— Буквально сегодня вы утверждали, что я еще очень слаба и должна поменьше напрягаться и двигаться, — стараясь не зацикливаться на сильных мужских ладонях, неторопливо оглаживающих мне спину и бедра, напомнила о нашей утренней размолвке. Я снова просилась на прогулку, а он снова меня не пускал.
— А тебе и не надо двигаться. — Пощекотав языком чувствительную мочку уха, Моран чуть прикусил кожу, как бы дразня, и нахальным шепотом добавил: — Просто расслабься и получай удовольствие.
Наверное, стоило возмутиться этой беспредельной наглости, вот только возмущаться и одновременно таять в руках обольстителя как-то не получалось.
— Даже не подумаю! — вспомнила про его разглагольствования о полной надо мной власти. — Отказать вам, увы, не имею права. Но это не мешает мне мысленно вас ругать. Как и обещала.
— И как успехи? — тихим голосом, распалявшим не хуже ласк, полюбопытствовал страж, продолжая исследовать губами все самые чувствительные точки у меня на шее. Одновременно подушечками пальцев лениво ласкал грудь, которая сейчас отяжелела и ныла, и каждое новое прикосновение отзывалось внизу живота волнующим напряжением. — Сколько раз уже успела меня проклясть?
Его — ни разу. А вот себя… Даже не берусь сосчитать. Сейчас я ругала себя. За слабость и те чувства, что вызывал у меня этот мужчина. Мой муж и самая большая загадка в моей жизни.
— Вы… ты… — Слова растворились в тихом вздохе, вызванном не то возмущением, не то волнением, когда Моран, гипнотизируя своим колдовским взглядом, легко подхватил меня и усадил на край бассейна. Властно притянул к себе, отвергая любые дальнейшие возражения.
От мрамора веяло холодом, в то время как от тела мужа исходил жар. Да я и сама уже пылала, словно зажженная свечка, и плавилась в его руках. Крепко удерживая за талию, заставляя прижиматься к нему теснее, страж накрыл ладонью болезненно ноющее полушарие. Принялся неторопливо перекатывать между пальцами — горячими, немного шероховатыми — нежную бусину соска. Другому тоже уделил внимание, неспешно ласкал губами и языком, водил им, дразня, по влажной коже и при этом увлеченно следил за моей реакцией. Стоило представить, что точно так же он коснется меня там, и все внутри затрепетало от желания. Шумно вздохнув, сильнее обхватила его ногами, требовательно потерлась о твердый, словно высеченный из камня живот стража.
— Нетерпеливая моя, — тихонько рассмеялся мужчина, внимательно следя за каждым моим движением, выражением моего лица, и вдруг отстранился, то ли желая меня помучить, то ли распалить еще больше. Обвел большим и указательным пальцами едва различимую линию шрама, скользнул рукой к самому низу живота, при этом намеренно избегая того, что сейчас особенно требовало его внимания. — Все еще не хочешь меня? Может, мне перестать? — наконец дотронулся до напряженного узелка, заставив содрогнуться от сладостного, невероятно острого ощущения.
Я закусила губу, силясь сдержать стоны и ответ, который его светлость так жаждал от меня услышать.
— А если так? — прошептал хрипло, не сводя с меня потемневшего от желания взгляда, ни на секунду не переставая меня ласкать.
— Ох, да!.. — не способная больше сдерживаться, я вскрикнула. Выгнулась дугой, запрокинув голову, ногтями царапая покрытый капельками воды холодный мрамор, безвольно подаваясь навстречу своему искусителю.
— Что — да? — усиливая напор, севшим от страсти голосом требовательно спросил мужчина. — Мне остановиться? Или продолжать?
— Только попробуй! В смысле остановиться… Ах… — почувствовав, что еще немного и достигну долгожданного пика, я вскрикнула… и вдруг все прекратилось. Всхлипнув от досады и разочарования, жалобно взмолилась: — Моран, пожалуйста…
В отличие от меня, этот изверг и не думал проявлять покладистость. Выйдя из воды, молча подхватил свой трофей, то бишь меня, на руки. Сама я до постели точно бы не дошла, ноги подкашивались от слабости и испытанного наслаждения, отголосками звучавшего в каждой клеточке моего тела. Страж направился в спальню, оставляя за собой дорожку из мокрых следов. Бережно уложил меня на кровать, на прохладные простыни, тут же напитавшиеся влагой, и опустился рядом.
Словно зачарованная, я вглядывалась в лицо мужа, постепенно растворяясь в омуте темных глаз. Ловила в них свое отражение, впитывала в себя тепло дыхания и страсть, которую моему соблазнителю с каждым мгновением все сложнее было сдерживать.
Заведя мне руки за голову, нежно массируя запястья подушечками больших пальцев, мужчина накрыл меня своим телом. Эта невинная, легкая ласка снова заставила затрепетать. И я сама обхватила ногами его талию, взволнованно задержала дыхание, прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как он осторожно заполняет меня собой. Наши тела сливаются в едином ритме, становятся одним целым.
Страж двигался томительно медленно, словно боялся причинить мне боль, или намеренно растягивал удовольствие, эти волшебные мгновения единения.
