– Все равно это неправильно, – едва слышно проговорила я. – Если бы Вы его не заковали…
Ристриэль поднял руку, останавливая меня.
– Возможно, ты права, – молвил Сайон, – но судят не меня. Ты молода, Церис Вендин, даже для смертной. Ты еще не познала настоящей войны. Ход Вселенной не зависит от твоих решений. Мои поступки были продиктованы необходимостью защитить Мой народ и твой. Ты тревожилась о городе смертных, не так ли? Сможешь ли ты поклясться Мне обетом правды, что не пожертвовала бы одним городом ради спасения остальных?
Челюсть свело от того, как сильно я ее стиснула. Мое молчание ответило за меня.
– В моем королевстве, – продолжал Сайон, – на кону гораздо больше жизней, чем людей в Недайе.
Я осмотрела божеств вокруг, вооруженных и готовых к бою, холодные взгляды буравили Ристриэля. Одна команда, и они схватят его, причинят вред. Но если взойдет Луна, Ристриэль, возможно, сумеет улететь. Оставить меня и спасти себя…
– Пощадите ее, и я сдамся.
Голос Ристриэля коснулся сердца подобно раскаленному железу.
– Рес, нет!
Повернувшись, он попытался взять меня за руки, но в близости Сайона не смог. Губы тронула грустная, горькая улыбка.
– Я знал законы, когда их нарушал.
Я заглядывала ему в глаза, смаргивая слезы.
– Тебе едва ли дали возможность им следовать.
Он попытался стереть слезу с моего века, я почувствовала лишь прохладное прикосновение осени. Он наклонился ко мне, щека зависла у моего виска, и тихо прошептал, чтобы никто больше не слышал:
– Ты научила меня любить, Церис. Я так долго наблюдал за любовью с небес, но до сих пор не понимал. Это истина, это обещание и это жертва. Я ни о чем не жалею, даже если мои оковы станут вечными. Я буду счастлив во тьме, пока смогу наблюдать за тем, как ты живешь и процветаешь. Я люблю тебя, Церис.
Он отстранился, и мое сердце разбилось вдребезги. Конечности окоченели так, что я не могла ими пошевелить. Даже звездный свет отступил глубоко внутрь.
Ристриэль повернулся к Сайону. По его спине волнами расходился лунный свет, превращая его из полубога в призрака, духа, в нечто бесплотное и недостижимое. Сердце в груди обливалось кровью с каждым его шагом – каждый словно отдалял его от меня на тысячу миль, и душа растрескивалась на части, как каньоны, которых мы почти достигли.
Неужели так мы и расстанемся? Я и прикоснуться к нему не могла.
Он проведет семьсот лет во тьме и одиночестве. Даже со звездным светом я вряд ли доживу до конца его срока. У него не будет никого, кто заступится за него, кто его освободит. Он проведет в оковах целую вечность. Мы оба будем одиноки.
– Покончим с этим, – сказал Сайон.
«Это истина».
Ристриэль покорно склонил голову.
«Это обещание».
Сайон поднял меч.
«Это жертва».
Жертва…
– Подождите! – закричала я, вскидывая руку, словно могла остановить клинок Бога-Солнца. – Я возьму его срок на себя. Я отслужу его семьсот лет!
Ристриэль резко обернулся, в обсидиановых глазах сияло потрясение. Божки оставались невозмутимыми, почти ничем не отличаясь от скальных образований вокруг. Глаза Сайона сверкнули, он нахмурился.
– Ты не можешь. Он обязан вернуть долг.
Ристриэль смотрел на меня так же, как когда я впервые его поблагодарила: словно не мог поверить в мое предложение. Словно вот-вот заплачет.
Словно не верил, что я могу любить его в ответ.
– Таков закон? – взмолилась я дрожащим голосом.
Сайон коротко кивнул.
– Тогда мы будем служить вместе, – я направилась вперед, пока меня не окутал жар Сайона. – Я отбуду половину его срока. Если Вселенная пожелает, пусть он начнет раньше и закончит первым. Но я предъявляю права на свои собственные триста пятьдесят лет. Уверена, этого более чем достаточно для незаслуженно плененного существа!
Сайон сжал губы в жесткую линию. Я вспомнила наш спор возле Недайи. «Я предъявляю на него права!»
Тогда Сайон мне не отказал, и по гневу, исказившему Его лицо, я поняла, что не откажет и теперь.
Возможно, я понимала в законах больше, чем считала.
– Церис, нет… – надрывным голосом произнес Ристриэль, словно ему было физически больно говорить.
Я не посмотрела на него, а вызывающе отвечала на взгляд Сайона. Мой звездный свет выступил наружу, засияв: мягкий и прохладный на фоне Его яркого, обжигающего пламени.
Даже сейчас не могу точно сказать, сколько мы молча сражались взглядами, не мигая, с пульсирующими вокруг силами. Возможно, прошло всего несколько секунд; для меня прошли годы. А для богов годы так же мимолетны, как для смертных секунды.
– Я приму твое предложение… – прорычал Сайон.
– Нет!.. – взмолился Ристриэль.
– …при одном условии, – закончил Сайон.
Я расправила плечи.
– Огласите условие.
Сайон убрал меч в ножны.
– Ты проведешь свои годы в Моем дворце. Со Мной.
Звездный свет на моей коже померк, оставив после себя бессильный голод. Несмотря на наши прошлые отношения с Богом-Солнцем, такого поворота событий я не ожидала.
