Он махнул хвостом, укрытым во тьме и потому, в отличие от всего остального, осязаемым. А днем, если хотя бы лучик солнечного света касался его кожи, весь он становился бесплотным, как призрак.
Я подняла взгляд на Луну.
– Интересно, почему она так поступила?
– Думаю, – начал нежным голосом Ристриэль, – хотела, чтобы ее заметили. Она родилась в царстве теней и всю жизнь наблюдала за миром, но тот ее не видел.
Я подумала о Эндвивере.
– Порой лучше оставаться невидимой.
– Но одиноко, – возразил Ристриэль, и его следующие слова прозвучали будто издалека. – Очень одиноко.
Я задумалась. Прежде чем стать звездной матерью, я хотела, чтобы меня заметили. В отличие от сестер, мне нравилось внимание. Интересно, какое было бы у меня детство, будь я невидимой для окружающих?
Ристриэль глядел в небо с выражением до жуткого человечным, и мои мысли поменяли направление.
– Вы смотрите на Луну так же, как я смотрю на звезды.
Он повернулся ко мне.
– Вы искали свою.
Кивнув, я указала на нее, уверенная, впрочем, что он ее не разглядит.
– Она там.
– Как ее зовут?
Я помолчала.
– Я сказала своим помощникам, что хочу назвать ее Финни. Они отреагировали так, будто мне вздумалось искупаться в грязи. – Я рассмеялась, однако смех быстро пожух, как увядающая роза. – Я… я не спрашивала, какое имя выбрал Солнце. Не знаю, есть ли у звезд вообще имена.
И представится ли мне когда-нибудь возможность спросить у Него?
– У всего живого есть имя, пусть даже недоброе, – прошептал Ристриэль.
Означало ли это, что ему тоже не нравится имя Финни?
Некоторое время мы молча наблюдали за тем, как Луна медленно карабкается по ночному небу. Я подбросила в огонь несколько веток. Ристриэль отошел в тень, оставив одеяло мне, и вновь стал плотным.
Я раздумывала, поделиться ли с ним одеялом: мы были знакомы всего несколько часов, и он божок, убегающий от… чего-то там.
– Вам не холодно? – спросила я.
Ристриэль не ответил.
Я достала из сумки кусок хлеба и предложила ему. Он посмотрел на него голодным взглядом, однако вновь покачал головой.
– Вы не проголодались? – не сдавалась я.
– Мне не нужно есть.
– Но вы можете, – я вспомнила роскошный пир, устроенный Солнцем. Даже полноценный бог мог есть пищу смертных.
Ристриэль помешкал, затем вытянул копыто под лунный свет. Внезапно оно изменилось и приняло форму руки, которую Ристриэль убрал назад в тень, чтобы она стала плотной. Я уставилась на человеческую руку, торчащую из ноги миниатюрного коня. Делая вид, будто не нахожу в этом ничего необычного, я наклонилась в тень и передала ему хлеб. Он взглянул на него с оттенком восхищения, какое бывает у ребенка, изучающего нечто новое для себя, затем откусил кусочек и принялся жевать с задумчивым видом.
Когда он доел, я спросила:
– Как вы узнали, что я избранница звезд?
Все божки, с которыми я столкнулась на Земле и во дворце Солнца, каким-то образом сразу меня узнали. Возможно, благодаря некоему божественному чутью.
– Из-за вашего звездного света. А также из-за шрамов.
Я вздрогнула.
– Ш-шрамов?
Он кивнул. А увидев мое лицо, съежился.
– Я вас огорчил.
– Я… – я не нашлась с ответом. Затем закатала рукава и рассмотрела руки в свете костра. – У… у меня нет никаких шрамов.
Растяжки, разумеется, были, но они ведь под одеждой.
– Шрамы не на теле, а на душе, – объяснил Ристриэль, поняв мое замешательство.
Я оглядела себя, словно могла увидеть эти отметины.
– Почему у меня шрамы?
Он помолчал, тщательно подбирая слова.
– Если сунуть руку в огонь, разве он не оставит ожога? – Я взглянула на пламя. – Вы – смертная женщина, которая возлежала с Солнцем и выносила звезду. Разумеется, у вас остались шрамы.
И тут я поняла те жалостливые взгляды, которые на меня бросали Эльта с Фосией и прочие обитатели дворца, даже после рождения моей звезды. Они видели увечья, незримые для меня. Я обхватила себя руками и попыталась представить, как выгляжу в их глазах.
– Не стыдитесь, Церис, – мягко молвил Ристриэль. – То следы пройденного вами пути и принесенной жертвы.
Верно. Тем не менее странно осознавать, что у тебя под кожей некие метки.
– Взгляните на Луну.
Я повиновалась. Она висела над головой, с темными пятнами, почти напоминающими лицо. Когда-то я сравнивала полубогов с медведями, однако Луна была медведицей, которая при желании могла проглотить целиком весь город. В историях говорилось, что многие божки, изгнанные из Солнечного царства, находили убежище в ее королевстве. Посему Луна была самым могущественным полубогом. По крайней мере, согласно известным мне преданиям.
– У нее тоже есть шрамы. Тем не менее она прекрасна.
– Верно.
Ристриэль ступил на одеяло, став наполовину прозрачным.
