Мы смотрим на него расширенными от удивления глазами.
– Саш, ну мы же столько не съедим, куда наприготовил-то? – заговорила первой Ира.
– Под коктейльчики только клубничка, а под мороженце ничего, только животик, – пошутил он, приподнимая бровь в насмешке.
Придвинул к нам поближе пуф. И только присел, как на весь двор разнесся сигнал автомобиля.
Мы все замерли, а Сашка поменялся на глазах, его загорелое лицо вдруг побледнело, глаза потухли. Он быстро встал. Не оборачиваясь, пошел к выходу, и уже возле двери глянул в нашу сторону с таким выражением… издалека сложно, конечно, было разобрать, но мне показалось, что это было сожаление. И вышел за дверь. Ирка пересела ко мне на лежак.
– Да не волнуйся так, это, может, его друзья приехали, мы с ними часто отдыхали, они, конечно, мажоры, но не зажравшиеся. Нормальные ребята, – беру ее за руку, а у самой какое-то дурное предчувствие.
И Саши долго нет. Хоть бы пришел, сказал что.
Проходит мнут, наверное, пять, но в том ожидании, в каком мы сидим, мне кажется, что прошла целая вечность. Ирка сжимает мне руку.
– Лер, ну что его так долго нет? Может, сходить посмотреть, что там? – она придвинулась ко мне ближе.
– Да что ты так разнервничалась? – а у самой голос предательски дрожит.
Действительно, что так долго-то. Куда запропастился? В горле пересохло. Тянусь за стаканом с коктейлем, чтобы хоть чем-то промочить его, и моя рука замирает на полпути. Мой взгляд прикован к двери, из-за которой появляются ОНИ.
Первым шел мужчина, или парень. Я не могла определить на вид, сколько ему лет, но он был не юн, это точно. Он устремил на нас взгляд, заставивший мою руку дернуться и прижаться обратно к телу. Второй я крепко схватила Ирку. Его глаза… в них не было и намека на белок. Его огромные бицепсы так натянули ткань футболки, что мне казалось, они готовы были разорвать ее по швам. Белая кожа, черные волосы ниже плеч и кожаные штаны натолкнули на мысль, что этот товарищ, скорее всего, неформал, а оглядев и его друзей, я точно в этом уверилась.
Позади этой группы из пяти человек шел Саша, явно выделяясь на их фоне своим видом. На нем лица не было, и это меня напугало больше всего. Глянула искоса на Иру, та вся побледнела и стала сама похожа на этих неформалов, только волосы у нее были светлые.
– Саша, ты молодец, – насыщенный баритон лидера прокатился по двору мягким звучанием в наступившей тишине.
Мы с Ирой застыли. А этот мужчина вперил в меня взгляд своих черных глаз. И я на него смотрела, не отрываясь. Сердце пропускало удары, и мне казалось, что сегодня точно не мой день. Зря я согласилась идти сюда, зря послушала Сашу, зря вообще вышла из дома. И чем дольше смотрела ему в глаза, тем больше мне не хотелось быть в сегодняшнем дне. Мне страшно и кажется, что на меня надвигается нечто неизбежно ужасное.
– Саша, – зову я друга, но это не мой голос, это голос бедной овечки, который еле слышен.
Но тот, кого звала, услышал, посмотрел на меня, и я дернулась было с лежака, но Ирка в меня вцепилась мертвой хваткой и сидела, как камень, не двигаясь. А Сашка смотрел на меня такими же черными глазищами, как и этот черноволосый. В горле пересохло. Я только и смогла, что пару раз глотнуть и пропустить воздух по пересохшему горлу. Что происходит? Оглядываю толпу. Они, как каменные, стоят и смотрят на нас. Если бы могла растолковать их взгляды, то непременно бы остановилась на том описании, где «смотрит, как голодный волк».
– Точно, она, – этот верзила делает еще шаг.
Я пытаюсь отцепиться от Ирки.
– Ира, брось, – шепчу я и пытаюсь разжать ее пальцы.
И тут начинается какой-то трэш. Ирка бросает мою руку, хватается за голову и начинает выть. Выть по-настоящему, как волк. Я затыкаю уши, потому что неожиданно высокий голос меня оглушает. Вижу замешательство в этой толпе. Встаю и начинаю пятиться к той дыре в заборе, про которую так удачно вспоминала сегодня.
– Стоять! – врывается в однотонный Иркин вой возглас черноволосого.
Но страх, который обуял меня, не приковал меня к месту, нет, он подтолкнул меня к бегству. Я пустилась со всех ног.
– За ней, быстро! – донеслось до моих ушей.
Но я уже была возле дыры, и, вылезая за ограду, оглянулась назад. Лучше бы этого не делала.
Глава 2
Что-то мягкое и мокрое трется о мою ногу. Неужели Мурзик? Сквозь сонные мысли пробивается воспоминание о том, что я, вообще-то, нахожусь в городе, а Мурзик мой живет в деревне у родителей. Я начинаю просыпаться и осознавать реальность. Открываю глаза и ойкаю, то ли от удивления, то ли от страха, так как на меня сейчас смотрит маленькое существо, во рту которого в два ряда торчат острые зубы со спичечный коробок, огромный красный нос облизывает не менее красный и огромный язык. И я могла бы утвердительно сказать, что этот маленький монстрик вполне дружелюбный, потому что его хвост, напоминающий хвостик ослика Иа, вилял из стороны в сторону, будто у ласкового щенка. Но вот зубы – они пугали, да и вся его внешность отвращала от себя. Неожиданно он сел на задние лапки. О, лапки меня тоже привели в изумление, они походили на ножки поросенка, как и все его туловище оказалось поросячим. Он начал скулить.
