Торрен прищурился.
– Что-то я не понял. В чем дело?
Нея улыбнулась.
– Ты очень вовремя решил отойти от дел, Рен. Потому что у тебя будет последний шанс понянчится вдоволь с младенцем. Не думаю, что еще через семь лет я буду готова на такой подвиг.
Торрен растерянно моргнул. Да, у них в доме иногда шутили, что Нее пора рожать четвертого ребенка, раз уж трое первых родились с ровными интервалами в семь лет, а возраст Полины как раз подбирался к этой цифре, но он как-то не воспринимал такую перспективу всерьез.
– Рен, отомри, пожалуйста, – напряженно попросила Нея. – А то я сейчас подумаю, что ты не рад.
– Нет, я просто… – пробормотал он, недоверчиво глядя на жену. – Просто не ожидал. Думал, что уже… поздновато для такого.
Нея притворно нахмурилась.
– Ты сейчас намекаешь на то, что я слишком стара?
– Нет! – на этот раз он среагировал моментально, точно зная, как нужно отвечать на такие вопросы. И быстро нашелся с объяснением: – Мне казалось, я слишком стар, чтобы снова стать отцом.
Улыбка вернулась на лицо его жены, она игриво поцеловала его в кончик носа и, чуть понизив голос, заметила:
– Пока ты достаточно молод, чтобы заниматься со мной любовью по ночам, ты достаточно молод для того, чтобы стать отцом. Я думала, вы знаете, как это работает, шед Фолкнор.
Торрен выпрямился, сжимая Нею в объятиях и снова крепко целуя. Чтобы она точно знала, насколько он рад. Мысли о том, что его жизнь подходит к концу, улетучились как-то сами собой. Какой может быть конец, если у него будет еще один ребенок? Нет уж, в чертоге Некроса – или как там зовут настоящее божество? – его определенно подождут.
Глава 24
Я даже не поняла, почему вдруг полюбила долгие одинокие прогулки в рощице под окнами кабинета отца. В первый раз я пришла сюда сразу после того, как погасли погребальные костры. Мне нужен был воздух. Воздух, который не пах бы дымом и горящей плотью, не пах смертью и горечью потери.
Я не успела сильно привязаться к Варрет и Фереру, даже толком узнать их не успела. И в глубине души понимала, что они точно так же устали от своего бессмертия, как и Некрос, что существование стража без касты становится пустым и бессмысленным, но мне все равно было горько от того, что они отдали за нас свои жизни.
И Соланж. Я никогда особо не любила ее, и она отвечала мне полной взаимностью, но смерти я ей не желала. Странная ирония судьбы! В день нашего знакомства она едва не позволила меня сжечь, а в конце концов я проводила ее на костер погребальный. И она заставила меня себя уважать. Не имея ни крошки магии, эта женщина умудрялась противостоять вселившемуся в нее стражу. Пыталась нам помочь, пыталась до нас достучаться, но мы не слышали, не обращали внимания.
Больше всего за это винил себя Корд.
– Я должен был понять, – мрачно сказал он мне после погребальной церемонии. – Должен был заметить, что она изменилась, но я думал, что мне удалось ее заинтересовать.
Как оказалось, вход в хранилище под Фолкнором действительно находился в библиотеке. В тайную систему ходов, созданную предком, – нет, а в хранилище – да. И Соланж пыталась сказать Корду об этом, но Ласка, видимо, перехватила инициативу и превратила поиски потайного хода в игру, которая закончилась уверенностью Корда в том, что в библиотеке ничего такого нет. Тогда Соланж подбросила нам кристалин, который позже Ласка пыталась найти в комнате Некроса, но тот предпочел носить его с собой.
Если бы мы только уделили этому больше внимания! Если бы только услышали, поговорили друг с другом… Быть может, Соланж удалось как-то спасти, а Некросу не пришлось бы тратить магию, и проклятие не завершило себя.
Но оно завершило. Оно было направленно на его магию, на его энергию. Его создали, чтобы убить в Некросе стража. И оно убило. Мне удалось удержать его тело, его сознание, но Силы он лишился подчистую. И частично – памяти.
Когда он только пришел в себя, я испугалась, что он забыл все и навсегда. Забыл себя и меня заодно, но память лорда Нергарда в нем восстановилась довольно быстро, стоило мне назвать имя. Он вспомнил все основные события своей жизни в другом мире и нашу встречу. Вспомнил меня и кем я была для него (что отчасти стало облегчением), и вспомнил Соланж. Известие о ее смерти стало для него тяжелым ударом.
А вот себя как Некроса он помнил хуже. Лишь когда я напоминала ему некоторые события (гибель Виты, наш разговор после нее, наши первые ночи, расставание и новую встречу), описывала их, тогда вспоминал и он. То, что я не могла ему напомнить, он вспомнить не мог. Я слишком поздно поняла, что не стоило напоминать ему и об остальном. Стоило остановиться на лорде Нергарде и не напоминать ему о стражах, погибшем мире, о Силе, которую он потерял.
Потому что, начав вспоминать, он отдалился от меня. Замкнулся в себе, а я не знала точной причины. Может быть, он не мог простить мне убийства Соланж? Или того, что я, вопреки его просьбе, не отпустила его? Того, что он остался без Силы, не ушел в небытие вслед за умершей энергией стража? Я не знала, что он чувствует по этому поводу, не решилась спросить. Боялась услышать, что он ненавидит меня за это. Боялась узнать, что вместе со стражем Некросом в нем умерла и любовь ко мне.