– Когда-то она была намного больше, но война сильно ее истощила.
– Война с кем?
Он посмотрел на меня, удивленный моим невежеством.
– С Солнцем, разумеется. Они всегда боролись за небеса. Солнце – существо древнее, и Он зол на нее за то, что она вторглась на Его территорию и украла Его свет. Она зла на Него за то, что Он тот, кем она хочет быть, и ненавидит Его еще больше за то, что он ее истощает, оставляет шрамы. Однако Он – законный правитель и должен следить за порядком. Такова Его суть. Луне не нравится, когда ею пренебрегают просто потому, что она молода. Потому что не столь важна. Они воевали и мирились на протяжении тысячелетий. Как и у вас, ее шрамы показывают пройденный ею путь.
Я вновь взглянула вверх, изучая серые пятна Луны. Попыталась представить ее в виде безупречного шара серебристого света. По правде говоря, в ее особенностях скрывалась красота, несмотря на жестокость, с которой она их получила.
Я задрожала: тело помнило боль от шрамов моей души, и на мгновение я заново пережила каждый из них.
– Отдохните, Церис, – Ристриэль пересек поляну, навострив уши. – Я буду присматривать за вами, как вы тогда за мной. Под моей защитой ничто не причинит вам вреда.
Ложась у согревающего спину огня и накрываясь вторым платьем, я осознала, что верю ему.
Кто-то может подумать, что ночь на свежем воздухе будет беспокойной, однако я спала крепким сном. Ристриэль, полностью плотный и вновь размером с боевого коня, разбудил меня, ткнувшись носом, прямо перед рассветом.
– Пора выдвигаться. Не стоит слишком долго задерживаться на одном месте.
Потирая заспанные глаза, я кивнула и собрала вещи. К моему недовольству оказалось, что кусочек вяленого мяса в провизии внезапно испортился. Выбросив его, я взвалила сумки на ноющие плечи. Было бы весьма удобно закинуть их на Ристриэля, однако Солнце без промедления заявил права на свое царствие, и, едва первые лучи коснулись широкой спины моего небесного проводника, он вновь стал прозрачным, как облако. Судя по прошлому вечеру, божок мог менять форму, только когда был призраком. И если мы не найдем какое-нибудь укрытие, он будет без плоти большую часть дня. Я также задумалась, поможет ли ему призрачность сдержать обещание. Неспособный ко мне прикоснуться, он не навредит, впрочем, отсутствие физического тела не помешает ему меня обмануть.
Вспомнив о его преследователях, я повторила один из своих предыдущих вопросов:
– Насколько близко вы должны быть, чтобы мой звездный свет вас прятал?
Мое любопытство явно его тяготило. Тем не менее, раз уж нам предстояло путешествовать вместе, мне хотелось знать, во что я ввязалась. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил:
– Очень близко. Как тогда. Если он не сияет.
Я вспомнила страшное нападение разбойников и перламутровое свечение на коже.
– А если засияет?
Ристриэль вновь помолчал перед ответом.
– Вы привлечете к себе внимание.
Может, тогда я и не была умудренной опытом и образованной, тем не менее я почувствовала: он что-то недоговаривает.
Ристриэль привел меня к узкой реке, и некоторое время мы шли вдоль нее. Мимо туда-сюда мелькали голубые стрекозы. День выдался погожий, Солнце поднимался все выше, я начала обмахиваться. Когда Он был почти на пике, я отыскала валун у воды, села на него, скинула обувь и залезла в сумку за куском сыра.
Темный конь остановился и глянул через плечо, помахивая хвостом, словно отгоняя от себя насекомых.
– Почему вы сели?
– На обед.
Он поднял морду к небу.
– Так рано?
Отыскав наконец сыр, я с победоносным видом вытащила его на свет.
– Может, я и избранница звезд, но все же смертная. Вчера мы много прошли.
Он развернулся, его крупное тело двигалось на удивление грациозно.
– Вы не совсем смертная.
– Вы не первый мне это говорите.
– Вы будете жить долго, как божки. Благодаря звездному свету, – я опустила свой перекус, задумавшись. – Я вас обидел.
– Нет, – я зарылась носком туфли во влажную Землю. – Вовсе не обидели. Просто дали пищу для размышлений.
– О ваших годах?
Я кивнула.
– Произошло… много изменений с тех пор, как я стала той, кем являюсь сейчас. Я даже не задумывалась, что буду делать следующие… ох, столетия. Я пытаюсь найти потомков моих сестер, но даже если получится, выходит, мне придется смотреть на то, как они умирают и умирают их дети и дети их детей.
Я вспомнила свой вопрос Солнцу о других звездных матерях. Чувствовал ли Он ту же тяжесть в груди, когда думал о них?
Мысли перекинулись на райскую жизнь после смерти, которую Он мне обещал за нашим ужином. Какая она? Несомненно, без разбойников, без волков и без мозолей. Все мои любимые рядом со мной, а не в могильной тьме где-то далеко. Я благодарила судьбу за то, что пережила испытание, погубившее всех других до меня, но ведь жизнь в загробном мире все еще жизнь? Мой дух там процветал бы. А путь был бы легче, чем сейчас. После смерти я не чувствовала бы себя такой… потерянной.
Ристриэль опустил голову.