Как и почти любая девушка в девятнадцать лет, Виолетта очень боялась старости. Она считала, что в возрасте Марты жизнь плавно подходит к завершению, а в возрасте Забранского уже и вовсе нечего делать на этой земле. Лет пять назад она даже твердо пообещала в свой тридцать пятый день рождения пустить себе пулю в висок, чтобы избежать старости. Конечно, перед ее глазами было множество примеров того, что и после сорока жизнь продолжается, даже ее отец в свои сорок четыре выглядел лучше многих двадцатилетних и продолжал крутить романы с женщинами, но эти примеры казались Виолетте не слишком-то убедительными. Кроме любви Алекса, в перспективе стать вампиром ее привлекало и сохранение молодости.
Мысль о вечной красоте наконец уняла панику. Виолетта глубоко вдохнула и медленно двинулась вперед, стараясь прислушиваться к каждому звуку. Однако если где-то рядом и находились волки, то они явно не стремились встречаться с ней. Кроме шороха травы под ее ногами и редкого уханья тоже собирающейся на охоту совы, она ничего не слышала. Несколько раз в свете фонаря между деревьями ей чудились странные фигуры, но стоило приглядеться, как ими оказывались обычные кусты и небольшие деревца.
Если уж совсем честно, то вдобавок ко всему Виолетте нравилась мысль быть первой официально обращенной. После того, как вампиры вышли из тени, все страны мира подписали закон о том, что ни один человек не может быть обращен ни по своему желанию, ни против него. Нарушение закона каралось для вампира, обратившего человека, смертной казнью. В какой-то газете ей на глаза попалась даже статья о том, что «популяцию кровососов следует держать под контролем, не позволяя им увеличивать поголовье». Статья наделала много шума, поскольку в ней вампиров практически прямым текстом назвали животными. Журналиста уволили, и ходили слухи, что с тех пор его больше никто не видел.
С момента принятия закона прошло уже около тридцати лет, и все чаще в мире начали поговаривать о его смягчении. Некоторые депутаты предлагали разрешить обращаться смертельно больным, естественно, при их желании. Клан Шереметьевых стал первым, кому удалось добиться официального разрешения на обращение девушки, вышедшей замуж за Александра. Ради этого в российском законодательстве даже сделали небольшую поправку. Незадолго до начала конкурса за завтраком отец был необычайно многословен и объяснял Виолетте, какие глобальные последствия для мира будет иметь этот брак и последующее обращение жены Алекса. Виолетта никогда не была сильна в политике и законодательстве, поэтому первую половину прослушала, вторую – не поняла. Для нее имело значение только то, что отец не возражает против ее участия в конкурсе, а значит, одобряет эти последствия.
Виолетта так сильно ушла в собственные мысли, что даже не заметила, как ускорила шаг, идя по сумеречному лесу словно по залитому солнцем безопасному парку. В какой-то момент она поймала себя на том, что размахивает мечом из стороны в сторону и улыбается. Следовало быть осторожнее: эдак на нее нападут, а она даже не услышит приближающейся опасности.
Как будто в подтверждение ее мыслей в кустах что-то зашевелилось. Виолетта замерла. Она вдруг ясно поняла, что если это волк, то она пропала. Пусть она хоть тысячу раз видела тренировки Марты, ей с этим мечом не совладать. Если только волк не придет и не положит свою голову прямо ей на колени. Однако уже в следующую секунду среди листвы мелькнули знакомые взъерошенные волосы, а еще через мгновение показался и сам Алекс.
– Такими темпами ты никогда не найдешь волка, – он улыбнулся, но почему-то эта улыбка в ночи посреди леса и после всех слов Марты показалась уже не такой обворожительной, словно Алекс что-то пытался за ней скрыть. Виолетта даже не стала бросаться ему на шею, как сделала бы еще вчера утром.
– Алекс? – только и спросила она. – Что ты здесь делаешь?
– Присматриваю за тобой, – он сказал это с таким выражением, словно она спросила какую-то глупость. – За каждой из вас наблюдают, чтобы вы не покалечились. Я вызвался присматривать за тобой. Бальтазар за Авророй ходит, Ник за Мирославой, за остальными – тоже кто-то из клана.
Виолетта шумно выдохнула. Значит, она была права: никто не даст их в обиду. Похоже, Забранский с Мартой придумали какую-то ерунду, и оба свято в нее поверили.
– Значит, так я волка не поймаю, – она склонила голову на бок и улыбнулась, стараясь не слушать внутренний голос, говоривший ей, что Марта слишком трезвомыслящий человек для выдумывания всяких глупостей. – А как надо?
– Лучше всего, конечно, на приманку, – беззаботно заметил Алекс. – Волки предпочитают нападать на больных или раненых особей. Беззащитных. Воительниц с мечом они стараются избегать, – Алекс шагнул к ней ближе. – Они же не знают, что ты не умеешь им пользоваться.
Виолетта инстинктивно отступила на шаг назад. Черт бы побрал Марту с ее подозрениями!
– И что же мне в таком случае делать? – спросила она, неотрывно глядя на Алекса, чтобы не пропустить, когда он сделает очередное движение.
Словно почувствовав ее страх, Алекс замер, удивленно глядя на нее.
