Стражи вызвались посодействовать переселению: через их порталы, способные за раз пропускать десятки человек, переместить учеников на новое место было проще. Мама со вздохом пообещала помочь Ронану с организацией. Просто перебросить пару сотен учеников и учителей из одного замка в другой – мало, нужно еще разместить их на новом месте, которое совершенно не готово к приему такого количества гостей.
– Присоединишься? – обратилась мама ко мне.
Я подняла на нее растерянный взгляд, не удержалась и перевела его на Некроса. Мне хотелось поговорить с ним, прояснить непонятную отчужденность, царившую между нами с утра, понять его настроение. И выяснить, что он имел в виду, сказав: «Это уже не имеет значения». Теперь мамина просьба давала ему возможность избежать разговора.
Однако Некрос умудрился снова удивить:
– Проводишь меня сначала до комнаты? – с едва уловимой тенью улыбки в глазах спросил он. И тут же уточнил, глядя на маму: – Если вы не против, шади Фолкнор.
– Конечно, нет, – мягко заверила она. – Можешь не торопиться, Лора. Я попрошу Розу помочь. И, Соланж, вы же не откажетесь присоединиться к нам?
Выразительный взгляд Некроса дал понять его подопечной, что она не откажется. К чести Соланж, она приняла эту новость спокойно, даже глаза не закатила. Впрочем, у нее наверняка имелся огромный опыт организаторской работы, так что она вполне могла быть искренне рада оказаться полезной. В качестве стражника ей пока не давали себя проявить.
Я встала и протянула Некросу руку, чтобы помочь подняться. За руку он меня взял, но поднялся без моей помощи. Из гостиной вышли все вместе, но в холле разделились: мы вдвоем отправились наверх, а остальные – в крыло, отданное под школу.
Тепло ладони Некроса и его пальцы, уверенно сжимающие мою руку, вселяли надежду, что все не так плохо, как мне показалось утром. Может быть, тогда его что-то тревожило и теперь отпустило? А я себе вообразила боги знают что… Или мое приключение в Малрое заставило его задуматься о своем поведении? Или на самом деле он ведет меня к себе, чтобы поговорить о моем? И за руку так крепко держит, чтобы я не сбежала ненароком по дороге… У отца не оказалось достаточно свободного времени, чтобы отчитать меня, так, может быть, эту почетную обязанность решил взять на себя Некрос?
Как бы там ни было, мою ладонь он так и не выпустил и, открыв дверь выделенной ему спальни, сделал приглашающий жест, предлагая войти первой. Тихое клацанье замка заставило меня настороженно остановиться. Я быстро обернулась, торопливо выпалив:
– Если ты хочешь рассказать мне, как глупо было отправляться в Малрой в одиночку, то…
Странно, но я не знала, как продолжить фразу. Оставь свое мнение при себе? Как-то грубо. Я и без тебя это знаю? Одновременно и грубо, и не в мою пользу.
К счастью, Некрос отрицательно покачал головой, давая мне понять, что дело не в моем побеге в Малрой. И заодно позволяя не заканчивать предложение.
– Я просто хотел извиниться за свое поведение, – огорошил он. – Полагаю, оно сыграло немаловажную роль в твоем решении проверить свою догадку самостоятельно.
Набранный в грудь воздух с тихим «пфф» вылетел из нее сам собой. Тугой узел, существование которого я даже не осознавала, развязался, отпуская тревогу. Я улыбнулась и шагнула к Некросу, как сделала это утром. Опасение, что он снова отстранится, промелькнуло и погасло, когда он крепко обнял меня, прижимая к груди, а его губы наконец накрыли мои. Руки сами обвились вокруг его шеи, чтобы не позволить прервать поцелуй раньше, чем я буду к этому готова.
Но Некрос никуда не торопился и оторвались мы друг от друга только тогда, когда стало серьезно не хватать воздуха. Я заглянула ему в глаза, провела кончиками пальцев по новым линиям на лице, почти не касаясь, чтобы не потревожить покрасневшую кожу. Потом дотянулась до того же места губами, приподнявшись на носочках.
– Зачем ты был так беспечен? – выдохнула почти шепотом, боясь не совладать с голосом. Только сейчас я в ужасе осознала, как мало осталось свободного от линий проклятия места. Еще одна такая схватка – и рисунок завершится. Что будет дальше, я не знала. Он умрет, как Вита?
– Ситуация требовала, – уверенно ответил Некрос.
Он не отводил взгляда, а его ладони расслабленно скользили по моей спине, поглаживая и не желая отпускать.
– Их было слишком много. Но это уже не важно, Лора. Мы в конце пути. Последнее хранилище почти наверняка в Фолкноре. И Гатред за ним придет. Он остался один, а Варрет и Ферер, наверное, все-таки на нашей стороне.
– Они убьют его, и тогда проклятие с тебя можно будет снять? – с надеждой предположила я. Возможно, именно это он имел в виду, говоря, что разрастание рисунка «уже не важно».
Некросу захотелось отвести взгляд. Я буквально почувствовала, что он хочет отвернуться, спрятаться, но он пересилил себя. Его глаза, неотрывно смотрящие в мои, казались сейчас темнее обычного. Вероятно, из-за скудного освещения (в спальне горел только камин), но от этой темноты мне стало не по себе. Как-то холодно и жутко, совсем как в фамильном склепе в Малрое. Нечто похожее я испытывала каждый раз, когда звала Некроса по имени вслух.
– Даже если так, я не останусь.
Слова упали огромным тяжелым камнем. Нет, ледяной глыбой. Дистанция между телами выросла сама собой. Я даже не поняла, кто отошел: он или я. Мы больше не касались друг друга и безмолвное эхо его слов все еще било по ушам.
«Я не останусь».
– Что, Сумрачный тебя побери, это значит? – спросила все тем же почти шепотом, чувствуя, как едва развязавшийся узел стягивается вновь. На этот раз сильнее, больнее, сводя и перекручивая внутренности. Он душил меня.
– Я уже сказал твоему отцу, но, наверное, правильнее… честнее будет сказать и тебе, – его голос оставался ровным и спокойным. Отстраненным. Только глаза как будто потемнели еще сильнее. – Когда все закончится, когда мы уничтожим Гатреда и оставшиеся кристалины, я уйду в небытие вслед за своим народом. Так будет лучше для всех.
– Нет, – я помотала головой, чтобы придать собственным словам дополнительный вес. – Ты не посмеешь… Ты не поступишь так со мной…
– Лора…
Он сделал шаг вперед, пытаясь коснуться меня, но я отпрянула назад. От его слов по телу растекалось что-то тяжелое, горькое, ядовитое. Казалось, что если он меня коснется, я закричу от боли.
– Даже не пытайся объяснить, – сквозь стиснуты зубы потребовала я. – И не смей этого делать! Я же во все это ввязалась и семью свою втянула только ради того, чтобы мы смогли быть вместе. Ты же говорил… – голос все-таки сорвался, и мне пришлось замолчать. Я закрыла глаза, плотно смыкая веки, чтобы остановить хотя бы слезы, рвущиеся наружу.
Что он делает? Как можно сначала целовать, а потом заявлять такое? Как он вообще до такого додумался?
В следующую секунду я вскинула голову и снова открыла глаза. Если они и блестели сейчас, то только от злости.
– Это все папа, да? Это он тебя надоумил?
Некрос покачал головой. Он выглядел спокойным, даже невозмутимым, как будто речь не шла о его жизни (о нашей жизни). Лишь присмотревшись, я заметила, что дышит он тяжелее, чем обычно. Все-таки волнуется. Переживает. А может быть, даже боится, но старательно это скрывает.
– Твой отец здесь ни при чем. То есть… Он открыл мне глаза на некоторые вещи, о которых я не знал и которые не учитывал. Решение я принял сам.
– Тогда передумай! – потребовала я. – Подумай еще раз и осознай, что это неправильное решение. Никому так не будет лучше.
Мне хотелось бы, чтобы мои слова прозвучали убедительнее, но стоило произнести их, как я поняла: я и сама в них не верю. Сомнения уже пустили корни в моей душе, и чувство долга – перед людьми Северных земель и перед моими будущими детьми – нашептывало: «Не спорь, отпусти».
Наверное, Некрос почувствовал в моем тоне что-то такое, потому что не стал возражать, лишь склонил голову набок и улыбнулся. То ли смиренно, то ли снисходительно.
Я в отчаянии закрыла лицо руками, силясь вдохнуть. Но воздух вышел из груди и никак не желал туда возвращаться, легкие горели, и мне казалось, что меня проткнули насквозь раскаленным прутом где-то в районе солнечного сплетения. Боль и жар расползались оттуда.
«Дыши!» – приказала я себе. Не хватало только задохнуться прямо тут, прямо сейчас.
Я не услышала его шагов, почувствовала только, как сильные руки снова уверенно обняли, прижали к нему. Крепко-крепко, словно он никогда не собирался отпускать.
«Но именно это он и собирается сделать», – напомнил внутренний голос.
От этой мысли и от его прикосновения легкие вдруг раскрылись, я сделала судорожный вздох, его сопровождал всхлип. Слезы все-таки потекли из глаз, а я упрямо обняла Некроса и помотала головой, прежде чем уткнуться в его плечо.
– Нет, не отпущу, не позволю… – пробормотала я сквозь слезы. – Если ты так пытаешься спасти меня, то это плохой способ. Потому что ты убиваешь меня этим.
Его рука погладила меня по голове, губы коснулись виска, а следом горячее дыхание обожгло ухо:
– Это не только ради тебя, Лора. Мне это нужно не меньше. Дело даже не в том, что я могу отравить твою жизнь. Дело в том, что моя давно отравлена. Я говорил тебе: с тех пор, как я все вспомнил, я почти не могу спать. Мое предназначение было в том, чтобы защищать этих людей, понимаешь? А я не смог этого сделать. Я предал их. Я предал всех. Свой народ, своих братьев и сестер. И твой народ, который поверил в меня как в бога. Представь, что бы ты чувствовала, если бы тебе пришлось уничтожить восемьдесят процентов населения Северных земель и свою семью заодно. А потом умножь это чувство на бесконечность.
Его слова заставили меня притихнуть и закусить губу. В его голосе сейчас было непривычно много эмоций – горьких, гнетущих, разрывающих сердце – хоть и говорил Некрос шепотом.
– Наше время ушло, Лора. Время моего народа, время стражей. Я допустил много ошибок и должен их исправить. Но когда это случится, настанет пора мне обрести покой. Пожалуйста, позволь мне обрести его, когда наступит момент. Ты ведь можешь сделать это для меня? Отпустить меня.