Генеральный штаб и ЦК с реакцией не промедлили, и в конце 1959 года был создан новый вид Вооруженных сил – Ракетные войска стратегического назначения. Главнокомандующим РВСН был назначен действительно артиллерист – маршал артиллерии Неделин.
К нему перешло Перхушково и все то, что с нуля было наработано маршалом Судцом при создании стратегических ракетных войск.
Теперь «младенец» окреп и у другой «няньки» стал угрожать «родителям».
Хрущев, в слепой вере во всесилие и универсальность ракетно-ядерного оружия, разрушительным вихрем прошелся по всей боевой авиации. Нависла прямая угроза заклания и Дальней авиации: «К чему эти аэродромы, летчики, самолеты, если есть ракеты?»
Маршал Судец был начеку. Новое ракетное начальство, припав к облюбованному источнику, по-прежнему предпочитало тянуть кадры из авиации, преимущественно из дальней, кои котировались особенно высоко, и командующий этому «грабежу» не очень-то препятствовал. Знал – создается большое дело. Он все же был государственным человеком.
Но когда ракетные войска были готовы развернуться в крупные объединения и взоры высшего военного руководства снова были обращены в сторону Дальней авиации, маршал Судец, чтоб сохранить боевой состав, решил сыграть по-крупному: он предложил для создания трех ракетных армий стратегического назначения передать в РВСН все три комплекта управлений и штабов воздушных армий Дальней авиации.
Так и произошло. Для РВСН – никакой мороки: прямо как с неба, на блюдечке – сразу три готовых управления ракетными армиями в тех же гарнизонах – Виннице, Смоленске, Благовещенске – с командующими, их заместителями, начальниками штабов, отделов и служб и всеми теми, кто им подчинялся. Даже политотделы ушли на новые хлеба.
Укомплектовался авиационными генералами и аппарат главкома. Теперь «вероотступники», хорошо зная «где что лежит», стали посягать на численность целых полков. Пришлось поступиться – силы были неравны.
На опустошенном месте командующий Дальней авиацией в течение короткого времени сумел сформировать из своих же кадровых ресурсов управления трех отдельных дальнебомбардировочных авиационных корпусов.
Выбрать было из чего – в полутора десятках полнокровных дивизий и в целой россыпи отдельных полков работали хорошо подготовленные, образованные офицерские кадры – летчиков, штурманов, инженеров. Среди командиров дивизий были и окончившие академию Генерального штаба. Они-то и возглавили корпуса.
В общем, в этой перекройке вся система управления Дальней авиацией не шелохнулась, а ее боевой состав был в основном сохранен.
Но что с того? Никакой гарантии боевой устойчивости у Дальней авиации еще не было: слишком неубедительно выглядела ее бомбардировочная сущность в условиях расцвета ракетного ажиотажа. Был, правда, один ракетоносный полк в «моей» дивизии с тяжелыми дальнобойными ракетами (ракета весила 12 тонн), но что он один на всех?
Маршал Судец уже давно и крепко «держал за грудки» КБ, создававшие крылатые самолетные ракеты. На выходе появилось два типа ракет, на подходе была еще одна, – более сильная и современная. Предстояло переоборудовать под них многие десятки машин.
По характеру доработок – это промышленная модернизация. Но предприятия авиационной промышленности такую обузу брать на себя не собирались. Пришлось дорабатывать самолеты на своих собственных корпусных авиаремонтных заводах. Сами же и провели испытания этих самолетов – и с двумя, и с одной ракетой под крыльями – прямо в летных частях, строевыми летчиками.
Одновременно командующий решил и другую задачу: наши боевые самолеты были оснащены радиоэлектронными средствами разведки и подавления станций обнаружения и прицеливания ПВО противника.
В общем, уже в те годы Дальняя авиация обрела новый облик – дальнобойной ракетоносной авиационной силы, со временем вошедшей, наряду с РВСН и соединениями ракетных подводных лодок ВМФ, авиационной составляющей триады стратегических ракетно-ядерных сил страны.
Но процесс наращивания боевых возможностей дальних бомбардировщиков не прекращался и позже.
К 60-м годам маршал Судец был депутатом Верховного Совета СССР и кандидатом в члены ЦК компартии. Со стороны властей – и партийной, и государственной – это знаки доверия высочайшей пробы. И в народных массах он был широко популярен. Я ведь еще не сказал, что Владимир Александрович владел редчайшим созвездием – тремя звездами Героев: еще с войны – Советского Союза, а чуть позже – Югославии и Монголии.
В 1962 году он был назначен Главнокомандующим войсками Противовоздушной обороны страны.
Новым и малознакомым ли делом была для него ПВО? Да ничуть! Этот «несокрушимый» бастион, который десятилетиями возводили сухопутные командующие и главнокомандующие, был ему, авиационному военачальнику, знаком не понаслышке.
Да и мы, авиационные командиры Дальней авиации, знали все «дыры» ПВО наперечет, поскольку ни одно учение или обыкновенная тренировка не обходилась без привлечения, в качестве нападающей авиации, наших дальних бомбардировщиков.