Сейчас для него существовала только я. Я одна. Пусть и на короткое, быстротечное время. А он уже давно стал центром моей вселенной. Моей голубой мечтой, такой реальной и в то же время такой несбыточной.
Тишину комнаты заполнили сладострастные стоны и довольный мужской рык. Дыхание мужа сбилось, стало тяжелым. Он больше не следил за моими эмоциями. Утратив прежнюю сдержанность, всецело отдался во власть чувственной игры. Двигался все быстрее, кусая в поцелуе мне губы и что-то неразборчиво шепча.
И это было наивысшее наслаждение — видеть его таким. Сбросившим маску. Настоящим.
Живым.
Жадный поцелуй, от которого перехватило дыхание, и меня накрыло волной блаженства. По телу стража прошла судорога. Я ощутила, как он горячими толчками изливается в меня. Постепенно черты лица, искаженные страстью, разгладились, веки умиротворенно закрылись. Откинувшись на спину, муж привлек меня к себе. Я положила голову ему на грудь и замерла. Долго прислушивалась к биению его сердца, сначала громкому и такому быстрому, потом — мерному, едва различимому, пока, сморенная усталостью, наконец не уснула прямо на влажных простынях.
А проснувшись под утро, снова обнаружила, что я одна.
ГЛАВА 17
Приподнявшись на локтях, зачем-то обвела спальню внимательным взглядом, хоть и понимала — его светлости уже давно и след простыл. Но, как говорится, надежда умирает последней. Вдруг маркиз поднялся, просто чтобы сделать глоток воды. Или ему приспичило поглазеть на цветущий сад, вырисовывающийся в предрассветных сумерках.
Увы, надежда все-таки умерла. В муках. Вместе с моим хорошим настроением, готовностью простить Морана за былые грехи, а также желанием начать все сначала.
Мысленно послав беглеца куда подальше, расстроенная, рухнула на кровать. Обняв с горя подушку, так как больше некого было обнимать, зажмурилась, наивно полагая, что стоит только сомкнуть веки, и сон вернется.
Как бы не так!
Ночью бессовестный страж владел моим телом, под утро — мыслями. Уже не говорю про сердце.
Не знаю, сколько так провертелась, думая о маге, пока наконец не провалилась в беспокойное забытье. И тут же из него вынырнула, разбуженная доносящимся с улицы скрипом подъезжающей кареты, вскоре сменившимся звуками голосов. Глубокий волнующий баритон, несомненно, принадлежал моему благоверному, другой голос, кажется, де Грамону. Спросонья и не разберешь.
Выскользнув из постели, так за ночь и не просохшей, приблизилась к окну. Солнце было высоко в небе, рассыпало повсюду свои лучи, щедро делясь с жителями столицы теплом и светом. Чудеснее дня для прогулки по Навенне и не придумаешь. Вон его светлость с утра пораньше тоже куда-то собрался.
А мне опять до вечера маяться в одиночестве.
Осторожно выглянув из-за шторки, увидела Морана, скрывающегося в карете, и воинственно подумала:
«Ну уж нет!»
Придется слугам применить силу, чтобы удержать меня взаперти. А если страж потом надумает возмутиться, больше его фокус с совместными омовениями не сработает.
Хотя он в любом случае больше не сработает. Теоретически.
А вот на практике… Про практику решила пока не думать, дабы не травить себе душу раскаянием и упреками в полном отсутствии у себя силы воли.
Несколько раз решительно дернула за шнурок колокольчика. Спальня Мадлен располагалась этажом ниже, и девушка, по идее, уже должна была мчаться в покои госпожи. Опустившись на краешек необъятного, такого пустого ложа, я горько вздохнула и снова попыталась прогнать из головы образ стража.
Чтоб он во мглу провалился!
Собиралась приправить это скромное пожелание парой-тройкой сочных эпитетов, услышанных когда-то от вилланов барона ле Фиенн, но тут же замерла на месте, точно окаменела. Широко раскрыв глаза, уставилась на… супруга и свою кузину. Они стояли у того самого окна, из которого я только что подглядывала за господами магами. Муж и жена, окруженные солнечным ореолом, смотрели друг на друга и держались за руки. Идиллическая картина. Вот Серен, представшая передо мной полупрозрачной дымкой, приподнявшись на цыпочках, подалась к его светлости и с лукавой улыбкой принялась что-то нашептывать ему на ухо. Моран, больше напоминавший высеченную изо льда статую, настолько бесстрастным и неживым было выражение его лица, молча внимал словам благоверной.
— Ты ведь сделаешь это ради меня? — развеяли тишину комнаты слова, произнесенные томным, глубоким голосом.
Дождавшись молчаливого кивка, эта бесстыдница начала обнажаться прямо у меня на глазах. Взяв мужа (моего!) за руку, соблазнительно виляя округлыми бедрами, подвела его к (моей!) кровати.
Я вскочила на ноги, точно ошпаренная. Зажмурилась, не желая видеть, как страж обнимает Серен и начинает неистово ее целовать, и больше всего на свете страшась того, что должно было за этим последовать.
Какой-то кошмар! Глупые, глупые видения!
— Ваша светлость, что с вами? На вас лица нет, — послышался, словно издалека, встревоженный возглас служанки.