В мое время!
Я отпила еще чая, по горлу приятно разлилось тепло, и я взглянула в окно на послеполуденное небо. На Солнце. Знал ли Он, куда меня отправил?
Кольцо на пальце сияло янтарной полоской. Попытался ли Он меня найти?
Внезапно в окне появилось чье-то лицо. В дом заглянул отрок, при виде меня его глаза округлились.
Шайла, хозяйка, тоже заметила любопытного. Цокнув языком, широкими шагами подошла к окну и задернула тонкую занавесь.
– Она вам не курица на рынке!
– Нет, она – настоящее чудо, – добавил отец Айдан и улыбнулся мне со своего места в противоположном конце комнаты, за коротким деревянным столом. – Чудо! Разумеется, им интересно.
Нахмурившись, Шайла подошла к другому окну и выглянула на улицу.
– Их там уже с дюжину собралось.
– Я немного навела шуму, – произнесла я.
Шайла повернулась, собираясь было ответить, но лишь окинула меня восторженным взглядом. Она тоже узнала меня по статуе в храме. Как и все остальные.
– О вас написано в Писании, – сообщил отец Айдан так, будто весть о столь большой чести смягчит мое замешательство, мое потрясение. – О том, как вы понравились Богу-Солнцу, и он решил оставить вас себе.
Я сделала глоток горячего чая.
– Потому что мое тело так и не вернулось?
Отец кивнул.
Впрочем, это ничего не объясняло, и я не подтвердила и не опровергла предположение.
Шайла замялась и ступила в кухню.
– Я приготовлю сытный обед и застелю вам постель. Отдохните денечек, милая. Мы разберемся со всем завтра, когда вы придете в чувства.
Один день мне не поможет.
На это способны только семьсот лет.
Когда наутро я отправилась обратно в собор, у дома отца Айдана меня ждала толпа.
Такое внимание было мне чуждым. Когда-то давно, быть может, я бы им наслаждалась, однако теперь мысли смешались, и душа пребывала в смятении. Жители деревни всех возрастов собрались у дома еще на рассвете. Вероятно, некоторые прождали всю ночь, чтобы узреть меня хоть мельком. Нет, я была не просто курицей на рынке – я была призовым быком.
Вспомнилось, как я когда-то сравнивала себя со старой коровой на заднем дворе, и я горько усмехнулась над иронией судьбы.
Отец Айдан и Шайла меня сопровождали, встав по бокам, словно так могли меня отчасти укрыть. Я улыбалась и кивала людям на пути, вызывая ропот за спиной.
Придя к собору, я вернулась на кладбище и осмотрела надгробия более обстоятельно. Айданы не ушли, но остались в сторонке, наблюдая за мной издалека, словно за птицей, которая может улететь в любой миг. Только куда мне лететь? Пусть все больше казалось, что мои покровители видят во мне скорее библейское чудо, нежели живого человека со своими мыслями и чувствами, я не знала больше никого, кто мог меня приютить. Все знакомые давным-давно сгинули.
Вдруг прозвучал мужской голос, ознаменовав прибытие третьего лица.
– Как она выжила? – спросил он так, будто меня нет рядом.
Я оглянулась: мужчина около сорока лет был одет в поношенную, но хорошо сшитую одежду и добротную куртку. Отец Айдан жестом пригласил его следовать за ним, и они подошли ко мне.
– Церис, это Тодер, каменщик, который вырезает надгробия. Мы подумали, что он может ответить на кое-какие из ваших вопросов.
Я взглянула на мужчину, затем вновь на древние могильные плиты передо мной.
– Эти он тоже вырезал? – я не сдержала горечи в голосе, о чем тут же пожалела.
– Нет, – ответил Тодер, присаживаясь на корточки рядом, – но здесь работал еще мой отец и его отец. Я хорошо знаком с этим местом.
Его слова ненадолго меня обнадежили, и я спросила:
– У вас есть записи?
Он смутился.
– Н-нет. Таких старых записей у нас не сохранилось, миледи.
– Церис, – поправила я.
Затем повернулась обратно к надгробию и провела рукой по всей длине камня. На нем проступали несколько букв из «Вендин». Отправилась ли моя семья в райскую загробную жизнь, обещанную мне Солнцем, невзирая на то что я их там не ждала?
– И предупреждая ваш вопрос – я не знаю, как выжила.
Эти слова отчасти опровергали сказанное обо мне в Священном Писании.
Отец Айдан позади заметил:
– Возможно, многие выживали и вернулись в другое время…
– Нет, – уверенно возразила я. – Они все погибли в родах.
Опустилась тишина, подобно снежному покрывалу.
Прочистив горло, Тодер встал и перешел к следующему ряду могил.
– Эти относятся к году три тысячи восемьсот, – объяснил он, и я последовала за ним. Тодер прошел чуть дальше. – Эти более новые.
Действительно, надписи на них проступали отчетливее. Я прочитала ближайшую.
– Не думаю, что семья Перрос мне поможет.
Тодер покачал головой.
– Судя по размещению… вероятно, женщина из рода Вендинов вышла замуж за члена семьи Перрос. Вот почему могил Вендинов становится меньше.
И вновь в душе затлел уголек надежды, и я прочитала имена на надгробиях Перрос.
– Они еще здесь? Их потомки?
Возможно, у меня все же есть семья в Эндвивере, просто та, которую я пока не встречала. По крайней мере одна из сестер вышла замуж. У нее также были дети, раз на участке Вендинов стояли надгробия 3800-х годов.
