М. А. К.
В разноцветном лесу, в воскресенье,
Молодежь разжигает костер,
И неведомо ей опасенье,
Что безумный художник — хитер.
Только старость почувствует это,
И уже не обмануты мы
Бурным праздником красок и света
Этим пиром во время чумы.
1965
Зимой у Академии художеств
Вместивший стыд и срам
Условных зуботычин —
Искусства старый храм
Вполне реалистичен.
Но не боясь угроз,
На окнах — ради ссоры —
Нарисовал мороз
Абстрактные узоры.
1965
К портрету
Отчетливо-твердо
Представилось мне:
Такому бы черту
На добром коне
Лететь в бездорожье
Навстречу врагу.
А проседь похожа
На бурку в пургу.
1966
Автопортрет
Как эти злые краски хороши:
Там боль и гнев лежат у изголовья,
И проступает — сквозь болезнь души
Улыбка плотоядного здоровья.
1965
О переводах
Для чего же лучшие годы
Продал я за чужие слова?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова!
Уж если говорить о переводах,
Которым отдал я немало лет,
То этот труд — как всякий труд — не отдых,
Но я о нем не сожалею, нет!
Он был моей свободою и волей,
Моею добровольною тюрьмой,
Моим блаженством и моею болью —
Сердечной болью, а не головной.
Пытаясь современными словами
Перевести восточный старый стих,
Я как бы видел древними глазами
Тревогу современников своих.
И так я сжился с опытом столетий,
Что, глядя на почтенных стариков,
Невольно думалось: ведь это дети —
Я старше их на столько-то веков!
1963
Признание
В этом нет ни беды,
Ни секрета:
Прав мой критик,
Заметив опять,
Что восточные классики
Где-то
На меня
Продолжают влиять.
Дружба с ними,
На общей дороге,
Укрепляется
День ото дня
Так, что даже
Отдельные строки
Занимают они
У меня.
1962
Надпись на книге «ЛИРИКА КИТАЙСКИХ КЛАССИКОВ»
Н. И. Конраду
Верю я, что оценят потомки
Строки ночью написанных книг, —
Нет, чужая душа не потемки,
Если светится мысли ночник.
И, подвластные вечному чувству,
Донесутся из мрака времен —
Трепет совести, тщетность искусства
И подавленной гордости стон.
1961
ЛИРИКА КИТАЙСКИХ КЛАССИКОВ (1955—1965)
ЦАО ЧЖИ (192—232)
Посвящаю Бяо, князю удела Бома
В пятом месяце четвертого года князь удела Бома и князь удела Жэньчэн — мои сводные братья — были вместе со мной на приеме у государя. И князь Жэньчэна скончался в великой столице Лояне. Я возвращался домой с князем Бома, но за нами последовал приказ, догнавший нас, и он гласил, что нам запрещено следовать дальше одной дорогой. Пришел конец совместному пути. Теперь дороги наши разошлись, и даже сама мысль об этом рождает горечь и тревогу. Мы, вероятно, расстаемся навсегда, и, чтобы выразить жгучую боль расставанья, я написал эти стихи.
Вчера
На императорском приеме
Нам было худо.
В путь собравшись рано,
Мы на закате
С мыслями о доме
Подъехали
К отрогам Шоуяна.
Тут Ин и Ло
Седые катят волны,
И нет конца
Их грозному потоку.
Остановились мы —
Скорбим безмолвно:
Нелегок путь наш,
Что лежит к востоку.
И, раня душу,
Долго будет длиться
Печаль
О каменных дворцах столицы.
О, как мрачна
Великая Долина —
Здесь редкие деревья
Одиноки,
Здесь ливни летние
Размыли глину
И превратили
Ручейки в потоки.
Чтоб не застрять,
Не потонуть в болотах,
Нам надо будет
В горы подыматься,
Где даже кони
На крутых высотах
Разреженного воздуха
Боятся.
Боятся кони —
Уши их прижаты, —
Но кони вывезут,
Не в этом дело:
Скорблю о том я,
Что теряю брата,
С которым жить всю жизнь
Душа велела.
