Неуловимо быстрым движением Маррга подобрала с пола один из кинжалов и ринулась на меня, выплюнув:
— Жалость? Да не смеши меня, сучка.
Мощный заряд фиолетовой энергии ударил в ее руку, заставляя повиснуть сломанной тростинкой. Маррга взвыла, выронив кинжал, и поползла как можно дальше от меня. Я же невольно ужаснулась тому, на что оказалась способна. Меня заколотила нервная дрожь, на лбу выступила испарина. Но что-то внутри заставляло отбросить прочь минутную слабость и действовать дальше. Я не могу позволить ей уйти. Только не теперь, когда уже сказала так много.
— В таком случае и от меня ты жалости не дождешься, — глухо сказала, глядя, как Маррга из последних сил, превозмогая боль, ползет к двери.
Желтые пятна в ее ауре все усиливались, и наконец, достигли того предела, за которым она уже больше не могла сохранять остатки достоинства. Разинула рот, чтобы закричать и позвать на помощь. Я сжала кулак, направляя фиолетовый луч в ее горло, и крик захлебнулся в зародыше.
— Прими свою участь достойно, — хрипло сказала, чувствуя, как тает решимость довести дело до конца. Я не Маррга, и в отличие от нее, испытываю жалость. Пусть даже к тем, кто ее не заслуживает. Мне не хотелось причинять женщине лишние мучения. Убрав воздействие от горла, я тихо сказала: — Ты ведь не остановилась бы, не так ли? Рано или поздно нашла бы способ уничтожить меня. Как и любого, кто встал на твоем пути.
Наверное, мои слова о том, что стоит принять участь достойно, все же пробудили в ней что-то, потому что она даже не попыталась обмануть меня или выпрашивать себе жизнь.
— Можешь в этом даже не сомневаться, — злобно выдохнула волчица.
— Тогда у меня нет выбора.
— Что ты сделаешь с Кирмундом? — неожиданно спросила Маррга, уже даже не пытаясь сопротивляться.
Впервые в ее глазах зажглось что-то похожее на человеческие чувства. В сердце шевельнулась горечь от осознания того, что она и правда любит короля. Наверное, он вообще единственный, кого волчица когда-либо любила.
— Он скоро последует за тобой, — с усилием проговорила, чувствуя, как душу заволакивает темнота, разъедающая ее, причиняющая не меньшую боль, чем та, что сейчас испытывала Маррга.
Она издала яростный рык и ринулась на меня, уже не думая о боли или страхе. Еще мгновение — и удлинившиеся когти впились бы прямо мне в горло, но мои инстинкты оказались быстрее. Черный луч, который я послала в нее, пронзил голову насквозь, убивая способность мыслить, дышать, чувствовать. Волчица кулем свалилась у моих ног, а ее невидящие глаза потускнели. Моя месть свершилась…
Только почему я не чувствую от этого радости и удовлетворения? Почему темнота расползается внутри все сильнее?
Я убила человека… Понимание этого постепенно проникало в пульсирующее болью сознание. Не утешала даже мысль о том, что эта женщина больше чем кто бы то ни был достойна смерти. Ведь сколько зла она причинила другим.
Я не должна испытывать сожалений из-за того, что сделала. Нужно быть сильной. Тем более что предстоит убить еще одного врага. Выполнить свой долг. Только почему что-то во мне с горечью спрашивало: чем я в таком случае буду отличаться от Маррги? И эта мысль мучила сильнее всего.
Спрятав лицо в ладонях, я разрыдалась, выплескивая наружу то, что раздирало душу на части. И ведь понимала, что зашла слишком далеко, чтобы теперь остановиться. Уже завтра утром труп Маррги найдут. И даже если я его спрячу, заметят ее исчезновение и забьют тревогу. Рано или поздно подозрения падут на меня — ведь ни для кого не было секретом, в ком волчица видела своего главного врага.
Меня не должно быть здесь к утру следующего дня. И слишком многое зависит от того, сумею ли собраться с духом и довести дело до конца. Жизнь моих друзей, которые пошли на все это ради меня. Эльма пару часов назад послала записку лорду Маранасу. Тот с Адальброном наверняка уже ждут нас в условленном месте. А я тут сижу и оплакиваю ту, кто меньше всего этого заслуживает.
А король… Да, после того как я собственными руками убью его, умрет что-то и во мне самой. Но я обязана это сделать. Обязана…
Нечеловеческим усилием воли все же заставила себя подняться и двинуться к потайному ходу. Каждое движение давалось с неимоверным трудом, будто все во мне противилось этому. Но я уже приняла решение.
Едва открыв потайной ход, ведущий в покои Кирмунда, я успокаивающе зашикала на метнувшегося ко мне пса.
— Тихо, мой хороший, это я. Вот, принесла тебе кое-что вкусненького, — произнесла, стараясь не выдавать дрожи в голосе.
Судорожно сжимая одной рукой сверток с мясом, пропитанным снотворным зельем, я гладила ластившегося ко мне огромного пса. Потом присела на корточки, развернула ткань и предложила Дракону угощение. То, как он доверчиво принял пищу из моих рук, болезненно кольнуло в сердце. Совсем скоро мне придется предать доверие не только этого существа, но и его хозяина, который так же не ожидает с моей стороны подвоха.
— Тебе не стоит подкупать его вкусненьким, — послышался рядом знакомый насмешливый голос. — Дракон и так от тебя без ума. Оба дракона, — намек в его голосе опять кольнул в сердце, и я с трудом сдержала набегающие на глаза слезы.
Повернула голову в сторону стоящего в нескольких шагах Кирмунда и увидела на его лице улыбку.
— Не ожидал, что ты придешь. Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь.
— А вы так беспокоились, что даже ни разу не пришли навестить, — заметила я, пытаясь вызвать в себе негатив к нему.
— Потому что понимал, что, скорее всего, твое плохое самочувствие — лишь отговорка. Ты пыталась избежать общения со мной, — спокойно возразил Кирмунд. — Давал тебе возможность самой решить, хочешь ли видеть меня. Но поверь, мне тебя не хватало больше, чем можешь себе представить. Хотя меня утешала одна мысль… — он приблизился ко мне и подал руку.
Оставив сверток с остатками мяса у ног довольно урчащего и чавкающего пса, я приняла руку Кирмунда и поднялась. От прикосновения его горячей ладони внутри все защемило.
— И какая же мысль? — хрипло спросила, не в силах сейчас выдерживать взгляд янтарных глаз — такой теплый, сияющий.
— О том, что ты все-таки приняла мой подарок. Это дает надежду.
Я невольно сжала камень на груди и ощутила слабые искры, исходящие от него.
— Просто не смогла отказаться от такого чуда, — грустно сказала.
— Я рад, что не смогла…
Кирмунд осторожно привлек к себе, словно боясь, что могу в любой момент оттолкнуть. Но я не собиралась его сегодня отталкивать. Это будет наш последний раз. И я не желала сейчас воздвигать между нами какие-либо преграды. Хотела отдаваться ему со всей страстью, какую так тщательно пыталась подавить в себе все это время. И только ли страстью? То, как сильно я люблю этого мужчину, уже не могла больше скрывать от самой себя. И пусть я все равно должна его убить, хочу, чтобы, по крайней мере, перед смертью он понял, как сильны мои чувства.
— Почему ты все же здесь? — тихо спросил король, зарываясь лицом в мои волосы. — Я могу надеяться на то, что ты, наконец, меня простила?
— Так и есть, — слезы все-таки покатились по щекам, но я заставила себя успокоиться и не дала волю рыданиям. — Я прощаю тебя, Кирмунд. За все прощаю.
В конце концов, сегодня он умрет от моей руки. И я могу позволить себе отпустить то, что так долго терзало душу. Могу позволить себе простить его. Только вот вряд ли бы он сам смог ответить мне тем же, зная правду…
— Ты не пожалеешь об этом, моя хорошая, — нежно сказал король, поцелуями осушая слезы с моих щек. — Теперь у нас все будет хорошо…
Не будет, Кирмунд. К сожалению, ты горько ошибаешься. У нас осталась только эта ночь… Все во мне звенело от внутреннего крика, но проявлялось это снаружи лишь как дрожь, колотящая тело.
— Ты вся дрожишь, родная, — он обнял меня крепче, будто пытаясь передать свою силу, свое тепло.
И это «родная» так полоснуло по живому, что в этот раз я не смогла сдержать болезненного крика. Уткнулась ему в шею лицом, пытаясь навсегда запечатлеть в памяти знакомый запах. Обвила руками широкие плечи, лаская, наслаждаясь этим прикосновением.
— Что с тобой сегодня? — уже по-настоящему встревожился он. — Если ты не готова, то мы можем просто…
— Не нужно слов, пожалуйста, — прервала я его, поднимая голову и вглядываясь в любимые черты. — Поцелуй меня, пожалуйста.
Некоторое время он напряженно вглядывался в мои глаза, будто пытаясь понять по ним что-то. Потом исполнил мою просьбу и прильнул к губам. Медленно провел языком по нижней, захватил ее в плен собственных губ, чуть подразнил, потом переключился на верхнюю. Вскоре мы уже исступленно целовались, переплетаясь языками и не в силах оторваться друг от друга. Мое тело горело от желания большей близости с этим мужчиной. Дикой, неистовой, которая бы заставила забыть обо всем, что тревожит сейчас. Пусть хотя бы на короткое время уйдет все, что нас разделяет.
И я начала лихорадочно освобождать его от одежды, впервые перехватывая инициативу в наших отношениях. Кирмунд, пусть даже был удивлен моим странным поведением, не пытался сопротивляться. Лишь смотрел со странным выражением, от которого у меня ноги подкашивались, и отвечал не менее страстными ласками и поцелуями.
Вскоре исчезли последние преграды, разделяющие наши обнаженные тела. Мой мужчина — такой сильный, могучий, и одновременно такой нежный — подхватил на руки и понес к постели. Но я не позволила ему начать действовать самому. Стоило уложить меня на кровать, потянула его на себя и опрокинула на спину. Кирмунд рассмеялся, с восхищением и предвкушением глядя на то, как решительно я забираюсь на него сверху.
— Похоже, ты тоже по мне скучала все это время.
— Скучала, — мне больше не было стыдно признаваться ему в этом. — И всегда буду скучать… — закончила с только мне понятной горечью. Это заставило его насторожиться, но я тут же чувственно улыбнулась, переключая мысли мужчины в другое русло.