ее…»
Теперь уже было все равно, и он все-таки нашел, не глядя, руку Джиад и легонько сжал холодные пальцы.
— Я понял вас, амо-на, — сказал он вслух, удивляясь бесстрастности собственного голоса. — Благодарю за службу. Но завтра мне следует отбыть к проснувшемуся вулкану. Приберегите зелье еще на день.
* * *
На столь памятную им обоим равнину Алестар смотрел с мрачной решимостью, упрямо вскинув подбородок и выпрямившись в седле. Потом обернулся к Джиад и сказал, выделяя каждое слово:
— Не передумала? Ты можешь остаться здесь. Будет даже лучше, если останешься — я смогу думать только о вулкане.
— Вы же сами сказали, что это не опасно.
Джиад подобрала повод салту покрепче — зверь беспокоился, отворачивал морду от мутного облачка на границе видимости впереди. Равнина лежала перед ними — иреназе и человеком — цветущая роскошными водорослями, яркая, обманчиво-веселая… Как пестрая шкурка ядовитой змеи.
— Не опасно, — нехотя подтвердил Алестар. — Но…
— Вы не хотите, чтобы я была рядом? — напрямую спросила Джиад, начиная подозревать, в чем дело.
Алестар вздрогнул, покосился на нее и так же мрачно кивнул.
— Не хочу, — сказал он отрывисто. — Глупо, знаю. Но ты и так… вечно видишь меня слишком слабым. А там… будет плохо. Успокоить вулкан без Сердца Моря… Это тяжело.
— Тогда при чем тут слабость? — тихо уронила Джиад, дивясь, как причудливо мешаются в короле иреназе отчаянная храбрость и не менее отчаянная глупость. И искренность. Тоже отчаянная — как и все в нем. Словно Алестар малейшую возможность скрыть что-то считал трусостью. — Опасный и тяжелый труд — это как бой. Кто обвинит в слабости воина, готового к бою?
— Ох…
Рыжий безнадежно махнул рукой.
— Ладно, поплыли, — вдруг усмехнулся он. — Только твоего салту придется оставить здесь. Мой Серый не боится дыхания вулканов, я на нем часто плавал сюда, когда учился работать с Сердцем. А твой — неопытный. Сядешь ко мне за спину?
Джиад кивнула. Глупо было бы отказываться теперь, когда она сама напросилась. Алестар, соскользнув со своего зверя, забрал у нее повод, погладил салту по морде, почесал нос, достал из седельной сумки костыль с ушком и, загнав его в щель между камнями, привязал салту за повод, как земного коня.
— Вроде не должен сорваться… — сообщил, оглядев дело своих рук с сомнением. — Да и так далеко не уплывет. Нам, главное, успеть до того, как Ираталь почует неладное и примчится сюда с гвардией.
— Почему вы ему не сказали?
— А как? Ираталь часто плавал с отцом, он видел призыв Сердца. Сразу понял бы, что я делаю совсем другое… Нет уж, это нельзя видеть никому.
Иреназе одним быстрым плавным движением оказался в седле и протянул Джиад руку.
— Сколько вы еще собираетесь скрывать пропажу? — спросила она, устраиваясь позади Алестара. — А если Торвальд не отдаст Сердце?
— Вот тогда и буду об этом думать, — пожал он плечами. — Джиад, я не могу никому сказать. Утратить Сердце… Как после этого я вообще смею называть себя королем?
Она молча кивнула, понимая. В пропаже реликвии вины Алестара не было, но народ поймет все так, как ему представят. А уж Тиаран и его партия в Совете постараются… Нельзя допустить паники и недоверия к королю. Пусть Алестар неопытен, горяч и неосторожен, но он старается быть хорошим правителем. Настолько, что сейчас будет рисковать жизнью — в который раз.
Джиад молча ухватилась за плечи Алестара, направившего салту вперед. Серый рванулся, словно не чувствуя добавочного груза. Тугая вода сжимала тело, заставляя напрягаться, но сидеть за спиной иреназе было гораздо проще, упругие струи проходили мимо Джиад, обтекали ее по бокам. За спиной Алестара было… надежно. Глупое чувство по отношению к тому, кто втянул ее в такие беды и неприятности, но сейчас Джиад не могла сделать ровным счетом ничего, только ждать и быть щитом — как обычно.
— А сирен здесь больше нет? — окликнула она рыжего, и тот замотал тщательно заплетенной толстой косой.
— Нет! На границе теперь постоянно дежурят солдаты!
— Ваше величество, а почему…
Джиад вдруг пришла подозрительно простая мысль, наверняка таящая в себе какой-то подвох. Не мог же никто не додуматься до этого без помощи существа с земли.
— Почему вулканы не успокаивает король Суаланы? Они же на границе!
— Вот потому и не успокаивает, — усмехнулся, судя по голосу, Алестар. — Суаланцев только пусти… Это же как раз та территория, за которую шла война. Вулканы подчиняются не любому осколку Сердца, а только тому, на которое настроены. Позволить Суалане их усмирить…
— Я поняла! Это значит отдать их Суалане?
Алестар кивнул и вдруг придержал салту так плавно, что Джиад едва качнуло в седле.
— Вот здесь, — сказал он обыденно. — Самое удачное место.
Джиад огляделась. Ей выбор иреназе ни о чем не говорил, но облако мути приблизилось, стало гораздо темнее, а гряда гор за спиной отдалилась. Вода скрадывала расстояние, и Джиад не могла понять, сколько они проплыли от начала равнины.
— С Сердцем я бы подобрался ближе, — задумчиво сказал Алестар, покидая седло. — Но сейчас — нет. Здесь будет отличная точка резонанса…
Он погладил Серого по носу и посмотрел Джиад прямо в лицо.
— Ничего не бойся, хорошо?
— Я еще не знаю, чего нужно бояться, — улыбнулась Джиад. — Хоть расскажите… И что делать мне?
— При хорошем исходе — ничего, — пожал плечами Алестар. — При плохом… тем более. Джиад, мне сейчас никто не может помочь — вот в чем беда. Ты слышала легенду о глубинных, верно? Как мой предок отдал жизнь, и из его крови боги сотворили Сердце Моря? Так вот, Сердце — это посредник между морем и кровью его королей. Оно усиливает и направляет нашу волю, очищает внутреннее зрение, позволяет чувствовать воду и дно. Но можно обойтись и без него. Только разница — как между обученным салту и бешеным дичком, на которых ты пытаешься пройти Гонки.