Нас выбросили
С отчего порога,
Но даже это
Показалось мало...
Кричит сова,
И горную дорогу
Перебегают
Волки и шакалы.
От мух все белое
Чернеет скоро,
Клеветники
Сплели искусно сети.
Нас разлучат
Великие просторы,
И я останусь
Одинок на свете.
Вот остаюсь я
С думою о друге —
Для дум никто
Не изобрел преграды.
Осенний ветер
Леденит мне руки,
Трещат в траве
Озябшие цикады.
Запущен мир,
И только мгла струится,
И солнце путь свой
Уступает звездам.
И за день
Утомившиеся птицы
Торопятся
К своим семейным гнездам
Бредет овца,
Отставшая от стада,
И на ходу
Дожевывает пищу,
И скоро все
Покою будет радо,
Лишь я далек
От своего жилища.
Вздыхаю я —
откуда ждать известий?
Нам воля неба
Неблагоприятна:
Один из тех,
С кем жил и рос я вместе,
Погиб —
А жизни не вернуть обратно.
Его душа
Над родиной витает,
Расставшись с телом,
Что лежит в могиле.
Пусть человек
Внезапно умирает —
Душа не хочет,
Чтоб ее забыли.
Родится
Слабый человек на свете,
Потом исчезнет,
Как роса на солнце.
Природа
Не дарует нам бессмертье:
Как тень и эхо —
Юность не вернется.
И я не камень,
Не металла слиток, —
Погибну я
Среди сердечных пыток.
Мне трудно дружбу
Выразить словами...
Мужчина создан
Не для закоулка:
Он властвует
Над четырьмя морями,
И десять тысяч ли
Ему — прогулка.
Его любовь
Не ложное искусство,
Что от разлуки
Выглядит усталым.
Ужели знают
Истинное чувство
Лишь те, кто спят
Под общим одеялом?
Мужскую дружбу
И ее объятья
Могу ль сравнить я
С женскою любовью?
Ведь если в мире
Расстаются братья —
То за разлуку платят
Только кровью.
К небесной воле,
Ко всему на свете
У мудрецов
Является сомненье.
Сун-цзы как будто бы
Снискал бессмертье,
Но обманул меня
В своем ученье.
Ведь даже миг
Приносит перемены —
Прожить сто лет
Почти никто не может.
Твой дальний путь
За горных кряжей стены
Жестокой болью
Сердце мне тревожит.
Побереги же
Яшмовое тело,
Живи и здравствуй
До седин почтенных...
Беру я кисть,
Чтобы она запела
Словами песен —
Самых сокровенных.
Послание Дин И
Поздней осени
Сумрачный срок наступил,
И деревья простились
С увядшей листвою.
Утром иней ложится
На яшму перил,
Рвется ветер
В дворцовые наши покои.
Ну, а днем
Проливные бушуют дожди,
Заливные поля
Превратились в болото, —
И крестьян
Вековечная гложет забота,
И убийственный голод
Их ждет впереди.
Богачи
О чужой не горюют нужде, —
Где такие,
Что нищим помочь пожелают?
В лисьей шубе
Легко позабыть о беде
Тех, кто летнее платье
Зимой надевает.
Вспомнил я о Янь Лине,
Которого нет:
Он расстался для друга
С мечом драгоценным.
Ты похож на него —
И всегда неизменным
Будешь другом моим
До скончания лет.
Братьям Ин
Я долго
На Лоян гляжу с холма —
Там все теперь
И тихо и пустынно.
Там все дворцы
И бедные дома
Огнем войны
Превращены в руины.
И во дворах,
У сломанных оград,
Так разрослись
Кустарники и травы,
Как будто
Всё заполонить хотят,
Уверившись,
Что нет на них управы.
Да и поля,
Покрытые травой,
Не вспаханы
На всем своем пространстве.
Нет, братья не узнают
Край родной,
Сюда вернувшись
Из далеких странствий.
Когда-то здесь
Из труб вились дымки
Над суетою улиц,
Сердцу милых...
А ныне
Я немею от тоски,
Которую
И высказать не в силах.