– Дан… – повторила я растеряно.
Последняя неделя выдалась тяжёлой. И я уже видела, каким он бывает в ярости. И всё же… Так странно было осознавать, что это ледяное презрение направлено на меня. Я неловко улыбнулась. Наверняка, я снова придумала то, чего нет. Нужно просто сказать ему, что он пугает меня, и Дан тут же бросится меня успокаивать.
– Дан, – повторила я, и почему-то вместо того, чтобы рассказать о своих чувствах, спросила. – Что-то случилось?
– Да.
Вот оно что. Волна облегчения пробежала по моему телу. У нас неприятности, но это не страшно. Главное, что не я виновата в том, что этот взгляд стал таким холодным.
– Ты умерла.
Я вздрогнула. Я определённо была жива, но от этого слова Дана не сделались приятней.
– У тебя дурацкие шутки. Должно быть, заразился от Ивон.
Я встала и поняла, что голова раскалывается. И всё же нужно было подойти к нему и разобраться, что здесь творится. Что так расстроило его, и откуда эти глупые слова.
– Риа, я не шучу.
Я опустилась на колени между его ног, а мои руки легли на его плечи, но он взял меня за запястья и отодвинул прочь. Рук моих он не отпустил – продолжал сжимать так же крепко, но боль странно притупилась и перестала иметь значение.
– Зачем ты это сделала?
– Что?.. – в голове молнией промелькнул вчерашний вечер… Ивон…
– Дьявол…
Я помотала головой, и тут же колокола у меня в висках забили с новой силой. Моё лицо исказила боль, и я была уверена, что Дан вот-вот прижмёт меня к себе, погладит по волосам, поцелует в больной висок… Он не шевелился.
– Да что случилось то, мать твою? – я вырвала свои руки из его. Это оказалось неожиданно легко. – Я – вампир?
– Да.
– И что с того? Ивон тоже вампир, это же не повод смотреть на неё как… Как… Не знаю!
– Ивон – другое дело. И ты знаешь почему. Ты вампир и вампир не из моей семьи.
– Проклятье. Не вижу разницы.
– Жаль. Ты знаешь, кто теперь твой сир?
– Полагаю, Ивон?
– У Ивон тоже есть сир. Я говорил тебе о ней.
– Не понимаю, – я устало покачала головой. Всё происходящее казалось сном.
– Жаль, – повторил Дан. Он встал, а я так и осталась сидеть на коленях напротив его кресла. – Я ждал, пока ты проснёшься, чтобы попрощаться.
– Дан…
Обернуться не было сил, и я продолжала смотреть на то место, где он сидел только что.
– Ты выбрала свой путь, Риа. Жаль, что он не похож на мой.
Я молчала. Что я могла сказать в ответ на обвинения, смысл которых был мне недоступен? Я думала, что, сделавшись вампиром, стану ближе к нему. Теперь же мне казалось, что он далёк, как никогда.
– Дан… Я люблю тебя… – произнесла я тихо, но ответа не услышала.
Я обернулась туда, где недавно звучали его шаги, но комната была пуста.
Глава 22. Статуэтка
Первое время после ухода Данага я не могла поверить в то, что осталась одна. В чужом доме и с чужой жизнью. Я думала о том, чтобы снова обратиться за помощью к дяде, но не позволяла гордость и… честно говоря, не позволял страх. Вельд, конечно, никогда не был патриотом, но своё отношение к вампирам он показал вполне ясно. Какова будет его реакция на мою новую сущность, если даже Данаг отказался от меня? Я не знала. Я смотрела в зеркало, внимательно вглядывалась в черты своего лица, пытаясь отыскать изменения, но не видела ничего. Это была я. Ровно такая же, как и в бытность свою эльфом. Кожа стала чуть бледнее, но я и так никогда не могла загореть. В глазах иногда отблёскивали странные искры – но только если я не ела слишком долго.
Первые дни за окнами лили дожди. Ивон сидела в гостиной особняка, кутаясь в плюшевый плед, а Тару читал ей книгу и гладил по голове – Ивон здорово досталось в ту роковую ночь, так что я вообще была немного удивлена, что она могла передвигаться по дому. Подробности их разговора с Даном она излагать не стала, сказала мне лишь одно: Дан был недоволен. Это я поняла и сама. Но сколько бы не спрашивала я, что именно между ними произошло, вампирша упрямо молчала.
Ивон сидела дома, а я гуляла. Будто инстинктивно хотела надышаться в последний раз, попрощаться с дневным светом, пусть и настолько тусклым.
По ночам я почти не спала, заставляя себя привыкнуть к новому режиму. Да и не хотелось спать. Голова вечно болела от мыслей о Дане. То и дело я пускала в ход магию, чтобы взглянуть на него. Дан ушёл куда-то на север. Я видела трактиры, дороги, незнакомых людей и бессмысленные разговоры, которые не имели для меня значения. Однако чем дольше шло время, тем слабее становилась наша связь, а видения короче и туманнее. Однажды ночью я поняла, что больше не могу увидеть его, как ни стараюсь. Я промучилась до самого утра, а потом весь день просидела в гостиной, подтянув колени к груди и пытаясь смириться с мыслью, что больше его не увижу. Гулять мне уже не хотелось, тем более что наступила зима. Погода стояла солнечная, и нам приходилось задёргивать многослойные шторы ещё до рассвета, чтобы отражённый от сугробов свет не попал на наши тела. Именно так я впервые обожглась и ощутила с абсолютной ясностью: я – мертвец. Порождение тьмы. Через сутки после того, как я потеряла связь с Даном, мы с Ивон поговорили второй раз за всё прошедшее время. Обычно мы здоровались и расходились по своим комнатам. Единственный наш разговор произошёл сразу после ухода Дана, и вот теперь мы говорили опять.
– Ты больше не миньон, – сказала Ивон.
– Я заметила, – буркнула я. Ощущение безысходности сменилось злостью, и мне не переставая хотелось крушить всё вокруг.
– Это значит, что твоя сила отлична от той, что была раньше. И ты должна научиться обращаться с ней. А ещё, чтобы обрести силу, ты должна есть.
Я посмотрела на неё невидящими глазами.
– До сих пор я обходилась без этого.
Взгляд Ивон стал насмешливым.
– Конечно. Надо думать, ты не заметила этот очаровательный привкус в вине и томатном супе?
Я опустила голову и уставилась на ковёр. В самом деле. Было бы глупо полагать, что я могу не есть даже дольше, чем Дан. А Ивон подстроила всё на удивление изящно.
– И что ты хочешь?
– Я – ничего. Запомни это раз и навсегда. Я буду обучать тебя, но это нужно не мне. Это… этика. Ни один сир не может выпустить в мир необученное дитя. Если мы начнём нарушать этот закон, то Империя погрязнет в дикости. Но я обязана лишь разъяснить тебе основы. Научить выживать и соблюдать законы. Буду ли я делать что-то ещё, зависит только от того, как будешь себя вести ты сама.
– Сир, – выплюнула я, поднимая на неё глаза. – Что-то ты не слишком вспоминала о своих обязанностях в прошедшие полгода.
– Не смей предъявлять мне претензии. Это второе, что ты должна запомнить. Сир прав в любом случае.
Я откинула голову на спинку дивана. Всё как у нас… или, вернее, у них. Я будто бы снова оказалась в доме отца и снова не имела права говорить без его дозволения.
– Только потому, что ты пока вызываешь у меня симпатию, – продолжила Ивон тем временем, – я буду считать твои слова вопросом и отвечу на этот вопрос. Я не трогала тебя, потому что в этом не было смысла. Около трети детей отказывается есть после обращения. Половина жалеет о том выборе, который они сделали – даже если обращение проводилось с их согласия.
– Бывает и без согласия? – спросила я равнодушно.
– Конечно. Но это неважно. После смерти мы начинаем новую жизнь. Как не имеет значения, хотели ли мы рождаться в первый раз, так не имеет значения и то, как мы родились заново. Даже те, кто был обращён насильно или случайно, в итоге часто находят преимущества в своём положении. Всё решает время.
– Всё решает время, – повторила я, выпрямляя спину и глядя теперь на Ивон. – А ты знаешь, что эльфы не умеют забывать?
– Полагаю, об этом тебе следовало подумать, пока ты ещё была эльфом.
Ответить мне было нечего. Глупость, которую я совершила, я сделала по своей воле. Полагаю, если бы мне отказала и Ивон, я стала бы приставать к Тару или ещё к кому-то и рано или поздно добилась своего. Так стоит ли возлагать свою вину на других?
– Хорошо, – сказала я. – Я готова.
Так началось моё обучение. Вопреки угрозам, Ивон оказалась мягкой и заботливой наставницей. Иногда даже слишком заботливой, но и этого следовало ожидать. Впрочем, в отличие от Илмара, она никогда не настаивала и никогда не переходила границ.
Первые кормёжки дались мне нелегко, и мне всё же пришлось прибегнуть к помощи Ивон. Однако поняв, что я не собираюсь идти на ответные услуги, Ивон сначала переложила обязанности по моему кормлению на Тару, а затем стала нанимать мне мальчиков в ближайшем борделе. Дело застопорилось на какое-то время, потому что если я ещё могла подпустить к себе двух знакомых вампиров, каждый день отиравшихся вокруг, а иногда даже помогавших мне переодеваться, то чужие человеческие мальчики в постели вызывали откровенное отвращение, и передать им что-либо я не могла просто физически. Однако через некоторое время мы решили проблему к обоюдному согласию – и к выгоде для Ивонова кошелька.
Шёл уже десятый год нашего странного сожительства с Ивон. Я многому научилась и заметно успокоилась, хотя образ Данага то и дело возвращался в мои мысли. Я попросила Ивон выделить мне другую спальню, потому что чёртова картина, висевшая над нашей с ним постелью, каждый раз напоминала мне о нашей последней встрече. Я чувствовала себя глупой девочкой, стоявшей на коленях у ног Властелина и приносившей ему свои бесполезные дары. Злость то и дело сменялась обидой, обида чувством вины, а вина – снова злостью. И, переехав в другой флигель, я всё так же приходила смотреть на картину, а уходя пыталась увидеть, что делает Дан теперь.
Впрочем, в остальном жизнь входила в какое-то ещё странное для меня, но вполне естественное для Ивон русло. Мы много времени проводили вместе, хотя всё ещё цапались по пустякам. Она не прибегала к своим возможностям сира, а я старалась вовремя закрывать рот. И вот, когда одинадцатая осень начала отсчёт своих дождливых дней в нашей размеренной жизни произошли изменения, неожиданные для нас обеих.