– Торбик, Торбик, сюда, иди сюда! – услышала я скрипучий старческий женский голос.
И тут меня осенило. Меня кто-то нашел. Я оглядываюсь и понимаю, что так же сижу в старом пне в порванном платье, с разбитыми в кровь коленями и руками. И это вовсе не маленький монстр, а просто неизвестное мне доселе животное.
– Ну, что засела-то там? Вылезай ужо, – голос становится ближе.
Мне одновременно и радостно, и страшно. Не верится, что вчерашняя ночь закончилась. Я начинаю корячиться, пытаясь вылезти ногами вперед. Как же я вчера сюда умудрилась залезть-то? Удивляюсь сама себе.
– Ну что, застряла там, что ли? – ворчит старушка.
Наконец-то я вылезла из этого чудо-пенька. Сажусь на колени и задыхаюсь от того, что не могу сделать ни вдох, ни выдох. Хочу кричать, но у меня крик застрял в горле. Передо мной стоит ужасное чудовище под два метра ростом, с синюшным лицом, покрытым сплошь бородавчатыми отростками размером горошину. А над глазами нависают веки, которые почти полностью скрывают разрез глаз. Оно в лохмотьях и с палкой, за которую держится крючковатыми пальцами с длинными коричневыми ногтями.
Кричать не могу, поэтому пытаюсь опять залезть обратно в пенек, но он на моих глазах начинает уменьшаться и становится с размером гриб.
– Ну, что ты так лупишься, детонька? – ворчит чудовище. – Смотри, глаза вывалятся, потом не подберешь.
Оно разговаривает ртом, в котором торчат несколько зубов черного цвета.
Внутренний голос кричит:
«Не смотри, не смотри, закрой глаза и молись, Лера, молись, и все это закончится».
Но мои глаза не хотят закрываться, они сейчас прикованы к объекту моего внутреннего ужаса. Не могу больше, моя душа и сердце рвутся от страха наружу. Хочу упасть в обморок, но не могу.
Страшилище делает шаг ко мне, и меня прорывает, я начинаю орать во всю глотку. Из глаз полились слезы. Щелчок пальцев у меня перед носом – и я отключаюсь.
***
Мой мозг тут же возвращает меня во вчерашний день.
Вылезаю через дырку в заборе и оборачиваюсь назад. Господи, зачем я это сделала? Этот неформальной внешности тип берет за шкирку одного из своих спутников и оттаскивает от Ирки, на которую они набросились. И что они с ней делали, я не видела, пока убегала. А сейчас, когда он оттащил одного из них в сторону, моему взору предстало то, что сделали они с моей однокурсницей. Она лежала на спине, распластав руки, а эти твари облизывали ее кровоточащие раны. Ирка истекала кровью, но откуда именно та лилась, я так и не поняла. И не успела понять.
– За ней! – в который раз пророкотал над двором приказывающий голос.
Тот парень, который был отброшен в мою сторону, глянул на меня озверевшим взглядом, осклабился и на моих глазах начал обрастать шерстью. Я не стала смотреть, что будет дальше, мои ноги уже несли меня прочь от этого страшного дома. Место, которое для меня служило больше года идеалом богатого и высшего общества. Для меня все рухнуло вмиг…
Открываю глаза из-за холодных капель, которые непрестанно льются мне на лицо. Вытираюсь ладонями, и опять мой рот открывается в немом крике. Мозг страшно пульсирует, и сознание отчаянно хочет ускользнуть, но вот почему-то задерживается.
– Если опять начнешь орать, – шипит этот безобразный рот, на котором зациклился мой взгляд, – я тебя брошу в омут и скажу Князю, что ты утонула.
Я, как выброшенная на берег рыба, размыкаю и смыкаю сухие губы. И ничего не могу сказать в ответ, и закричать точно теперь не смогу. В глотке все пересохло. До моего воспаленного мозга наконец-то доходит, что, если я сейчас не сделаю хоть глоток жидкости, я умру от иссушающей боли.
Сажусь на колени и хватаю себя за шею, пытаюсь показать, что хочу пить.
– А что же ты молчишь? – сетует это чудище. – На вот, пей, – дает мне в руки какой-то мешок с заглушкой.
Я хватаю его, пытаюсь открыть, но у меня не получается. Видя мою заминку, это существо берет мешок из моих рук и откупоривает крышку, протягивает мне. Я хватаю и начинаю пить.
– Тише, детонька, – гладит меня по голове старуха.
Да и что это я так на нее ополчилась, пусть она и уродина, и страшилище, но вон какая добрая. Видимо, природа не наградила ее нормальной внешностью, вот она и живет здесь, в лесу, чтобы нормальных людей не пугать. Эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове. Хоть и был мой страх животным, и отвращение что ни на есть самое настоящее, я все-таки решилась заговорить с этой жуткой женщиной.
– Извините меня, – голос звучит с хрипотцой, может, я простыла, пока лежала в пеньке?
О, пенек. Вспомнила, как он на моих глазах уменьшился. Но потом, немного поразмыслив, я поняла, что это был обман зрения, что это мне со страху почудилось.