Отец Айдан беспокойно засуетился.
– Б-боюсь, что нет.
– Спросим Джона, – предложил Тодер. – Возможно, он знает.
Меня отвели к Джону Эллису, старейшему жителю Энвивера в свои семьдесят четыре года. По пути к нему нас сопровождала толпа, и проблеск надежды в груди смягчил мой нрав, поэтому я жала встречным руки и кивала, когда они произносили мое имя или спрашивали, правдива ли моя история. Многие отнеслись ко мне как к некоему святому полубогу. Некоторые смотрели с недоверием. Впрочем, я не горела желанием кому-то что-то доказывать.
На удивление, мы отправились к моему дому. Дому, построенному Каном. Тому, где я родила бы смертных детей, если бы жизнь пошла своим чередом.
– Это семейный дом? – слабым голосом спросила я отца Айдана. – Или предыдущие хозяева переехали?
– Мне лишь известно, что Эллисы жили тут еще до того, как прибыли мои предки.
Кан носил фамилию Аллир. Возможно, она изменилась за прошедшие века? Внезапно мне отчаянно захотелось посмотреть и на их могилы и проверить, сменились ли фамилии через браки.
Заходя, я оглядела дверь, затем камин, кухню и подсобные помещения, пытаясь представить себя хозяйкой дома. Получалось с трудом.
Джон сидел в кресле-качалке у догорающего камина, волосы у него были редкие и седые, лицо узким, только скулы выпирали. После изрядной доли объяснений и попыток восстановить воспоминания он смог ответить на вопросы. Его глаза загорелись, он постукивал указательным пальцем по подлокотнику кресла.
– Помню-помню. Перрос… Он занимался ковкой. Кузнец. Женился на той худенькой девчушке и нанялся в подмастерье в другом месте, – он кивнул. – Кажется, уехал в… Недайю.
В Недайю! Я ухватилась за знакомое название. Город располагался на северо-западе от Эндвивера. Торговцы, путешествовавшие через нашу деревню, всегда либо приезжали из Недайи, либо туда направлялись. Поговаривали, у них там есть библиотека, а дороги вымощены камнями.
– Вы помните, как давно это было? – спросила я.
Джон пожал плечами.
– Я был мальчонкой. Младше тебя, – он взмахом руки указал на меня.
Значит, лет пятьдесят назад. Не так уж давно. Сменилось два или три поколения. Молодой кузнец, уехавший из деревни, возможно, уже умер, но у него наверняка осталась семья.
– Тогда мне нужно в Недайю, – проговорила я.
Из горла Шайлы вырвался сдавленный всхлип.
– О, Церис, скажите, что вы не уйдете! Вы нужны нам здесь.
Я с удивлением уставилась на нее.
– Зачем?
Она не ответила. Отец Айдан положил ладонь ей на плечо, его взгляд нашел меня.
– Вы – символ надежды. Для народа. Вы были им на протяжении… столетий.
– Я всего лишь выжившая, – возразила я, – а вовсе не бог.
– Но бог вас коснулся, – прошептала Шайла.
Мои щеки вспыхнули.
– Это ничего не значит!
Рука метнулась к животу, словно пытаясь найти там пульсирующее тепло моей дочери. Однако лоно оставалось холодным, и при воспоминании об этом внутри зазияла пустота.
Когда мы поблагодарили старца и вышли обратно на весенний воздух, я сказала:
– Все мое имущество… уже давно сгинуло, – я взглянула в направлении своего старого дома. – Для путешествия у меня нет ничего.
Шайла и отец Айдан обменялись взглядами. Затем женщина ласково взяла меня под руку.
– Не волнуйтесь, Церис. Мы позаботимся о том, чтобы у вас было все необходимое.
Шайла сдержала обещание. Они с остальными эндвиверцами обеспечили меня всем, что мне могло понадобиться. Вот только не тем, чего мне хотелось.
Я надеялась получить котомку или сумку для переноски вещей. Немного еды: если мне не изменяла память, ближайший город, Тераста, располагался в сутках пути, и там можно будет пополнить запасы. У меня не было ни обуви, ни современной одежды, ни денег. Я изъявила готовность работать ради этих вещей, однако Шайла с отцом Айданом и слышать ничего не желали. Они предоставили мне теплую комнату в своем доме. Одна из местных женщин отдала мне свое лучшее платье, а Шайла начала шить новое и нашла обувь, лишь немного мне великоватую. Народ кормил меня три раза в день, предлагал масла для ванн и гребни для волос с красивой резьбой. Весьма благородно с их стороны.
Однако чем чаще я заговаривала о путешествии в Недайю ради поисков потомков сестры, тем больше жители деревни меня обступали. Они отчаянно хотели, чтобы я осталась с ними, и мне становилось все труднее находить уединение. Меня мучила совесть за желание уйти, пока однажды ночью мое окно не заколотили гвоздями. Именно тогда я поняла: никто не намерен меня отпускать. Невзирая на всю оказываемую мне щедрость, я была пленницей. А ведь меня не лишали свободы даже в дворце Солнца.
Отец Айдан каждый день заставлял меня ходить в собор, чтобы народ мог увидеть, потрогать, даже помолиться живой звездной матери. Последнее встревожило меня до такой степени, что я отказалась выходить из дома, пока не прекратятся молитвы. Тогда люди начали мне петь: