– Спасибо, – я тяжело сглотнула, стараясь сдержать эмоции, однако в уголках глаз опасно собирались слезы. Я запомню его метафору на долгие годы – даже столетия. – Спасибо за эти слова.
Мы дожарили зайца в молчании. Соли у меня не было, тем не менее, ужин получился теплым и сытным. И на этот раз, когда я предложила Ристриэлю порцию, он не отказался и с восторгом посмотрел на зажаренное мясо, словно я преподнесла ему слиток золота.
Я проснулась самостоятельно под щебетание птиц, сидящих на ветвях над головой. Небо еще не посветлело, однако рассвет явно приближался. Ристриэль не спал всю ночь и вновь в форме волка сторожил лагерь, расхаживая вокруг. Он с шуршанием пробирался через клочки высокой травы на полянке, стебли возвышались над зеленью ранней весны.
Я взяла свое второе платье и кусок мыла.
– Пойду искупаюсь в том пруду неподалеку.
Волк кивнул, и я направилась в лес, осторожно ступая по все еще темному пути. Один раз повернула не туда, тем не менее, сумела отыскать пруд. Поклонившись, спросила:
– Какой-нибудь божок правит этими водами?
Не получив ответа, я стянула с себя платье и вошла в пруд, ахнув от холода. Затем принялась спешно стирать подол и подмышки, после чего торопливо намылилась сама, распустив волосы, чтобы добраться до головы. Я лишь раз приостановилась, когда пальцы коснулись растяжек на боках. Перед мысленным взором всплыла невозможная картинка: моя малышка, привязанная к моей спине, захныкавшая от прохлады, но утешенная на материнской груди. Тоска по ней жгла сильнее, чем ледяная вода.
Стуча зубами, я выбралась из пруда, отжала волосы и натянула второе платье. Напряженные мышцы постепенно расслаблялись, согретые сухой тканью. Я едва закончила заплетать косу, когда над прудом засиял Солнце, да такой яркий, словно настал полдень, хотя в лесу по-прежнему царила тьма.
Я резко развернулась, пульс участился. Либо прибыл некий божок, либо…
Сам Солнце.
– Здравствуй, Церис. – Трава стлалась у Его ног. Вокруг плеч была повязана небесная ткань, ниспадающая в золотой пояс и затем на огненные ноги. Ее идеальные складки и гладкость – мечта любого скульптора.
В лесу Солнце выглядел совершенно чужеродно. Его появление ничуть не потревожило спящую Матушку-Землю, однако Ее деревья словно поклонились Ему.
Я заморгала, привыкая к Его яркости.
– З-здравствуйте, – я не забыла поклониться, но от волнения почти сразу выпрямила спину. – Настало время? Пора?
Солнце нахмурился, Его бриллиантовые глаза блеснули.
– Прости, Церис. У Меня совсем мало времени, и путь к Ней стал еще более опасен.
Надежда улетучилась.
– Ох…
– Я желаю с тобой говорить.
– Разве Вы уже не говорите? – я шагнула Ему навстречу, Его тепло меня манило. Он был костром, который не обжигал, и холодное прикосновение пруда мгновенно отступило. – Что случилось?
Его плечи поникли.
– Вновь сражения, – проговорил Он усталым голосом. – Они доставляют много хлопот.
– Да, так я всегда и воспринимала войну: сплошные хлопоты.
Не уверена, понял ли Он сарказм, ибо лишь кивнул. Затем Он пристально посмотрел на меня своими глазами-бриллиантами.
– Церис, Я прибыл, чтобы просить тебя вернуться со мной.
У меня сердце ушло в пятки.
– На небеса?
Очередной кивок.
Я поймала себя на том, что нервно заламываю пальцы, и поспешила опустить руки.
– Вы же сказали, что искать встречи с ней слишком опасно? С нашей звездой. Нашей дочерью.
Он выглядел немного сконфуженным, что, как ни странно, делало Его более похожим на смертного, если не обращать внимания на Его великолепие.
– Верно. Я приглашаю тебя во дворец. Хочу, чтобы ты была подле меня.
У меня отвисла челюсть и упала в грязь. Точнее, так мне показалось, настолько я была ошеломлена.
– Ты будешь почти королевой до конца жизни. – Он протянул руку, словно обещание было чем-то осязаемым и Он хотел мне его показать. – Разумеется, ты сможешь свободно возвращаться на Землю в любое время. Я только прошу, чтобы в промежутках ты была рядом со Мной.
Я смотрела на него еще мгновение. И еще одно.
Неужели Бог-Солнце пытался… за мной ухаживать?
«О, звезды! Что бы сказала матушка?»
– П-почему? – глупо спросила я.
Он сжал губы и посмотрел на небо.
– Потому что Я думаю о тебе. Потому что ты другая.
– Потому что я выжила.
– Дело не только в этом.
От Его присутствия мне становилось жарко, и я отступила ближе к деревьям.
– Я… я не знаю, как Вам ответить.
– Идем со мной, и Я тебе покажу.
У меня покалывало позвоночник, словно по нему провели иголкой.
– Солнце…
– Теперь будет иначе, – добавил Он тише. – Ты уже не вполне смертная.
Я не сразу поняла, что речь о занятии любовью и что Он не причинит мне боли. Как теперь не причиняло боли Его прикосновение.
В груди вспыхнул жар. Он по-прежнему протягивал руку, и, приблизившись к Нему, я обхватила Его запястье пальцами. Оно было горячим, почти обжигающим, но не настолько, чтобы причинить мне боль.
Я отстранилась.
– Но при каждом моем возвращении мир будет другим. Я потеряю всех друзей, которых знала прежде, я…
Он нахмурился, отчего я замолчала на полуслове.
– Время постоянно, Церис. Оно влияет на тебя, смертную, на небесах так же, как в любом другом мире.
Я застыла с открытым ртом. От искреннего выражения на Его лице у меня задрожали колени.
– Ч-что?
Он лишь в замешательстве склонил голову набок.
– Нет. Нет же… Я была там, с Вами… сколько? Почти десять месяцев? Но когда Вы отправили меня домой, с момента моего ухода прошло семьсот лет.
Солнце стал совершенно неподвижным, даже Его пламя замерло.
– Что ты сказала?
– Это не моя Земля. Не та, какая была при мне, – я указала на лес вокруг. – Все, кого я знала, мертвы. Их дети и дети их детей – от них остались лишь кости…
Голос сорвался, и я замолчала, борясь с собственными эмоциями. Затем, тяжело сглотнув, спросила:
– Как Вы можете не знать?
Черты его лица ожесточились, став еще более ослепительными.
– Время постоянно, но на небесных существ оно влияет… иначе, – я поняла, что за этими словами скрывается целый пласт знаний, которыми Он не желал со мной делиться. – Вот почему мы живем так долго. Аккорды наших песен звучат иначе, чем ваших.
Я покачала головой, пытаясь осмыслить сказанное.
– Но тогда я провела бы семьсот лет и на небесах.
– Ты не вполне смертная, – повторил Он, и все же в Его голосе звучало сомнение.
Независимо от моей смертности или несмертности, одно было очевидно:
– Я попала не в то время.
На это бог ответил лишь:
– Похоже на то.
Глубокий вдох, медленный выдох.
– Солнце, Вы можете вернуть меня в мое время?
Не раздумывая над просьбой ни мгновения, Он покачал головой.
– Время постоянно, Церис. Я не в состоянии по нему путешествовать, даже с Моими силами. Это противоречит законам.
Я была готова разрыдаться.
– Каким законам?
– Вечным законам, – он сжал ладонь в кулак и выставил указательный палец. – Время нельзя изменить, – выставил второй палец. – Царствование бога не наследуется, – третий палец. – Смерть необратима, – и мизинец. – Смертного нельзя принуждать к исполнению божьей воли. Только убедить.
Как со звездными матерями. Он позволял им изменить решение.
Я обхватила себя руками и оглядела лес. Даже богу не под силу исправить случившееся, причины которого оставались непонятными. Может, я спала семьсот лет перед тем, как проснуться со стеклянными розами на груди? Но меня бы не стали держать на небесах так долго, а, как и положено, отправили бы домой. И Эльта… она по-прежнему была там, в комнате, со мной. Как будто и не уходила. Будто я переместилась во времени только после того, как Солнце отправил меня обратно на Землю.
Тут я вспомнила про Недайю. Если Солнцу не по силам вернуть меня в мое время, то наверняка по силам хотя бы отправить в другое место. Однако затем я подумала о Ристриэле, о данной мне клятве. Он пообещал отвести меня в Недайю, защитить, если я защищу его. Пусть я сама ему не клялась, но была частью клятвы, бросить его сейчас казалось бесчестным. Я прекрасно знала, каково быть одной, быть испуганной, и не могла отказаться от своего слова и тем самым приговорить его к той же участи. В Недайе мы пойдем своими путями, да, но об этом мы знаем оба.
Мои сомнения, казалось, обеспокоили Солнце.
– Обдумай Мое предложение. Я не могу более задерживаться, поэтому прошу тебя обдумать Мое предложение.
Мне удалось кивнуть. Его сияние начало разрастаться, знаменуя уход, но я поспешила Его остановить:
– Подождите! – в его взгляде читалась надежда, и я почти замолчала, но все же не могла не задать волнующие меня вопросы, поэтому спросила: – Как поживают Эльта с Фосией?
Если Он и испытал разочарование оттого, что я не бросилась в Его объятия, то вида не подал. На мгновение Он задумался, возможно, вспоминая, о ком речь.
– Ваши служанки? Неплохо.
– Неплохо?
– Слухе о войне тревожат многих. – Пламя лизнуло Его плечо.
– И еще, Солнце… – я шагнула к Нему ближе, и Его огонь немного пожух, словно Он старался ослабить его ради меня. Этот простой знак внимания вызвал улыбку. – Наша дочь… Как Вы ее назвали?
Его взгляд смягчился.
– Ее зовут Сурриль.
– Сурриль, – повторила я. Имя божественное и совершенное. – Сурриль…
Он подался ко мне, жар усилился, но оставался терпимым. Солнце дотронулся пальцем до моего подбородка. Прикосновение нагрело меня до пят, словно я погрузилась в горячую ванну, нагретую почти до предела.
– Обдумай, – повторил Он. – Я вернусь.
Уходя, Солнце вспыхнул так ярко, что мне пришлось отвернуться. Когда я вновь посмотрела на то место, где Он стоял, Его уже там не было, но, к моему удивлению и восторгу, лежали все нитки и иголки, которые принесла мне Эльта во дворец Солнца, вместе с тканью. Опустившись на колени, я их подняла и прошептала благодарности, прежде чем запрокинуть голову к голубым небесам, где забрезжил рассвет, осветивший пруд и верхушки деревьев.