будут отличаться от всех остальных. Не похожие ни на меня, ни на мою сестру и позабывшие нас обеих. Даже моя собственная дочь находилась в царстве столь далеком, что мне никогда не добраться до него самой.
Мельком увидев место, куда мне полагалось попасть, я затосковала по нему так, словно провела там всю жизнь, до того как меня безжалостно выдернули из него и бросили сюда. Я не понимала правил загробного мира. А если после смерти я окажусь в таком же одиночестве, как сейчас? Вдруг я проклята на вечное одиночество?
– Церис?
Я подняла взгляд и только тогда осознала, где нахожусь: на мостовой, тускло освещенной единственным окном в здании, похожем на лавку сапожника. Ноги волочились вдоль канавы. Дорога почти пустовала, лишь вдалеке смеялись два господина. Откуда-то доносилась музыка, возможно, из местной таверны, но определить ее местоположение я затруднялась.
Меня пробирал холод. Сильный.
Обхватив себя руками, я повернулась к Ристриэлю. Зависшая на востоке Луна освещала его голову и плечи. Остальное тело было плотным. Случайный прохожий, скорее всего, и не заметил бы разницы.
Я глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, однако вышло прерывисто. Во взгляде Ристриэля читалась боль. Он подошел ко мне, взял за руку и потянул ближе к мастерской, прячась от лунного света.
Затем он меня обнял. Сердце словно треснуло, на глаза навернулись новые слезы. Я прижалась к нему, утыкаясь носом в плечо, вдыхая запах снега и осеннего неба, греясь собственным отраженным теплом. Его рубаха мягко касалась щеки. Была ли она такой всегда или он сделал ее мягче специально для меня?
– Что случилось? – спросил он. – Что они сказали?
Я покачала головой.
– Никто со мной не разговаривал. Не живые люди.
Он слегка отодвинулся, заглянул мне в лицо.
– Что?
– Там гробница Аградаиз, – пробормотала я. – Звездной матери. И я ее увидела. Каким-то образом она со мной заговорила. Я увидела загробный мир, в котором она живет. И мне положено там быть. И моей семье. Но я не знаю, там ли они, и попаду ли туда сама, и вообще увижу ли их когда-нибудь вновь, – шмыгнув носом, я вытерла глаза подушечкой большого пальца. – Я растеряна, Рес. Заплутала и не знаю, куда идти дальше.
Он ответил не сразу. Его грудь поднималась и опускалась, я поднималась и опускалась вместе с ней.
– Мы их найдем.
– Но для чего? – я скомкала его рубаху в кулаке. – Чтобы наблюдать за тем, как они умирают, вновь и вновь, вновь и вновь…
Меня сотряс очередной судорожный вздох, и я уткнулась в шею Ристриэля, однако он отступил, и мне стало еще холоднее, чем прежде. Я взглянула на него в замешательстве, только он смотрел на булыжники мостовой, даже сквозь них.
– Мне ужасно жаль, Церис.
– Ты – единственное, в чем я сейчас уверена.
Ристриэль покачал головой.
– Вовсе нет, – он отошел от стены и взглянул вверх: прямо-таки верующий, обращающий к небесам молитвы. – Ты знаешь, как устроено время, Церис?
Я приподняла брови, не уверенная, что правильно его расслышала. Прочистив горло, ответила:
– Разумеется, знаю. Шестьдесят секунд в минуте, шестьдесят минут в часе, двадцать четыре часа в сутках. В сезоне три месяца, в году – четыре сезона…
Ристриэль покачал головой, и я замолчала.
– В прошлом смертные по-разному изображали время, – он смотрел куда-то мимо меня, взгляд его темных глаз прожигал некую другую плоскость. – Круги, петли, падающий песок… но время совсем не такое. Оно подобно музыке. Представь клавиши клавесина или струны арфы, только они играют все выше и все ниже, без остановки. Вечная музыка. Такое оно, время.
Время – царство за пределами нашего собственного. Это не бог или существо, а частица самой Вселенной. Оно старше всего остального и одновременно не имеет возраста. Оно – бесконечный оркестр, ибо у каждого живого существа и духа есть своя песнь. Когда я сбежал…
Он помолчал, тщательно подбирая слова.
– Когда я разорвал свои цепи и сбежал, я скрылся в струнах времени. Время более вечно, чем мои пленители. Время вынуждает забывать. Я думал… если затеряться во времени или взять немного, то они обо мне забудут и я буду свободен.
Сердце заныло, и я двинулась к нему, но он поднял руку, останавливая меня.
– Я нашел слабое звено. Тихая нота позволила мне пройти сквозь нее. Войти в само время. И я накрутил на себя его мелодию. Столько, сколько смог. Но Солнце и Его солдаты поняли, что происходит, и пришли за мной, вынуждая бежать. Я украл достаточно, чтобы меня забыли смертные, но не боги.
Он встретился со мной взглядом, тенистые волосы падали ему на лоб.
– Церис… – он сглотнул. – Я украл семьсот лет.
Сердце подпрыгнуло в груди.
– Я понял, что время было твоим, после того как… как использовал его, чтобы вытащить нас с того поля, – он обхватил себя руками, съежившись. – Песнь была та же самая. Твоя песнь. У тебя я отнял время. Я не знал. Тебя не знал.
