К столу подошла пара. Около сорока, — оценила Ханна их возраст. Он еще в форме, только брюшко уже обозначилось под кожаной курткой. Она стройная и породистая, в узких черных брюках. Они одновременно попросили извинения, уселись, поискали взглядом официантку. Женщина положила большую сумку на стул, стоявший между ними. Рассеянно покусывала нижнюю губу. Мужчина приподнял пепельницу и снова уронил ее. Ханна решила, что ей повезло. Она любила пары, отношения которых были настолько устоявшимися, что они могли уделить внимание и внешнему миру. Сделают заказ, подождут, пока официантка разгрузит поднос, потом взглянут друг на друга или дотронутся до руки. Потом поговорят о мелочах.
Заказывали оба одновременно. Официантка терпеливо слушала, но подмигнула Ханне. «Вот так весь день», — истолковала Ханна. Она кивнула и улыбнулась, наслаждаясь безмолвным взаимопониманием. Официантка ушла. Женщина что-то быстро и однотонно говорила. Ханна не могла выделить ее голос из гула зала. Ее быстрые предложения будто летели мимо мужчины в пространство. Тот снова уронил пепельницу на мраморную плиту и отчетливо произнес: «Оставь же!» Но женщина продолжала, говорить, она пожимала плечами, качала головой, двигала подбородком — все это с торопливой решительностью и, казалось, оправдываясь.
Ханна поджала губы. Как им показать, что у нее нет ни малейшего намерения прислушиваться к их разговору? Она поковыряла ложечкой торт и сделала большой глоток. Стала смотреть в зал, как будто кого-то разыскивает.
Но нельзя же вечно отводить взгляд в сторону, надо же когда-нибудь улыбнуться, дружелюбно и рассеянно, избавить от стеснения себя и других! К великому ее удивлению, столик оказался заваленным различными вещами. Женщина протянула руку над чашкой и подняла позолоченные каминные часы. Поток ее слов прервал хриплый голос мужчины:
— Пусть так… — произнес он, — тогда будильник.
— Как хочешь, — ответила удивительно отчетливо женщина. Ханна расслышала оттенок досады в ее голосе. Но какие согласные движения: женщина опустила часы в сумку, мужчина пододвинул к себе будильник.
— А пивные кружки? — спросил мужчина. — Они представляют для тебя какую-нибудь ценность?
— Разумеется, нет, — быстро ответила женщина, пожалуй, слишком быстро, потому что она сразу закусила губы.
— У тебя останутся фужеры, — сказал мужчина.
— Да, — прозвучала скороговорка женщины, — я их не захватила, потому что…
— Ну, хорошо, мы же взрослые люди… — сказал мужчина. Они помолчали, выпили кофе, посмотрели мимо Ханны на стенку. Очевидно, ему хотелось нарушить молчание, но первой начала она:
— Театральный бинокль… я подумала…
— Возьми, если полагаешь, что я его тогда подарил. Пусть будет у тебя.
— Мы же не будем делить подарки!
— Прекрасно, прекрасно. Но в таком случае… Мне хотелось бы оставить старый барометр.
— Я его принесла.
Женщина наклонилась над сумкой и достала прибор. В электрическом свете сверкнула латунная коробка, тепло заблестела коричневая древесина рамки.
— Тебе, наверное, жалко, — произнес мужчина, — он так гармонировал с трюмо.
— Не жалко, — сказала женщина, — я знаю, он тебе дорог… Мы… Я найду что-нибудь другое.
— Оставь фотоаппарат себе, — быстро сказал мужчина.
— Спасибо. — Женщина отодвинула футляр.
— Я купил себе новый. С электроникой.
— Аа… — Женщина коснулась пальцами карманного радиоприемника.
— Меняй батарейки своевременно. Если хоть одна потечет, приемник можешь выбросить в мусорное ведро. Все эти транзисторы такие чувствительные…
— Ты думаешь, я ни на что не способна, — внятно произнесла женщина.
Мужская рука потянулась к женской, но умиротворительный жест не получился, и она отдернулась назад.
— Ерунда, — сказал он, — я думаю, ты на все способна. — Женщина, уже взявшаяся было за приемник, отпустила его. Тоже прижала руки к телу. Наступило молчание, после которого трудно возобновить разговор.
— Мы не собирались спорить, — устало сказал мужчина. — Мы просто хотели поделить что осталось. Если ты… Тогда извини.
— Нет, — произнесла женщина, — не стоит говорить. Что вещи… Ты можешь забрать все.
— Мы делим, — ответил мужчина, — так лучше. Хоть сможем потом смотреть в глаза друг другу.
— Потом? — Несколько быстрых фраз заставили мужчину отпрянуть. Ханна не разобрала слова. Но женщина внезапно прервалась, отодвинула в сторону приемник, вытащила из сумки музыкальные часы и поставила их на стол. Очевидно, жесткое столкновение с мраморной плитой сдвинуло стопор. Под нежный перезвон колокольчиков закружились ангелы и дерево, похожее на китайскую пагоду. Ханна сидела как замороженная. Резкое движение мужчины — и часы замолчали. За соседним столом их и не слышали.
— Куда мы денем их? — спросила женщина.
— Боже мой! — Мужчина сделал глубокий вдох, расстегнул пуговицу на воротнике и снова начал бессмысленную игру с пепельницей.
— Аня не хочет их больше видеть, — сказала женщина. — Закрывает подушкой и ревет.
