Иногда он и впрямь появлялась, даже приносила подарки, но больше них мне хотелось прижаться к ней ночью вот так, — Тоннеля сжала кулаки, показывая свои эмоции, — и чувствовать тепло. Только просыпалась я всегда одна, она вновь уходила куда-то и не появлялась подолгу, а я все ждала. И, знаешь, что я однажды поняла? — Глаза Юли встретились с моими. — Как это больно любить кого-то. Привязываться, ждать, надеяться, а потом чувствовать себя такой одинокой, что хочется выть. — Она остановилась, закатывая рукав. — Может волк у меня еще и потому, что я привыкла в душе выть от одиночества? — размышляла она.
— Юль.
Она отмахнулась, останавливая меня.
— А потом я ушла во взрослую жизнь. Не знаю, сколько мне было. Четырнадцать? — будто спрашивала меня она. — И, как водится, первая любовь. Закрывалась от нее, не впускала, а все равно просочилась. И угадай, чем все закончилось?
— Каждый проходит через это, — пожала я плечами.
— Ну вот, значит, странная такая, — на ее глазах появились слезы. Впервые я видела, как она плачет, это многое значило. Она говорила правду.
— А потом вторая, третья, и все одно. Не собираюсь больше ни к кому привязываться, — она взяла небольшой камень и зашвырнула его в воду, не зная, куда деть свое стеснение. Ну вот она без панциря, на блюдечке, бери — жуй. Нет брони, в которую заворачивала себя, чтобы казаться круче. Простая соплячка с комплексом, от которого нет спасения.
— Юль, — выдохнула я ее имя. Все слова моментально испарились из головы, оставив меня один на один с языком, которому нечего было сказать.
— Ты расскажешь им? — я видела, через что пришлось пройти ей, чтобы вывернуть душу. Какое я имела право предать ее после такой близости?
— Это не моя тайна, — я прижала ее к себе так сильно, как могла, чувствуя, что хочется выть вместе с ней. Будто ее невыносимая боль перекочевала в мои внутренности, скрутив их жгутом.
У каждого своя боль, порой невыносимая, но я именно сейчас осознала, что это место дано нам для того, чтобы измениться и стать сильнее. Этот дом в лесу стал началом чего-то нового.
Мы вернулись обратно вдвоем, и, надо отдать должное остальным, никто не собирался лезть в душу. Они просто сделали вид, что ничего не произошло, и я чувствовала благодарность, исходящую от Тоннели. И такое, оказывается, бывает.
Мы сидели за столом, каждый поглощенный своими мыслями, и разговор не клеился. Самым верным решением было просто лечь спать, и дать возможность всему новому перевариться.
Глава 21
Я проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо.
— Который час? — недовольно спросила, пытаясь разглядеть, кто же передо мной.
— Ты должна поговорить с ней, — шепнул Валера.
— Что? — по сумраку в комнате я поняла, что на дворе глубокая ночь. Что еще случилось?
— Тами, — шепнул он, — она на веранде, и сейчас нуждается в тебе.
— Почему во мне? — я привстала на локте, чувствуя спиной Тоннелю, которая крепко спала.
— Я уже говорил с ней, но это не дало нужного эффекта. Юля — не лучший собеседник, впрочем, как и Виталик.
Я вздохнула и села на кровати, нашаривая обувь. Нашли психолога, отродясь не была тем, с кем разговаривают по душам. Но, если на меня возложили такую миссию, то пусть так и будет.
— До утра не подождет?
— Она одна во всех смыслах, и я вижу, как вина ее поглощает.
Проведя по волосам и зевнув, я напялила куртку и вышла. Озноб сразу пробрал меня, но спустя минуту я пришла в себя, словно включив подогрев. Лиса оказалась очень значимым качеством.
— Присяду? — спросила я, и она кивнула, быстро смахивая слезы с лица. — Не спится?
— Разбудила?
— Нет, что ты, сама проснулась непонятно почему, — соврала я. — А ты что здесь?
— Я завтра уеду.
Переварив сказанное, я ответила.
— Не можешь больше выносить Тоннелю? — усмехнулась я, понимая, что причина в другом.
— Не хочу мешать.
— И как же ты нам мешаешь?
— Это не мое место, Лия. Оно принадлежит другой!
Так и знала, что все дело в этом. Она вбила себе в голову, что здесь должна быть Мари, что она занимает ее место.
— Тами, — я встала и подвинула кресло, чтобы быть ближе. — Если, тот, кто наверху, дал возможность тебе остаться здесь, это что-то значит. Ты могла оказаться там, но не оказалась. Сколько случаев, в которых люди опаздывают на самолет, и он падает. Поначалу им кажется, что они неудачники, но по факту выходит наоборот. Ты просто не должна была быть там, вот и все. Я не знаю, кто отмеряет наше время, но время Мари вышло. Если бы она не пошла туда, что-то произошло бы с ней в другом месте, — повторила я слова Валеры.
— Я не верю в судьбу.
— И ей это необязательно, она все равно сделает так, как предначертано.
— И ты смирилась со смертью жениха?
Я закусила губу. Раньше бы обязательно расплакалась от боли и обиды, а теперь перенесла более стойко, словно корка покрыла мою рану.