У меня открылся рот, но тут же закрылся. Я попыталась смочить сухой язык, что оказалось почти невозможным. Пульс бешено колотился на шее и запястьях.
– Семьсот лет, – повторила я.
Ристриэль кивнул.
Захотелось присесть, но было некуда, поэтому я прислонилась к стене мастерской. Прохладная гладкая поверхность вытягивала тепло из кожи.
Я вспомнила высокую траву, увядающие деревья, осенние листья в разгар весны. Вспомнила об испорченном раньше времени мясе и ржавых монетах, о длинных волосах и ногтях. Я знала, что в том поле он нарушил закон, только не осознавала масштаба нарушения. Время капало с него, меняя окружающий мир всякий раз, когда мы задерживались на одном месте слишком долго. Возможно, даже оставляя след, по которому шли Яр с Шу.
Пальцы, щеки и губы начали стремительно неметь.
– Церис… – он помолчал, с трудом продолжил: – Нота, через которую я вошел… Мне удалось войти в музыку, потому что эта нота была слабой. Она… умирала.
Умирала!
Я закрыла глаза и вновь оказалась на той не-кровати в небесах, тело пылало огнем, кости хрустели, из чрева вырывалась звезда.
– Я забрал все, – прошептал Ристриэль, согнувшись, словно от ужасной физической боли. – Забрал время твоей смерти, Церис. Забрал годы из твоих струн. Я изменил твою судьбу на семьсот лет.
В груди образовалась такая тяжесть, что едва удавалось дышать. Я выжила не благодаря собственной силе, а благодаря вмешательству беглого божества. Меня не пустили в рай звездных матерей и разлучили со всеми, кого я знала, и все из-за него.
Мой голос звучал не громче шелеста листьев, когда я попросила:
– Разве ты не можешь просто мне его вернуть?
Луна поднялась выше, отбрасывая на него свет, и, казалось, он съежился в ответ.
– Я уже растратил большую часть, Церис. Даже если получится отдать его тебе, отправить тебя обратно я не смогу.
На меня нахлынули воспоминания об Аградаиз: невыразимая красота, омраченная отчаянием.
Пустота.
Мне никогда не вернуться домой. Я действительно потеряна, разлучена с любимыми, изгнана из рая, который заслужила.
Мошенник.
Я повернулась к нему спиной, рукой опираясь о стену для поддержки.
– Церис…
– Прошу, уйди, – проговорила я шепотом, тем не менее холодным, как лед.
Он подался ко мне.
– Я не думал…
– Уйди! – крикнула я достаточно громко, чтобы смеющиеся господа в конце дороги замолчали. Я не обернулась. Не взглянула на него. Тяжело перетащила одну ногу за другой.
– Мне нужно побыть одной.
Такую судьбу он мне уготовил. Я побрела прочь. Ристриэль за мной не последовал.
Глава 18
У меня украли время. Или, скорее, время украли через меня.
Вот и вся разгадка. Я вовсе не живучая и не особенная. Просто случайное стечение обстоятельств с непреднамеренным побочным эффектом. Умерла звезда – та самая, которая питала цепи Ристриэля, – и он сбежал. Затем я родила Сурриль в то самое мгновение, когда Ристриэль крал время, чтобы избавиться от преследователей, и мое умирающее тело ему это позволило. Он в буквальном смысле вырезал мою смерть из нитей судьбы. Из струн времени.
При этом он невольно сохранил мне жизнь. Надо полагать, стоило поблагодарить его за спасение. И, возможно, я бы так и поступила, если бы не явление Аградаиз.
Разумеется, мне нужно жить ради дочери. Вот только как жить ради той, с которой даже не можешь находиться в одном месте? Которая вполне справляется сама по себе, без материнской заботы?
Мир в прямом смысле продолжал вращаться без меня. На протяжении семисот лет. По-прежнему ли я являлась его частью?
Пальцы коснулись кольца, все еще с черной полосой. Знал ли о случившемся Сайон? Впрочем, как Он мог не знать? Но тогда почему не сказал мне? Положим, Он не знал, что я путешествую с божком, укравшим время, но о расхождении во времени я ведь Ему сообщила. На семьсот лет. Он помолчал. Подумал. И не объяснил ничего.
Неужели смертные настолько незначительны, что ни богов, ни божков совсем не волнует наше благополучие? Наши желания?
К счастью, уже наступила ночь, ибо мне не хотелось никого видеть, пока сознание осмысливало откровение Ристриэля. Я не стала уходить слишком далеко – в незнакомом городе, где в тенях прячутся всякие странные типы. Рассеянно я следовала за музыкой, пока не наткнулась на таверну, затем сделала круг и поднялась обратно на вершину Недайи, к кафедральному собору. Ристриэля нигде не было видно. Впрочем, я и не искала. Женщина, которая чистила орган ранее, теперь запирала двери. Я подошла к ней и постаралась придать себе дружелюбный вид, однако на меня словно давила тяжесть самого времени: будто я была именно такой старой, сколько лет прошло с дня моего рождения.
– Простите… – и тон голоса не походил на юный. – Я путешествую, ищу здесь свою семью. Но пока не нашла. Мне… мне нужен ночлег.
Женщина вытащила ключ из замка. Она не выглядела враждебно, лишь неуверенно.