— Аня, — произнес мужчина.
— Не знаю, желаешь ли ты слушать, — продолжала женщина, — но она больше не говорит о тебе. После твоего ухода она спрашивала о тебе каждую минуту. Теперь, наверное, поняла.
— Перестань, — прервал ее мужчина.
— Хорошо, но музыкальные часы возьми с собой, я не могу их больше слышать. Я…
Она остановилась, проглотила подступивший к горлу комок, овладела собой.
— Прости. Я слышала, скоро ты найдешь им применение.
— Летом, — сказал мужчина, — в июле.
— Так возьми же их. За приемник и фотоаппарат. Я не хочу обделять тебя при разделе.
— Спасибо, — сказал мужчина, — мне надо выйти.
Он поднялся, постоял, как слепой, потом поискал глазами туалет. Женщина закурила сигарету и сделала несколько торопливых затяжек. Когда за мужчиной закрылась дверь, она быстро убрала вещи со стола в сумку, коротко взглянула на Ханну, будто прося помощи, затушила окурок в пепельнице и исчезла в дамском туалете. Ханна сидела неподвижно. Как трудно подняться со стула! Но она не хотела присутствовать при завершении драмы. Она воспользовалась привилегией завсегдатаев кафе: отыскала официантку в буфете и рассчиталась. Чтобы отвлечься, купила пачку любимых Петером сигарет. Но удивиться возможности приобрести редкий сорт ей не удалось. Перед тем как покинуть кафе, она последовала внезапному внушению, скрытый смысл которого озадачил ее лишь позднее. Она вернулась к столу и опустила пакет с простынями в большую сумку, сиротливо лежавшую на стуле. Потом ей казалось, что она испытала при этом чувство удовлетворения. Как хотите, в пакете было три простыни. Три! Может быть, она даже скандировала эту цифру по дороге к вокзалу.
Или вообразила, что скандирует. На самом деле ею овладела глубокая усталость. В поезде она почти моментально заснула. Проводнику пришлось потрясти ее за плечо, чтобы разбудить. Последние шаги к дому дались ей с трудом.
Только после того, как она выложила сигареты на стол и Андреа начала громко и неудержно хохотать, так что сидевшая за кукольным столиком Сандра втянула голову в плечи, лишь когда Петер задергал руками и ногами, пытаясь скрыть смущение, а Андреа, захлебываясь смехом, напомнила, что он в сочельник торжественно поклялся раз и навсегда бросить курить, лишь когда Ханна ударила себя по лбу, обругав старой беспамятной бабой, — только тогда она почувствовала, что к ней возвращаются жизненные силы.
Перевод Э. Богомолова.
СКАЗАНИЕ О ГУДРУН
Когда-то в далекие времена царствовал в Ирландии могущественный король. Многочисленные крестьяне платили ему большие подати. В его арсеналах хранилось столько оружия, шлемов, кольчуг, щитов и мечей, сколько не имел в те времена ни один другой король. Не было ему также равных и по числу благородных коней в его конюшнях, и по красоте драгоценностей, собранных под сводами его замка, и по пышности нарядов придворных.
Однако могущество и необычайные богатства не порождали в короле высокомерия. Правил он страной справедливо, карал виновных, защищал бедных и был щедр к своим вассалам.
Его жена, королева, была дочерью также всеми почитаемого норвежского государя. Женитьба на ней только упрочила славу юного ирландского князя. К обоюдной радости, родился у них сын, которому дали имя Хаген. Мальчик получил примерное воспитание. Он должен был стать настоящим мужчиной, который сможет постоять за себя в бою, не нарушая при этом рыцарских законов.
Мальчику исполнилось всего семь лет, но он уже постоянно проводил свое время в обществе воинов своего отца. Пусть еще слабыми ручонками, но он уже пытался поднимать меч и защищаться тяжелым щитом. Наблюдая за его стараниями, рыцари добродушно смеялись и высоко поднимали его на руках. Они были уверены, что Хаген оправдает надежды своих родителей.
Однажды королева сказала супругу: «Все желания наши исполняются, однако жизнь при здешнем дворе не слишком радостна. Почему бы нам не повеселиться, не устроить как-нибудь празднества, как это и подобает владетельному государю?»
Король немного подумал и сказал: «Ну что ж, я готов исполнить твое желание. Созовем всех князей моей страны, да и твоих сородичей пригласим. Устроим рыцарский турнир, померимся силами. Победителя я одарю щедро, а уж в кушаньях и яствах различных недостатка не будет. Тем самым мы упрочим наше влияние.
Так и случилось, как обещал король. Однако впервые ирландскому государю изменило чувство меры. Решив однажды устроить празднество, он захотел поразить всех, кто до сих пор слышал о подобных торжествах. Посланцы короля промчались на конях через всю страну, заглянули даже в отдаленные ее уголки и пригласили на праздник тысячи князей и рыцарей. Тем временем свита короля оборудовала перед замком большое новое ристалище. Неделями возили сюда крестьяне бревна и мастерили из них столы и лавки под открытым небом. Число приглашенных было столь велико, что они ни за что не смогли бы разместиться в замке. Стольники и кравчии подготовили богатейший стол для предстоящего пиршества. А королева велела принести новые платья и самые драгоценные украшения из сундуков. Заботливо подобрала она также подарки для гостей. Ведь они должны были сразу почувствовать, в какую могущественную и богатую страну попали.