На крайние стулья усадили командующих родами войск: слева артиллерией – Воронова, а справа бронетанковыми войсками – Федоренко. В центре зияло свободное кресло для генералиссимуса.
Войдя в зал, Сталин одним взглядом окинул всех разом, бурно его встречавших, и вдруг, на миг остановив свой взор на фигуре Голованова, возвышавшейся во втором ряду справа, чуть отклонился в сторону, на ходу подправил стоявший с краю первого ряда стул, предназначенный для Федоренко, и молча указал на него Александру Евгеньевичу. Там Голованов и отображен – застыл для истории.
Ошеломляющая сцена! Такое попусту не проходит и имеет свои последствия – где со знаком плюс, а где и минус.
Дальняя авиация – это звучит гордо
А Новикова на каскаде не было. Во втором ряду, на левом крыле, сидел новый Главнокомандующий ВВС – таков отныне был его титул – генерал-полковник авиации Константин Андреевич Вершинин. Александр же Александрович, избранный депутатом Верховного Совета СССР, как и все другие, всего лишь в феврале, – 4 марта внезапно, без объяснения мотивов, был отстранен от работы и заодно отлучен от депутатства.
Какой там, к черту, «народный избранник», «депутатский иммунитет» и прочая законоукладная ахинея! Слово вождя – вот закон!
Дальнейшие события обрушивались на Новикова с методической предопределенностью.
16 марта постановлением Совета Народных Комиссаров за подписью Сталина была назначена комиссия по приему и сдаче дел ВВС во главе с заместителем наркома обороны Н. А. Булганиным (наркомом был Сталин). В ее состав вошли в основном те, кто еще недавно работал на постах командующих воздушными армиями под началом Новикова: Вершинин, Руденко, Судец, Голованов. Были фигуры и покрупнее: Маленков, Василевский… Постановление предписывало «бывшему командующему ВВС Новикову сдать дела, а Главнокомандующему ВВС тов. К. А. Вершинину принять дела по ВВС в течение двух недель.
Но еще до окончания работы комиссии, 25 марта, Новиков, обвиненный в принятии на вооружение заведомо недоброкачественной и недоработанной авиатехники, был снят с должности и, не получив другого назначения, оказался в подвешенном состоянии.
Между тем комиссия, особенно ее авиационная часть, работала неохотно, без „должного“ энтузиазма, видимо осознавая всю неловкость своего положения, роясь в делах еще недавнего и многолетнего, к тому же всеобще уважаемого начальника.
Исключением был Голованов. Фактически он руководил работой комиссии – был активен, привлек для более широкого охвата исследуемых дел крупную группу высококвалифицированных инженеров и сразу же, оценив ситуацию, поставил вопрос об изъятии из состава ВВС 18-й воздушной армии и преобразовании ее в самостоятельную структуру. Процедура не затянулась: 6 апреля 1946 года состоялось постановление Совета министров об образовании Дальней авиации Вооруженных сил СССР в составе трех воздушных армий. Их авиационные корпуса, дивизии и полки получили статус тяжелобомбардировочных. Командующим Дальней авиацией был назначен А. Е. Голованов.
Казалось – куда теперь спешить? Прежний командующий ВВС с должности снят, новый Главнокомандующий назначен и уже приступил к работе, решен вопрос и о создании Дальней авиации. Но Сталин торопил, а комиссия опаздывала и в заданные сроки не укладывалась. Пришлось Булганину писать объяснительную записку и просить продлить срок до 10 апреля. Сталин согласился, подтвердив эту дату собственноручной резолюцией.
Многостраничный, громоздкий и страшный по содержанию акт, больше напоминавший приговор, по которому сразу же можно было вести на расстрел, был наконец оформлен и подписан. Но не всеми. Генерал-полковник авиации С. И. Руденко наотрез отказался его подписывать, не соглашаясь ни с трактовками главных обвинений, выдвинутых против Новикова, ни с выводами акта. Булганин, вызвавший к себе Руденко, в крутом разговоре потратил немало времени, чтобы предостеречь Сергея Игнатьевича от серьезных для него последствий такого демарша.
Акт пришлось подписать.
Любопытно, что рядом с Булганиным во время той беседы находился маршал Г. К. Жуков. Он не вмешивался в разговор, и трудно сказать, догадывался ли Георгий Константинович, чем для него кончится вся эта затея с низвержением Новикова?
15 апреля акт был доложен Сталину. 22 апреля на заседании секретариата ЦК ВКП(б) „за антигосударственные действия, направленные против советской авиации“ (ничего себе формулировочка?) Новиков заочно был исключен из партии.
А поздним вечером 23 апреля на квартире Новикова раздался телефонный звонок. Вершинин сообщил, что внизу его ждет машина и что он должен сейчас же явиться в Кремль. Новиков все понял и попросил Константина Андреевича побеспокоиться о его семье. В трубке зазвучали гудки.
Внизу, за порогом дома, Александра Александровича мгновенно скрутили, втолкнули в машину и увезли на Лубянку. В тот же день семью изгнали из квартиры: жену – в Сибирь, детей – к случайным людям, в коммуналку.
На Лубянке оказался министр авиапромышленности Шахурин и целая группа заместителей и помощников командующего ВВС. Каждый получил свой срок. Новикову Сталин отмерил пять лет. Позже добавил еще год.
