Через некоторое время наших блужданий в темноте нам все же удалось выбраться из лабиринтов пещеры, и мы оказались том месте, откуда я ушла. Только вот теперь на камне лежала ветка с ярко красными ягодами, которые так и манили к себе. Я оглянулась на волка, тот стоял с стороне, не двигался с места. Голод взыграл во мне, и даже слюна во рту выделилась от нетерпения. В два широких шага подхожу к валуну, начинаю обирать ягоды с ветки. Попробовала сначала одну. На вкус что-то необычное, похоже на смесь ананаса с персиком… или нет? Задумавшись, раскусываю одну ягоду за другой и незаметно уминаю целую пригоршню. Вкус определить так и не смогла, но поняла, что этого мне явно мало.
– Необычный вкус, – оглядываясь на волка, проговорила я с набитым ртом, – ты мне покажешь, где они растут?
А в ответ тишина, да и оно понятно.
«Как говорить-то сможет», – усмехнулась я про себя. Это только в сказках волки разговаривают.
– Ладно, можешь не отвечать, – махнула я рукой, а сама уселась на камень и осоловелыми глазами посмотрела на зверя. – Вот еще бы узнать, куда делся Сашка, – в задумчивости проговорила вслух. – Ты случайно его не видел? – уточнила с надеждой в голосе.
Волк продолжал хранить молчание, только улегся на земляной пол, вытянувшись всем телом. Я наблюдала за его действиями и понимала, что очень хочу спать. Мне действительно стоит отдохнуть. Хоть вздремнуть пару часов перед очередной вылазкой в неизвестный мир.
– Я подремлю пару часиков, ты не против?
«Вот так и сходят люди с ума», – подумала про себя. Теперь понятно, почему некоторые разговаривают с животными.
Я зевнула и, свернувшись калачиком, подложила руки под голову. Дремота сморила быстро, и, уже засыпая, я почувствовала, как спины касается мягкая шерсть зверя, и меня накрывает теплом от его присутствия. Проваливаюсь в сон.
***
Озноб сотрясает мое тело, во рту настолько сухо, что кажется, сейчас потрескается вся нежная кожица неба. Открываю глаза. От жажды трудно дышать. Обвожу глазами комнату, в которой лежу на мягкой кровати: белый поток с простенькой люстрой, на окнах старенькие занавески, и такая же старая мебель заполняет комнату. Втягиваю запах в себя. Запах бабули. Я улыбаюсь, но улыбка приносит неприятную боль. Провожу языком по губам, все сухо. Воды, что же так хочется пить? Откидываю легкое покрывало и встаю с постели. В ногах легкость, даже не чувствую, как ступни касаются деревянного пола. Прозрачная сорочка прикрывает нагое тело, приятно щекоча его. Открываю дверь и выхожу в большую комнату. Там тоже пусто, но вот на столе вижу деревянный ковш с желанной жидкостью и, быстро пересекая небольшое расстояние, припадаю к посуде губами, жадно пью прохладную воду. Когда наконец-то жажда была утолена, я поставила ковш обратно на стол и направилась к входной двери. Толкнула створку, и та, протяжно скрипнув, открылась. Я отшатнулась назад. На дворе была непроглядная ночь, но как же так? Я сделала пару шагов в комнату и посмотрела в маленькое оконце. За ним светило солнце. Прошла обратно к двери – тьма. И она почему-то казалась такой манящей, что я, не заподозрив ничего, ступила в нее.
– При-и-ишла-а-а, – раздалось сразу со всех сторон шипение.
Мое сердце заколотилось в бешеном ритме, ноги свело, и я чуть не осела на землю, но вовремя подставленная рука не позволила сделать это.
– Пошли вон, гады! – старческий голос будто выскользнул из темноты, а потом показалась и сама старуха.
– Бабуля?! – удивленно и растерянно произнесла я, вглядываясь в ее прозрачное лицо.
– А что, не признала, что ли, внуча? – беззубо улыбнулась бабуля и потянула меня в сторону.
– Куда ты, ба? – запротестовала я, но старуха, к моему удивлению, оказалась сильнее, и мое сопротивление никак не повлияло на нее.
– Вон, тама, смотри, огонек, вот нам к нему, – она махнула в сторону клюкой, которую я до этого не заметила, и я действительно увидела небольшой костерок, что с каждым шагом казался все больше и больше. – Там все и обговорим, а то эти гады ползучие ненадолго отстали.
Я заозиралась по сторонам, но увидеть мне так ничего и не удалось, а потому прибавила шагу, следуя за старушкой и стараясь не отставать.
– Ну, вот, – прошелестел где-то над ухом старческий голос.
Я, видимо, о чем-то задумалась, потому что от неожиданности даже подпрыгнула на месте.
– Пришли.
Не успела я и рта открыть, чтобы обвинить старушку во лжи, как перед нами разгорелся самый что ни на есть настоящий костер. Я обернулась по сторонам. Низенькая лавочка стояла чуть подальше от огня, отделенная от него столом, на котором ворохом были набросаны пучки трав. С другой стороны стола стоял стул с высокой спинкой, потрепанный временем – лак в некоторых местах уже слез.
– Чего озираешься? – вдруг повернувшись ко мне, спросила старуха. – Садись. Говорить буду.
Я почувствовала что-то неладное, не понравился мне тон бабули. Что это она мне хочет рассказать?
– По глазам твоим вижу, боишься ты.
Я кивнула в ответ, а рот старушки искривила ухмылка, отчего во рту показались пустоты от выпавших зубов.
– Что, так и не признала во мне бабку, Лера?
