Пока шли по коридору, освещенному полуденным солнцем, лучи которого проникали сквозь витражное окно-розу, я бездумно глядела на крошечные пылинки, парившие в воздухе. Под ногами чуть слышно поскрипывали половицы, пахло деревом и горячим хлебом. Окружающая обстановка излучала тепло и спокойствие, которое не способно было поглотить мое волнение.
Страшные события минувшей ночи постепенно, фрагмент за фрагментом, воскресали в памяти. Вдруг вспомнились слова мэтра о страже. О том, что Моран меня использовал. Но тревога за жизнь мужа меркла на фоне остальных переживаний.
— Александрин! — При виде меня чародей приветливо улыбнулся. Поднявшись из глубокого, обитого бархатом кресла, поспешил навстречу. — Рад, что вам уже лучше. Надеюсь, спали хорошо? Не мучили кошмары?
Меня усадили на диванчик возле окна, заботливо пододвинули серебряную тарелочку с заморскими сладостями, вроде тех, которыми угощали в коллеже.
Вот только сейчас единственное, что могло подсластить мою жизнь, — это добрые вести о муже. А на лакомства я даже внимания не обратила.
Увы, новости мэтра оказались не теми, которые надеялась услышать.
— Его светлость исчез. Как сквозь землю провалился. Я узнавал, он даже на службу сегодня не явился. Король в гневе. Во дворце обнаружили еще одного одержимого, и маркизу надлежало явиться на прием к его величеству еще ранним утром.
— А… Опаль? — спросила взволнованно.
— Я отправил слугу следить за дворцом д’Альбре. Ее светлость видели утром выходящей из кареты. Но возвращалась она не из вашего дома. За ним я тоже велел установить слежку, — сообщил находчивый учитель.
Я зажмурилась, вновь и вновь повторяя про себя слова мага. Моран пропал. Опаль стала самой собой и как ни в чем не бывало разгуливает по столице. А это могло означать только самое худшее.
— Александрин, не стоит раньше времени падать духом, — вкрадчиво заговорил мэтр Легран, пытаясь хоть как-то меня приободрить и утешить. — Вы же сами сказали, по плану герцогини страж должен был погибнуть в своей постели. Но, как мне удалось выяснить, его светлость прошлой ночью даже не ложился. Значит, что-то пошло не так. Должно быть, в замысел этой коварной женщины вмешались непредвиденные обстоятельства.
«Если эта коварная женщина хоть пальцем тронула моего мужа, я ее в порошок сотру! — подумала воинственно и мысленно же добавила: — Вот только сначала немножечко окрепну».
— Я должна с ней поговорить. Должна немедленно! — И пока буду говорить, заодно оттаскаю стерву за белобрысые космы. А еще лучше — что-нибудь ей подпалю!
Вот только с силами соберусь.
— Я бы на вашем месте не бросался на амбразуру ради того, кто не стоит ни ваших переживаний, ни ваших слез, — покачал головой учитель. — Выслушайте сначала, что я вам скажу, а потом уже будете решать, как поступить.
— Но…
— Послушайте, — мягко повторил маг и потянулся за книгой, оставленной на письменном столе. — Помните ее?
Кивнула, увидев обложку с вытесненной на мягкой коже жуткой демонской мордой.
— Я все гадал, как вам удалось взломать охранные чары, наложенные на этот раритет, — потрясая в воздухе потрепанным томом, сказал мэтр.
— Честное слово, ничего не ломала. Она сама, можно сказать, мне в руки упала.
— И я вам верю. — Мужчина откинулся на спинку кресла. — Дело в том, что вас готовили к обряду, описанному в этом манускрипте. На вас наложили темное колдовство, Александрин, на него-то и откликнулась книга. Подобные чары в Вальхейме уже много веков под запретом, но некоторые безумцы продолжают к ним прибегать на свой страх и риск.
— Вы сказали — к ритуалу? — Даже без объяснений его милости я знала, о каком обряде идет речь. — Я должна была стать новым вместилищем для души Серен, ведь так?
Теперь настал черед мага удивляться и смотреть на меня с недоверием.
— Пожалуйста, объяснитесь.
— Я совсем случайно об этом узнала. Из видения с участием Серен. — И я поведала гостеприимному хозяину о сцене, что привиделась мне в стенах Тюли.
— Что ж, это только подтверждает мои догадки, — задумчиво теребя клинышек седой бородки, пробормотал мэтр. — Моран вас использовал. Собирался, как жертвенного агнца, отправить на убой.
— В видении… — заикнулась робко.
Но колдун меня перебил:
— Из видения вы узнали, что ведьма намеревалась воспользоваться силой стража, чтобы призвать душу его покойной жены. А я скажу вам больше: самостоятельно, без его светлости, эта старуха ни за что бы такое не провернула. Поймите, Александрин, это Моран выбрал вас. Не Серен, не колдунья. Не спорю, вы были ему интересны. Но только как оболочка для души той единственной, которую он по-настоящему любил.
Страшные откровения. До этого момента я даже не представляла, что словами можно ранить так больно. Появилось ощущение, будто мне ножом пронзают сердце, снова и снова, и оно превращается в сплошную кровоточащую рану.
А мэтр все говорил, каждой фразой выжигая во мне то светлое чувство, что испытывала я к стражу. Выжигая дотла, вместе с моей душой.