Через неделю, 30 апреля, обессиленный непереносимыми пытками и истязаниями, Александр Александрович поставил свою подпись под заранее состряпанным чудовищно тупым по изложению и безграмотным по правописанию письмом на имя товарища Сталина. В нем содержался злобный наговор на маршала Г. К. Жукова.
Вот оно, самое главное!
Об авиатехнике на допросах разговора почти не шло. Больше Новикова не трогали до конца отсидки. Начинался этап гонения на Жукова.
Вот такая цепь драматических событий разыгралась в первую послевоенную весну на кремлевско-лубянских холмах.
Удар наповал
Странно все же, что такая новая мощная и грозная ударная структура, какой была задумана Дальняя авиация, родилась не сама по себе, как аргумент объективной необходимости в сложившейся военно-политической обстановке, а как побочный продукт очередной криминальной истории, закрученной в верхних слоях державной власти. И невольно впадаешь в ересь – а не головановский ли это реванш за хельсинкское „поражение“ в декабре 1944 года?
Но как бы то ни было – Голованов снова был на подъеме. Переполненный энергией созидания, он весь окунулся в организационные дела – перетряхивал и обновлял командные кадры, назначал на ключевые посты верных ему генералов и сумел в предельно короткое время сформировать и сколотить управления и Дальней авиации, и ее воздушных армий.
Да только боевая подготовка авиационных полков, постепенно впадая в депрессию, кое-как поддерживалась все на тех же изрядно подношенных на войне и в большинстве своем подлежащих списанию Ил-четвертых, на скудных летных ресурсах и нищете материально-технического обеспечения.
Кто-то из нового руководства Дальней авиации навязал нам, строевым командирам, идею освоения дневных построений американской стратегической авиации (копировать так копировать!), но затея оказалась неуклюжей, малоэффективной и в приложении к нашей технике, в сущности, никуда не годной. Помучившись месяца два или три, мы плюнули на это глупое занятие и вернулись к ночным боевым порядкам – делу верному и надежному.
Между тем Андрей Николаевич Туполев, преодолев невероятные трудности, связанные с перестройкой советской технологии самолетостроения, сумел в конечном счете всего за полтора года построить пару самолетов Б-4, как он, совершенно не претендуя на авторство, окрестил свои Б-29, и в июле пустить их в полет.
На докладе об этом событии Сталин перечеркнул первое, туполевское название самолета и поставил новое – Ту-4. С этим именем теперь уже советский стратегический бомбардировщик и вошел в историю, определив целую эпоху в военном противостоянии силам империалистической агрессии.
В том же году, в августе, на традиционном воздушном параде в Тушине, мимо ликующих трибун на малой высоте промчалась тройка новеньких Ту-4. Головную машину вел сам Александр Евгеньевич Голованов. А к ноябрю для пролета над Красной площадью, ко дню 30-летия Октябрьской революции, он уже тренировал полковую колонну.
Парады парадами, но Голованов руководил и штабом летных испытаний, а они продвигались не с ожидаемым ускорением – увязали в рутине всякого рода согласований, а более всего в бесконечных доводках и доработках. Вот уже и 1948 год. На заводских стоянках, закантованная крыло за крыло, скапливается готовая продукция, а в строевых частях ни одного Ту-4. Позже Сталин сердито скажет: „Опоздали ровно на год“. Голованов промолчит.
Все бы сошло, да тут, на исходе весны, над Дальней авиацией грозно нависла министерская инспекция.
Главный инспектор ВВС генерал-полковник авиации С. Д. Рыбальченко расковырял боевую подготовку и службу войск авиационных частей и соединений, а паче всего деятельность управленческих звеньев, до основания и нагромоздил в своих итоговых документах такие обвинения, что за них предстояло отвечать крепко. Тут, конечно, не обошлось без некоторой предубежденности, а чтоб точнее – предвзятости по отношению к Голованову, отличавшемуся, как известно, не очень почтительным отношением к некоторым руководящим фигурам из управления ВВС, к числу которых принадлежал и нынешний инспектор. Но таково в те дни сложилось „соотношение сил“.
Рыбальченко явился к командующему Дальней авиацией с решительным видом и чувством чиновного превосходства над подконтрольным командующим, хоть и Главным маршалом. Голованов же встретил Рыбальченко вполне по-деловому – доклад слушал внимательно, иногда полемизировал, некоторые тезисы уточнял и обсуждал. Но все больше внутренне взвинчивался, раздражаясь вовсе не обрушившимся на него водопадом утрированных обвинений, а тем нагловатым тоном, в какой все больше впадал инспектор. Это не для Голованова. Он остановил доклад и, не повышая тона, вполне деликатно выставил Рыбальченко за дверь.
Однако ж на этом дуэль не завершилась. Следующий раунд противостояния состоялся на Главном военном совете у министра Вооруженных сил Н. А. Булганина. В докладе Главной военной инспекции звучали те же уже знакомые формулировки, и после короткой полемики руководство министерства сочло за лучшее, поскольку уровень управления Дальней авиацией со стороны командующего был признан недостаточно квалифицированным, передать ее под начало главнокомандующего Военно-воздушными силами как заместителя министра Вооруженных сил.