Я не буду рядом с Ристриэлем в Забвении. Не смогу его коснуться, успокоить, утешить.
Тем не менее, ничто во всем пространстве и времени не способно помешать мне его любить.
– Я согласна, – мой голос оставался ровным.
Сайон почти не выказал никаких чувств. Почти, ибо я заметила выдох, от которого слегка расслабились плечи.
– Значит, решено.
– Подождите…
Сайон вспыхнул, Его терпение стремительно иссякало.
– Я даю клятву правды, что отдам его Вам, – я наконец взглянула на Ристриэля, от му`ки в его позе и на лице у меня зарыдала душа. – Но позвольте нам вместе провести оставшееся до рассвета время. Вы стоите на Матушке-Земле и судите во время правления Луны. Так приведите Ваш приговор в исполнение в свое законное время.
Я не могла расстаться с Ристриэлем, не попрощавшись должным образом. Не прикоснувшись к нему последний раз.
Губы Сайона скривились. Ему не понравилась моя просьба.
Ристриэль пробормотал:
– Я тоже приношу клятву правды, что не убегу. И вернусь к своим цепям на рассвете.
Над головой прогремел взрыв, привлекая внимание Сайона к разгоравшейся наверху битве.
– Что ж, будь по-вашему, – сказал Он низким и недовольным, но смиренным голосом. Ничего больше не добавив, Он махнул рукой окружавшим нас божкам. Те исчезли во вспышках света. Сайон задержался лишь на мгновение, взглянул на меня и вернулся к своей войне.
Я выдохнула, вместе с воздухом тело покинули и силы. В наступившей тьме, когда и свет Луны скрывали тучи, я рухнула на колени. Раздался раскат грома, больше похожий на надвигающуюся бурю, чем на знак божественного гнева. Возможно, даже во сне Матушка-Земля защищала нас от небесного побоища. В отсутствие Сайона, под растущим облачным покрывалом, Ристриэль вновь стал плотным.
Он опустился рядом со мной на колени и заключил в объятия, уткнувшись лбом в мои волосы.
– Нет, Церис, – шептал он, на голову упали слезы. Он говорил так, будто все еще надеялся меня разубедить. – Прошу, не надо.
Отстранившись, я взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, пробуя на вкус его боль и смешивая со своей собственной.
– Я не оставлю тебя во тьме, – то были истина, обещание и жертва. – И непременно к тебе вернусь, Рес.
Я обнимала его, а он меня. Мы горевали вместе. Впрочем, по правде говоря, в глубине души мы оба давно знали, какая судьба нам уготована. Мы были существами, выброшенными за пределы времени и наказанными за это. И вместе мы вернем наш долг.
До рассвета оставались считаные часы, и мы не теряли даром ни мгновения. Мы давали обещания и шептали молитвы, лежа на Матушке-Земле, медленно и тщательно изучая друг друга. Хватило лишь проблеска лунного света, чтобы одежда Ристриэля превратилась в кожу, и я узнала его так, как могла бы узнать смертного мужчину. Мы слились воедино, двигаясь, содрогаясь. Именно тогда я поняла, каково в действительности заниматься любовью, и спрятала это познание в сердце, защищая каждой крупицей силы, которую передала мне моя звезда.
Когда небо стало угрожать рассветом, мы обнялись и повторили наши обещания, смешанные с извинениями. Я пела ему, а он целовал меня в лоб, проводя пальцами по серебристым прядям в моих волосах.
Едва взошло Солнце, по обе стороны от нас появились два огненных божка в высоко пылающих шлемах, вооруженные копьями из слоновой кости. Они протянули руки, и связанный клятвой Ристриэль шагнул к ним навстречу.
Мое сердце уже разбилось, а когда вспышка света поглотила Ристриэля, скованного божками, был сломлен и дух. Я рухнула в пыль и разрыдалась. И окропляла Матушку-Землю своими слезами до тех пор, пока во мне ничего не осталось.
В стороне меня дожидалась проекция Сайона. Когда я закончила, Он забрал меня обратно в свой дворец.
Глава 24
Проведенная с Ристриэлем ночь не дала начало новой жизни.
Я расстроилась, ибо мне отчаянно хотелось иметь хотя бы его частичку, которую можно держать на руках и о которой можно заботиться, в то время как сам Ристриэль заперт в неведомом мне месте, а три с половиной столетия – очень долгий срок для не вполне смертной.
Однако кто знает, смогло бы дитя Сумрака выжить в доме Солнца?
Меня заточили во дворце, но не в комнате и не заковали в цепи. Тем не менее целый месяц я не покидала спальню с ее не-стенами и не-мебелью. Когда я не оплакивала свою потерю, то лежала на полу, глядя в усыпанное звездами небо, и шепталась с Сурриль. Часто она мне отвечала. Фосия и Эльта, вновь назначенные моими помощницами, изо всех сил старались меня взбодрить, но душевную боль могла унять одна лишь дочь. И я благословила ее каждым шрамом, который она мне оставила, как видимым, так и невидимым.
После первого месяца я стала бунтовать и раздвигать границы своей тюрьмы, ибо именно так и воспринимала дворец. Я подходила к краю и прыгала в небо. Забредала, куда не следовало: в оружейную, в покои других божков, даже к Сайону. Я перестала звать Его по имени, которое Он мне доверил. Да и вовсе перестала к нему обращаться и демонстративно не замечала, когда Он ко мне приходил, каким бы добрым, сердитым или сожалеющим Он ни казался.