Мама пыталась ободрить меня. Сказала, что нужно дать ему время. Мол, он дезориентирован, растерян, ему надо свыкнуться со всем, разобраться в том, кто он теперь. Я кивала, а сама холодела внутри. Что будет, если он не свыкнется? Что будет, если он так и не сможет разобраться или смириться с тем, кто он теперь? Мне сложно представить, как бы я сама себя чувствовала, если бы лишилась Силы.
Я удержала его, потому что не представляла жизни в мире, в котором его нет, но что если я обрекла его на страдания до конца дней? Смогу ли я жить в мире, в котором он меня ненавидит? Сможет ли он не ненавидеть меня в мире, в котором не осталось ни кристалинов, ни стражей?
Даже туманники не появлялись нигде всю последнюю неделю. Конечно, это был не показатель, бывали и более долгие затишья, но мне почему-то казалось, что они больше не придут. Кристалинов нет, стражей нет, нововселенные, конечно, остались, как и потомки тех, кого вселили раньше, но мне хотелось надеяться, что эти холодные пустые тела тоже наконец обрели покой. История их мира завершилась, ее уже ничто не может продолжить, так, может быть, он наконец исчез? Исчез, чтобы родиться вновь чем-то другим, как мы уходим в небытие, чтобы стать со временем чем-то большим?
А еще были слова, которые так и остались мною непонятыми и терзали меня, но о которых я теперь боялась спросить. «Ты избрана, Лора. Избрана стражем». Что это значило? Стражем была избрана Соланж, избрана его вместилищем. А я была избрана разве что им самим, Некросом, потому что он полюбил меня, но какой смысл был говорить об этом в тот момент?
Как еще страж может избрать? Связано ли это со всплеском Силы, которая помогла мне одолеть Ласку и, к слову, исчезла, как только все успокоилось?
Очевидно, рано или поздно нам с Некросом придется поговорить, но, милостивые боги, как же я боялась этого разговора!
– Лора! – донесся до меня знакомый голос, вырывая из печальных дум и недвусмысленно сообщая, что поговорить придется скорее рано.
Я резко обернулась, инстинктивно плотнее запахивая на себе пальто, словно закрываясь. Некрос же шел ко мне, напротив, без пальто, в сюртуке, полы которого разлетались в стороны. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, волосы непривычно взъерошены. Он шел ко мне, не обращая внимания на прохладный воздух и на грязь под ногами, по которой он шлепал в обычных домашних туфлях, немного не подходящих для прогулок по роще ранней весной в Северных землях.
Молча и, наверное, немного испуганно смотрела на него, пока он приближался. Кусая губы, задерживая дыхание и пытаясь вспомнить слова, которые время от времени мысленно готовилась ему сказать. Однако сейчас все они предательски разбежались из головы.
Некрос стремительно подошел ко мне и так же стремительно остановился, набрав в грудь воздуха, словно собирался произнести длинную тираду. Однако вместо этого лишь шумно выдохнул, неотрывно глядя на меня. Пожалуй, сейчас он действительно был больше похож на странноватого, резкого в движениях лорда, навязанной гостьей которого я когда-то стала.
– Привет, – смущенно улыбнувшись, поздоровался он. Вместо тирады дыхания хватило лишь на это короткое слово.
Его улыбка ободрила меня, потому что так не смотрят, когда ненавидят. Я улыбнулась в ответ.
– Привет. Как ты?
– В порядке, – кивнул он. – Мне кажется, память восстановилась, как могла, а Сила… – он тяжело сглотнул. – Сила уже не вернется.
Я непроизвольно нахмурилась, коснулась его руки и легонько сжала ее.
– Мне очень жаль.
Некрос заметно помрачнел, улыбка померкла. Мне даже показалось, что он решил не продолжать разговор, а сразу развернуться и уйти, но он остался стоять на месте, нервно сжимая и разжимая пальцы.
– Лора, я должен знать… Мне… мне нужно понять… – сбивчиво заговорил он, но снова замолчал, опуская взгляд.
– Что? – подтолкнула я.
Мне показалось, что он слегка дрожит. Должно быть, наконец почувствовал холод. Или так волнуется? Не хотелось думать, что его трясет от сдерживаемой ярости.
Некрос помолчал еще несколько секунд, глядя на что-то под своими ногами и тяжело дыша, а потом вскинул голову, пронзительно посмотрел на меня и выпалил:
– Лора, я понимаю, что я уже не тот мужчина, которого ты однажды полюбила. Я больше не страж, не древний бог. Я даже не слабенький маг, у меня совсем не осталось Силы, я теперь обычный человек. Человек, у которого в твоем мире нет ни имени, ни состояния, ни положения, ни даже дома. Я никто. И, если задуматься, то теперь уже и ничто. Я не представляю, как буду жить дальше, чем заниматься. Мне совсем нечего тебе предложить. Но я люблю тебя. Люблю даже сильнее, чем любил, когда был лордом Нергардом. Сильнее, чем когда был стражем смерти Некросом. Потому что сейчас ты – единственное, что осталось в моей жизни. Единственное настоящее, которое у меня есть. Но я не знаю, есть ли у нас будущее. Ты верховная жрица. У тебя есть обязательства, а дети от меня теперь уже никогда не будут такими сильными, как, скажем, от Винса или другого жреца.