– В чем дело? Что-то не так?
– Мне страшно, – честно призналась она, понимая, что врать ему не имеет смысла.
– Тебе нечего бояться, ведь я рядом, – мягко напомнил Алекс, а потом чуть повернул голову в сторону, принюхиваясь. – Кажется, я знаю, где нам взять волка. Он сам идет сюда. Дай мне свой меч, тогда он клюнет на тебя. Я отойду подальше, чтобы он не учуял меня сразу.
Виолетта замялась, крепче сжав рукоятку меча. Отдавать свое единственное оружие, оставшись беззащитной перед вампиром и волком, казалось ей очень плохой идеей, но ей хватило храбрости признаться себе в том, что и с мечом она беззащитна в той же степени. У нее только один выход: довериться Алексу и надеяться, что он не предаст, как она и твердила утром Марте. Если у него плохие намерения, она в любом случае погибла.
Глубоко вдохнув, она протянула ему меч. Алекс взял его и скрылся в лесной чаще, оставив ее одну. Некоторое время ничего не происходило, только деревья скрипели, качаясь на ветру, да где-то очень далеко ухала сова. Однако всего пару секунд спустя в кустах снова что-то зашевелилось, и на этот раз оттуда показалась уже волчья морда. Глаза хищника изучающе смотрели на Виолетту, словно он оценивал степень ее опасности для него.
Виолетта испуганно отступила на несколько шагов назад и оглянулась. Алекс не спешил спасать ее. На глаза мгновенно навернулись слезы.
Дурочка, ну какая она дурочка! Как можно было отдать ему свой меч? Пусть она не умела с ним обращаться, но что сложного в том, чтобы просто махать им из стороны в сторону? Может, и не убила бы волка, но хоть не дала бы ему напасть на себя.
– Алекс, ну где ты? – прошептала она. Если он ее обманул, она погибла.
Волк, как и Алекс несколько минут назад, моментально почувствовал ее страх и удовлетворенно зарычал, выходя из кустов и скаля зубы. Он подходил все ближе, не торопясь нападать, а Виолетта продолжала пятиться назад, но расстояние между ними стремительно сокращалось. В какой-то момент волку оно показалось достаточным для прыжка. Он присел на задние лапы, а потом кинулся на Виолетту.
Кабинет Забранского укутывала уютная полутьма, поскольку источниками света служили лишь настольная лампа да экран ноутбука. Сам Забранский восседал за письменным столом, сосредоточенно глядя в экран и периодически щелкая мышкой, а Марта, которая пришла якобы помочь ему с изучением информации о генетике, вместо этого только бесполезно ходила из стороны в сторону, время от времени выглядывая в окно. Скрещенные на груди руки и искусанные губы выдавали ее крайнюю нервозность. На самом деле она пришла сюда только для того, чтобы не отправиться в лес вслед за Виолеттой. И хотя ей удалось удержать себя от этого, места себе она все равно не находила.
– Будем смотреть правде в глаза: помощница из тебя аховая, – заметил Михал, не отрываясь от ноутбука и что-то быстро пролистывая в нем.
– Что? – Марта замерла на месте и удивленно посмотрела на него. Смысл его слов так и не дошел до нее, хотя она честно старалась их осознать. Однако мысли ее при этом были заняты другим.
– Я сказал, что ты пришла помогать, а сама только отвлекаешь, – повторил Михал, наконец отрываясь от компьютера. – Я не могу читать серьезные вещи, когда ты ходишь передо мной в таких узких джинсах. – Он сказал это совершенно серьезным тоном, хотя в чуть прищуренных глазах играли смешинки.
Марта раздраженно закатила глаза и демонстративно села в кресло напротив него, чтобы не ходить.
– Если с ней что-нибудь случится, никогда себе не прощу, – пробормотала она. – Не надо было ее туда отпускать.
– А что ты могла сделать? Ей девятнадцать лет, даже ее отец подписал согласие, что не возражает против ее участия и последующего возможного обращения, правила конкурса запрещают тебе быть рядом.
Марта расцепила сложенные на груди руки, но только для того, чтобы начать нервно ломать пальцы.
– Девятнадцать лет, а мозгов как не было, так и нет, – проворчала она, игнорируя справедливый вопрос Михала. – Уперся ей этот вампир! Прям люблю – жить без него не могу. Несчастные романтические дурочки с промытыми мозгами. Считают, что любовь их от всего защитит. А если не защитит, то и жить не стоит. Романтизируют смерть, как и этих упырей. Бестолочи.
Михал захлопнул ноутбук и с интересом посмотрел на нее.
– Ты никогда в жизни не влюблялась? – поинтересовался он.
– Я? – она посмотрела на него так, словно он поинтересовался, танцевала ли она когда-нибудь голой на заседании парламента. – Никогда не страдала подобной глупостью. Жизнь довольно рано намекнула мне, что это небезопасно.
– Ты считаешь, что твоя мать сделала ошибку, влюбившись в твоего отца?
– Она, очевидно, сделала неправильный выбор, связав свою жизнь с мужчиной, который бросил ее в смертельной опасности, – Марта говорила, стараясь смотреть куда угодно, только не на своего собеседника.