Я отрицательно помотала головой.
– Ну, и правильно, – вдруг приосанилась старуха, выпрямив спину, и прямо на глазах стала на десяток лет моложе. – Бабка твоя, Агафья, в другом уже мире, не сыскать ее здесь, средь человеческих снов.
«Что за бред», – подумала я про себя.
– Но она очень просила меня присмотреть за тобой, подруга я ее по ремеслу ведовскому, так что не бойся меня, а иначе разговора не получится.
Сзади послышалось шипение. Бабуля, схватив поленце, бросила в ту сторону, и я на автомате проследила за полетом деревяшки, но тут же отвела глаза, потому что огонь выхватил из темноты хвостатое чудовище.
– Не смотри туда! – крикнула старуха. – А то проснешься от испуга, а мне поговорить нужно, сказать тебе кое-что.
Я зажмурила глаза и подошла ближе к костру. Жара не ощущалось. Сначала мне показалось, что это странно, но вспомнив, что это вообще сон, я встала к огню совсем близко. Лучше так, чем бояться, что кто-то тебя может ухватить за спину или еще за что.
– Близко не становись, – тут же предостерегла меня старуха. – Сгоришь.
Да что же это такое! Все не так, все не этак, даже в своем сне я не могу себя чувствовать комфортно.
– Это не твой сон, детка. Это я тебя позвала сюда.
Перед моими глазами вдруг все начало расплываться, и я, расставив ноги и растопырив руки, пытаюсь удержаться на месте, чтобы не упасть на землю.
– Что это? – словно сквозь пелену слышу свой голос.
– Сейчас.
Секунда, и вот стою в доме посреди комнаты, а передо мной сидит старушка, плетет из трав венок.
– Садись, я тебе еще там сказала, – она не смотрит на меня, полностью поглощена своим занятием.
Я перелезаю через лавку и сажусь на нее, устремляю взгляд в морщинистое лицо бабульки.
– …а ты вона как начала шарахаться. Не мудрено, что тебя приметили ночные шипуны.
Я молча внимала речам старушки, не думая перебивать ее, просыпаться особо и не спешила, а вот узнать побольше обо всей этой истории очень хотелось.
– Ты же знала, что твоя бабка была ведуньей? – старуха отложила начатый венок и скользнула по мне туманным взглядом.
Я отрицательно помотала головой.
– Эх, Агафья, Агафья, не уберегла она тебя, а вот если бы рассказала сразу, что начертано тебе, может, и была бы ты осторожнее.
В моей душе толстым червем зашевелилось любопытство. Старуха, видимо, заприметила его в моих глазах.
– Ох, вы, девки, молодые да неопытные, – прокряхтела она и, опустив глаза, снова принялась вязать венок. – Зачем с оборотнем переспала? Зачем невинность ему свою отдала?
Я от удивления открыла было рот, чтобы начать уверять, что что кроме нас с Сашей этого никто не мог знать, но потом передумала, промолчала, лишь только щеки запылали румянцем.
– Ну, и он хорош, конечно, знал же, что берет, и что за этим последует, – сокрушенно покачала она головой.
– Бабуль, вот не томи, а, рассказывай уже, что там не так, и что за последствия. Что за предисловие? Так, знаешь ли, и коньки можно откинуть от стресса, – не вытерпев, насела я на старушку.
– Вот молодежь, – сплюнула та на пол и отложила венок. – Какие вы нетерпеливые и нежные все стали.
Она оперлась ладонями на стол и чуть нависла надо мной.
– Оборотень твой пошел против князя, которому ты была предназначена, знаешь это?
Я кивнула. Конечно, знаю, все уши прожужжала про это та девчонка черноволосая.
– Так как ты думаешь, что он сделает с волком, когда поймет, что тот раскрыл предназначенный для него сосуд силы?
– Какой сосуд, бабуль? Да и не хочу я никому принадлежать, выбраться хочу отсюда, домой хочу, – свела я брови и насупилась обиженно.
– Не получится у тебя попасть домой более, отныне твой дом здесь, – сухо бросила старуха и села обратно, принялась за работу.
– Что-о-о? – не поверила я ее словам. Вскочила с лавки.
– Не кипятись, – спокойно сказала старуха, а потом ловко схватилась за подол моей прозрачной сорочки и дернула со всей силы.
Ткань без какого-либо намека на сопротивление разошлась по швам и оказалась у бабки в руках.
Я охнула и обхватила грудь руками.
– А это что? Ты вот тут видела? – она ткнула меня в местечко чуть выше лобка. – Плохо тебя защитила Агафья и спрятала плохо. Князь нашел тебя и теперь не отступится и не отпустит.
Я посмотрела на то место, куда ткнула пальцем старуха, и увидела, как на коже проступила какая-то татуировка, которой до этого у меня и не было вовсе. Забывшись, опустила руки и приподняла кожу живота, чтобы рассмотреть, что это там у меня за невидаль такая.
– Но у меня этого не было, – тихо шепчу я, рассматривая черные узорчатые ветви терновника, которые овивают большой звериный клык.
– Конечно, не было, Лера, он у тебя был заговорен Агафьей, – старуха уже в который раз бросила свой незаконченный венок, подошла ко мне вплотную и положила одну руку мне на лоб, другую на живот. Глаза ее закатились, и теперь на меня взирали мутные глазные белки. – Никто не должен был знать, что остались еще потомки по женской линии волков, – ее губы искривила ухмылка, – а князь умен, но от него и не стоило ожидать другого. Послал за тобой лучшего, знал, что найдет тебя. У Агафьи не было шансов тебя укрыть.