— И женился он на вас, только чтобы привязать к себе, влюбить в себя. Вы ведь любите его, Александрин?
Кивнула. Кажется… А может, так и осталась сидеть неподвижно, словно изваяние. Было трудно не то что шевелиться — каждый вздох, каждый удар сердца отдавался в груди невыносимой болью.
Лучше бы мне вчера перерезали горло.
— Для успешного проведения ритуала необходимо было, чтобы вас связывало крепкое чувство. А что может быть крепче любви?
— Но почему я? — будто и не мои прозвучали слова.
Не мой голос, и это не я сижу в комнате, щедро обласканной солнечным светом, и выслушиваю признания, отравляющие смертоносным ядом.
— Вы стали для маркиза настоящей находкой. Рожденная без дара, а значит, в вас можно было, как в чистый сосуд, влить любую силу, — пояснил мэтр. — Не думаете же, что Серен согласилась бы вернуться в тело обычной магички? Она бы ни за что не променяла жизнь могущественной чародейки, наследницы морров, на жизнь посредственной магички. Полагаю, перед смертью ее светлость заточила свою драгоценную силу, которой так кичилась, в какой-нибудь артефакт, из которого та постепенно перетекла в вас. Было ли среди ваших вещей что-то, что вы всегда имели при себе? Что-то, с чем маркиз настоятельно просил вас не расставаться?
— Было, — прошептала чуть слышно. Даже не заметила, как по щеке сползла слезинка. — Кулон. Моран подарил мне его в ночь после нашей помолвки.
— Вот видите! — порывисто воскликнул учитель, явно довольный тем, что очередное его предположение подтвердилось. — Это еще одно доказательство того, что де Шалон был не жертвой, а участником этого богопротивного замысла. Наверняка и заклятием каким-нибудь сдобрил украшение, чтобы вам не хотелось с ним расставаться.
Как складно все у них получилось. Такой замечательный план. В котором мне отвели роль жалкой пешки.
— Отсюда и видения про вашу кузину. Они — отголоски ее сознания, ее естества, которое, как известно, неразрывно связано с магией колдуна. Боюсь, вы навсегда останетесь связаны с прошлым маркизы, Александрин, ведь теперь владеете ее силой. В вас живет частица Серен в виде ее дара.
Мерзость какая…
— Значит, своим замужеством я обязана тому, что родилась пустышкой? — спросила я. И раньше было горько оттого, что Единая обделила меня силой. А теперь и вовсе на плечи обрушилось ощущение безысходности.
— Среди дворянок не так-то просто найти девушку без дара. А возможность жениться на простолюдинке, полагаю, его светлость даже не рассматривал. К тому же вы кузина Серен. Не единокровная сестра, но все же близкая родственница. Это древнее колдовство, практиковавшееся во времена морров. Не всегда тело принимало чужую душу, бывало, оно ее отвергало. Для тех же, кого связывали кровные узы, риск отторжения уменьшался. Как видите, они все просчитали.
Злому гению этой дружной компании оставалось только позавидовать. А мне посочувствовать. Хотя какое там сочувствие! Я заслужила все, что со мной случилось.
Если бы не влюбилась, если бы не позволила чувствам затуманить мне разум и притупить бдительность, не превратилась бы в марионетку в руках колдунов. Но я поддалась обаянию стража, своему влечению к нему. Поверила, что жизнь с ним станет похожа на сказку. Да и просто хотела сделать счастливым будущее сестер. Стремясь перестать быть для семьи обузой, сама, добровольно, пошла на заклание.
Глупая овечка.
— И что теперь?
— Буду ходатайствовать о задержании маркиза и о дальнейшем судебном разбирательстве. Необходимо отыскать ведьму и тоже привлечь ее к ответу. Возможно, страж был не в курсе, что Серен готова была рискнуть его жизнью. Но за остальное он обязан заплатить. К счастью, я разгадал замысел маркиза прежде, чем он успел погубить вас и призвать в мир душу вашей кузины.
— А что же сила? — подняла на мага глаза. Слезы в них просохли, вот только еще сильнее плакала душа и болело сердце.
— Какая-никакая награда за ваши переживания. Если бы все не было так печально, я бы поздравил вас, — грустно улыбнулся его милость. — Теперь вы, Александрин, — Огненный Цветок Вальхейма, обладательница редчайшего среди женщин дара.
Да уж! Счастье-то какое — слышать зловоние демонов и сходить с ума при каждом их появлении. Интересно, у меня теперь тоже появится демоническая сущность, которую придется заточить в зачарованном зеркале? Или мне, так сказать, досталась магия в очищенном от безумия виде?
С какой бы радостью отреклась я от непрошеного подарка кузины, если бы это могло все исправить.
Если бы можно было повернуть время вспять, не раздумывая, разорвала бы на клочки предложение стража и без сожалений бросила бы роковое послание в огонь.
Уж лучше смотреть, как бумага превращается в пепел, чем стоять на пепелище своей любви.
Эпилог
Сознание постепенно заполняли звуки. Эхом отражаясь от стен, они множились, сливаясь в непрекращающийся гул. Страж слышал в нем и нетерпеливое шуршание юбок, и быструю дробь каблуков, и раздраженные окрики.