Пэвэошники тоже знали, где лежат эти «дыры», но они их ничуть не смущали. Нашей ПВО ничто не мешало «сбивать» нападавшие самолеты все до единого, прямо по списку: сколько в заявке – столько и сбито. Для высшего руководства страны это было приятным утешением, «шишки» иногда сыпались на Дальнюю авиацию.
Но и нам на крупных учениях иногда удавалось затемнить наши «коварные замыслы», скрыть их от глаз и ушей ПВО, особенно с полетами на малых высотах, да еще ночью, и тогда провал «противнику» был обеспечен. Но такую «игру» ПВО считала нечестной, предпочитая ей взаимоотношения по заявкам.
Любопытно, что в одном недавно изданном (всего лишь в 2004 г.) историческом очерке о состоянии ПВО того времени сказано как о «хорошо отлаженной машине». И что, мол, новому главнокомандующему осталось только «умело распорядиться плодами чужого труда».
Ах, какая благостная перспектива необременительного бдения ожидала нового главнокомандующего!
А он, маршал Судец, с ходу, видите ли, приказал на всей территории страны, и особенно на угрожающих направлениях, существенно опустить нижний край видимости радиолокационного поля и ликвидировать в нем во множестве зияющие не просматриваемые площади и пространства. И поставил как ближайшую задачу – доработать радиотехнические системы самолетов-перехватчиков и зенитно-ракетных комплексов для борьбы с низколетящими целями. Он потребовал заменить пушки на зенитно-ракетные установки, а некоторые объекты прикрыть, кроме существующих, маловысотными зенитно-ракетными батареями.
В целый ряд конструкторских бюро были выданы требования на разработку более современных самолетов-перехватчиков и ЗРК нового поколения, а состоящие на вооружении – подвергнуть глубокой модернизации.
И уж совсем был непримирим главком со слабой, по его оценке, профессиональной и тактической выучкой войск. Он почаще стал проводить учения, а на разборах вскрывал все новые и залежалые изъяны, пороки и слабости, одновременно ставя перспективные задачи и определяя ограниченные сроки исполнения.
Провел и ряд структурных изменений, но не все удалось довести до конца.
Жесткий, строгий и непримиримый в своих решениях, он вскоре почувствовал глухое сопротивление своим требованиям со стороны генеральской элиты ПВО, но силы своего напора не снизил. Тех, кто упорствовал, игнорируя его требования, или не способен был работать в новых условиях – убрал, приведя на их место хорошо ему известных крепких, сильных и надежных военных инженеров.
Я не раз слышал в те годы от многих давних знакомцев из ПВО: «Это ему не Дальняя авиация!»
Странное сравнение: Дальняя авиация преобразилась с ним, обрела новое, более современное содержание и вообще благодаря ему устояла в разрушительные для авиации годы. В чем же можно было его упрекнуть?
Но самые крупные из застоявшихся в руководстве ПВО фигур пустились в интриги, бросились с жалобами к министру, в Генштаб, а кто-то добрался и до ушей ЦК. Их бы на место поставить, а там слушали и удивлялись, но в работу главкома не вмешивались, знали – это опытный, с чувством государственной ответственности военный руководитель и порученное ему дело ведет он как надо. А что касается неудобств, связанных с его крутым характером, то он проистекал от его неистощимой созидательной энергии – рядом с собой он терпеть не мог ленивых и медлительных.
За четыре года он сделал очень немало, укрепив ПВО и техникой, и опытными кадрами.
Но, видимо, в памяти некоторых вершителей наших судеб какая-то муть от этих наговоров осела. А тут – ХХIII съезд Коммунистической партии, первый после Хрущева, которым руководил Брежнев.
Запомнилось: из многих-многих десятков (не сотен ли?) делегатов, выступивших на съезде, не было ни одного, кто бы не предложил переименовать партийную должность первого секретаря ЦК партии в генерального! Леонид Ильич торжествовал и блаженствовал: ему больше нравилось быть «генеральным», чем «первым». Но это так, к слову.
Был, конечно, на этом съезде и Владимир Александрович Судец – оживленный, подвижный, в хорошем расположении духа. В перерывах охотно фотографировался с друзьями и новыми знакомыми – делегатами съезда.
Виделся и я с ним – он все расспрашивал о делах в Дальней авиации, о тех, кто работал рядом с ним.
Но вот на завершении съезда – выборы руководящих органов партии. В розданных бюллетенях для голосования со списками будущих членов и кандидатов в члены ЦК, а также членов ревизионной комиссии фамилия Судец нигде не встречалась. Не может быть. Читаю еще раз – нет.
Его не только не включили в список будущих членов ЦК, где по номенклатурной «табели о рангах» полагалось быть главкому, но и вывели из списка кандидатов в члены ЦК. Это конец. Он больше не главком.
Зато членом ЦК предлагался Батицкий – командующий войсками Московского округа ПВО. Он-то на ниве свержения Судца преуспел больше других. Теперь главкомом будет он.
Но была еще одна закавыка, сыгравшая свою роль в судьбе Владимира Александровича.