— Думаешь, надо жить болью? Тогда зачем вообще жить? Я не призываю забыть человека, он жив, пока жива память о нем, но винить себя в том, что от тебя не зависит — бессмысленно! У тебя остались родители, каково им? Самое большое горе родителям хоронить своих детей! Но у них еще есть ты, и тебе придется, черт возьми, взять на себя ответственность, но не за гибель сестры, а за то, что теперь одна отвечаешь за них.
Я замолчала, чувствуя, что вот, наконец, выговорилась. Я не хотела ее отчитывать, но получилось так, как получилось.
— Думаешь, она была бы счастлива, зная, как ты поедом ешь себя из-за случившегося? Нет, нет и еще раз нет! Ты бы желала такую участь Мари?
Она покачала головой.
— Тогда с чего взяла, что имеешь право так поступать по отношению к себе и близким? Живи! Назло всему живи и стань счастливой, ведь твоей вины здесь нет! Я говорю это потому, что так думаю, а не ради какой-то выгоды.
— Это место подтверждает мои догадки, вот, видишь, — она закатала рукав, показывая, что ее тотем никак не коснулся.
— Потому что ты не пускаешь его, — парировала я, — ты убеждена, что он не твой и закрылась. Уверена, как только перестанешь так думать, что-то обязательно произойдет, я обещаю.
Как могла я обещать ей то, чего не знала? Но когда у нас есть поддержка и вера других людей, все получается, отчего было не дать ей эту опору. Теперь я сказала все.
— Скоро рассвет, — посмотрела я на подкрашивающееся небо. — Идешь внутрь?
— Еще немного посижу.
— Как знаешь, — кивнула я и сжала ее ладонь. — Ты моя подруга, не Мари, твое место здесь, рядом с нами, — я поцеловала ее в щеку и покинула веранду.
— Спасибо, — сказал Валера, не открывая глаз.
— Я думала, ты спишь, — скинула я куртку, укладываясь обратно в кровать. Тоннеля недовольно пошевелилась, впуская прохладную меня в постель.
— Сплю, — усмехнулся Валера.
— Зайцы спят с открытыми глазами, — сказала я, зевая, — а ты смотришь закрытыми. Парадокс! Все, меня нет.
Утром я никак не могла поймать взгляд Тами, она делала все, чтобы не встречаться со мной. Что бы это значило? Решая не придавать значения, мы занимались своими делами, пока Валера не предложил повторить вчерашние посиделки в храме. Все довольно быстро согласились, даже Тами, и меня это порадовало.
Мы уселись на каменный пол, каждый рядом со своим знаком, которые, если их соединить, представляли собой шестиугольник с ровными сторонами. Обеими вершинами служили лиса и беркут. Слева от меня разместилась Юля, за ней Виталик. Справа, там, где изображение паука, место было вакантно, впрочем, как и напротив, где беркут расправил свои крылья. Между этими пустотами в позе лотоса восседал Валера. Он был настолько спокоен, что мне показалось, будто он успел впасть в Нирвану.
Фонари разместили так, чтобы был виден общий план, потому, каждый из нас мог смотреть друг на друга.
Тами стояла в растерянности, не зная, где именно ей расположиться.
— Может, куда-то тянет больше? — предположила я. — Или связано что-то с ними?
— Типа, в детстве ее укусил паук, и теперь она женщина-паук? — хмыкнула Тоннеля.
— Спасибо, Юля, — саркастически поблагодарила я ее, а она показала язык.
— Я не знаю, — пожала плечами Тами, — может это вообще не для меня, я просто случайно здесь с вами?
— Ну конечно, — хмыкнула все та же Тоннеля, — давай сажай свою пятую точку рядом с Цветной.
— Почему тут? — не поняла я.
— Чуйка, — соврала Юля, которая не хотела, чтобы Тами сидела рядом с Виталиком. — Мы так долго можем болтать, давайте попробуем так, раз все такие неуверенные.
— Да куда ж нам до тебя, — ответил Виталик. — Тами, она права, садись уже куда-нибудь, вдруг это что-то изменит.
— В любом случае кого-то не хватает, — прозвучал голов Валеры, и я заметила, что он, наконец, открыл глаза. Он вообще был каким-то незаметным, стараясь не вмешиваться в происходящее, словно это его никак не касалось. Иногда я думала, что он с другой планеты, настолько он был спокоен и рассудителен, будто чувства были ему чужды.
То ли назло Юле, то ли Тамуна действительно что-то почувствовала, но села она напротив меня. Я одобрительно кивнула, придавая уверенность, которой ей так не хватало. Скептицизм был, я ее понимала, как поверить в то, что говорят другие, если сам при этом ничего не видишь?
— И что дальше? — спросил Виталик. — Мы выглядим идиотами. Может, это такое реалити-шоу, тут есть скрытые камеры и все такое? Нас пичкают таблетками или газ специальный пускают, и мы галлюцинируем?
Все переглянулись. Его теория была такой же сумасшедшей, как и то, что с нами происходило.
— А я, типа, ведущая? — подала голос Тами, — И на меня не распространяются ваши видения, — она стряхнула что-то с руки.
Я видела, как она внимательно следит за чем-то глазами, словно провожает взглядом бегущего по предплечью муравья. Тами повторила жест и сложила руки вместе.
Глава 22
— Слепой, сколько нам еще сидеть? — спросила Тоннеля.