Я сам – ровесник этих двух берез.
И пусть прошло почти полсотни лет,
Шумит листвой березовою дед.
Когда бы на погост я ни пришел,
Меня здесь, знаю, встретят хорошо
Шершавые, упругие стволы —
Как руки деда в крапинках махры.
А сквозь оградку в сторону и вверх
Внучатый пробивается побег…
Я с детства не знаю дороже родства…
Березовым корнем врасту я в суглинок,
И будет шептать мои строки трава,
Слагая былины любой из былинок.
А ветер былины с собой унесет,
Раздаст простодушно – по строчке на брата.
Родство – это, если произнесет
Сердечно слова твои кто-то, когда-то…
«Надраит полночь таз луны…»
Я сегодня в сообществе прачек…
Надраит полночь таз луны,
Его наполнит звездной пеной
И станет полоскать в нем сны —
Фантазии ночной вселенной.
Потом – в движениях легка —
Их, чистым напитав озоном,
Развесит, словно облака,
Над заалевшим горизонтом.
«Гляжу на Тихий океан…»
Гляжу на Тихий океан —
Простор безбрежный.
Граница есть,
Но где-то там,
А сам я между
Двух берегов:
Один – чужой,
Другой – родимый…
И плыть еще мне —
Ой-ёй-ёй! —
Необходимо.
Пока туда или сюда
Смогу причалить,
Пускай соленая среда
Меня качает,
Как сон,
Что издавна знаком
И снова снится:
Воды немерено кругом,
А не напиться…
Чердынь
Алексею Иванову
А по Каме, по Камушке стерлядь к истокам идет
Подо льдом, тяжело поводя плавниками…
– До свидания, князь!
Да пребудет с тобою народ,
Когда трубы звенят и полощется стяг над полками.
– До свидания, князь!
Не увидимся боле с тобой…
Проржавеет твой шлем, твои кости утонут в болотах…
Отчего же живет в моих жилах державная боль?
Отчего ж не умрет в моей памяти
Вольное что-то?..
И ведет эту память за Камень, в поход,
На Югру
Тот же ветер, что некогда дул тебе в спину.
И все тот же вогул со стрелою ее стережет,
Чтоб ударом одним обратить в вековую трясину.
– До свидания, князь!
С нами вместе не кончится Русь,
Обретая себя в пораженьях, как будто в успехе…
Я когда-нибудь также в последний поход соберусь,
Чтоб легендою стать —
обезличенно-гулкой, как эхо.
6 июня
В Европе громыхали пушки
Суворова и Бонапарта,
А над Москвою ворон каркал,
И нищий собирал полушки,
Чтобы купить «казенки» кварту.
Цвела рябина на опушке,
Цыганка раскидала карты,
Процокали кавалергарды…
И что еще?
Родился Пушкин!
Чтоб Бонапартом средь пиитов
Стать, как Суворов, непобитым,
И нищим, как простой народ,
Воспеть российскую природу,
Как вещий ворон с небосвода
Взирать на нас который год.
Навеки, как цыган, свободен,
И честен, как кавалергард,
Родился в этот день Господень,
Еще не гений и не бард…
«На стыке апреля и мая…»
На стыке апреля и мая
Прощальные взгляды горьки.
Ах, как я теперь понимаю
Никулиной Майи стихи.
Где запах корицы и моря
На каждой странице разлит,
Где даже полынное горе
О вечной любви говорит.
Но вечной любви не бывает:
Лишь в книжках – навеки она…
И мы впопыхах забываем
И взгляды, и имена.
Но запахи ветра и солнца
Не сможет ничто заглушить.
И память о них остается
На донышке чистой души.
Ведь, кажется, больше мы знали,
Наивной доверясь весне,
Когда на пороге печали
Чужих мы стихов не читали —
Своих нам хватало вполне.
«Не дай нам Бог с мечтою жить…»
Не дай нам Бог с мечтою жить
И, веря ей одной,
С ней ложе каждый день делить,
Как с милою женой.
Не придираться к пустякам,
Хвалить ее обед…
Тогда не трудно будет нам
Поверить: счастья нет.
Тогда не трудно в некий миг,
Как сам себя ни тешь,
Остаться без стихов своих,
Без чувств и без надежд.
Пусть будет дом, а в нем жена,
Творящая уют.
Пусть будет жизнь полным-полна,
Всем, что от жизни ждут.
Но пусть хранят нас небеса
От радости такой,
Когда любые чудеса
Все время под рукой.
Возвращение
Как молодость, неугомонны,
Как вдохновение, легки
Летящие в окно вагона
Березовые сквозняки.
Такое просветленье духа
Навеки хочется сберечь,
Как пониманье, что разлука —
Лишь ожиданье новых встреч
С горняцкой улицей и домом,
Где дремлет голубь на трубе,
И с кем-нибудь давно знакомым,
Кто может «ты» сказать тебе.
В горном краю
Золото березы, медь рябины
Над железным отблеском пруда…
Оглянувшись, проезжаю мимо —
Сам пока не ведаю куда.
Может, впереди одни утраты,
Если не считаю за добро
Платину завьюженных закатов,
Будущих рассветов серебро.
Будто никогда не знал иного —
Стали мне дороже наконец
Олово несказанного слова,
И надежд несбывшихся свинец.
«Чтоб жизнь узнать…»
Чтоб жизнь узнать,
Иду по ней пешком —
Автомобиль купить и не мечтаю,
Хотя с вожденьем издавна знаком,
Хотя, бывает, по небу летаю.
И все ж предпочитаю пеший ход,
Когда заметна каждая травинка
И слышно, как напевом небосвод
Раскачивает птаха-невидимка.
И лес, и поле, словно отчий дом,
Где дверь всегда открыта мне, как сыну…
Чтоб жизнь узнать, иду по ней пешком —
Уже перешагнул за половину.
«Солнцелик и многоцветен…»
Солнцелик и многоцветен
Мир вокруг,
Но как-то вмиг
Налетает черный ветер,
И мрачнеет ясный лик.
Словно ты во вражьем стане —
Только недруги кругом.
И еще немного – станешь,
Самому себе врагом.
Полетишь, утратив веру, —
Ни покрышки нет, ни дна —
Только мертвый, стылый ветер,
Только злая глубина.
И опомнишься не скоро,
Что живой еще пока…
И опять открыты взору
Небо, солнце, облака…
На обрыве
Владимиру Илляшевичу
Ледник отступал,
Обнажился обрыв,
Шершавый, как спелый кокос,
Корнями сосновыми чуть закрепив
Отвесный песчаный откос.
И лед обернулся
Соленой водой,
Пройдя через толщу веков.
Лишь камни, прибрежною встав чередой,
Напомнят, что был он таков.
А ветреной Балтики