Избранное — страница 35 из 40

Не знал, что так случится:

И на родной землице

Ты, словно оккупант…

Цивильные наряды предпочитаешь форме.

Слова своей присяги не смеешь повторить…

Бесправьем и хулою Отечество нас кормит,

Чтоб армию чужую когда-нибудь кормить.

Что ж, жизнь необратима…

Пусть даже небездарна.

Нам не бежать из Крыма, ведь он – уже не наш…

Слыла непобедимой,

Считалась легендарной.

Та, что теперь, похоже,

Не перейдет Сиваш…

…………………

Допелся дядя – вырос в аналитика!

Бай-бай пора, коль в песне все – политика!

Я лично в эти игры – не игрок,

Хоть партбилет на площади не сжег,

И в том, чем жил при нем, ничуть не каюсь.

Но и в карман, туда, где образок,

Вернуть его навеки зарекаюсь.

Тут, дядя, призывай – не призывай,

Я водку стал предпочитать «Кагору»…

Чтоб не глотать напитки без разбору,

Мне – красного – прошу не наливай!

3

Когда крестины наши мы обмыли,

Закончив миром праздничный обед,

И дядю до дивана проводили,

Где он уснул спокойно, как дитя,

То о событьях всех прошедших лет,

Полковника на сон перекрестя,

До полуночи с тетей говорили.

О маме самый главный разговор.

Ей с детства предначертаны страданья,

Поскольку имя выпало Христа…

И до сих пор – истории укор —

Отечеству не будет оправданья

За ссыльные сибирские места,

Что проредили мамину родню.

За церкви, обезглавленные лихо.

За то, что все – от мала до велика —

Мы медленно идем ко дну, ко дну.

Досталась маме горькая судьбина…

Одно спасибо, что не умерла…

А то – меня бы не было в помине.

Но мама, как положено Христине,

По-христиански не приемлет зла.

Его не помнит… Но беседы с нею

В моей душе пустили корешки.

История рождает эпопеи,

А состраданье, может быть, стихи.

Так боль, переплавляясь, станет светом,

А мальчик-безотцовщина – поэтом…

Но речь ведем сейчас не обо мне,

А о моей бесчисленной родне.

И то сказать, по свету нас немало…

Одно зерно в Америку упало,

И там, в троюродных, есть даже негр…

Сестрица с Украины учудила,

Взяла и мексиканца полюбила —

Теперь у них – известный инженер.

Еще одна – так та за итальянцем…

Короче, все мы в чем-то иностранцы

В родной стране с фамилией на «ан»…

И не понять: кто – немцы иль евреи,

Хохлы иль белорусы?.. А точнее,

И ту, и эту кровь в себе лелея,

Несем по жизни званье россиян!

И где бы ни мотало нас по свету,

По предков наших памятному следу,

Мы шар земной по кругу обойдем,

К родне московской в гости попадем.

4

Моя московская родня

Любила, в общем-то, меня.

Так, как Москва Россию любит…

Всему, конечно, голова,

В своих амбициях права,

Она пришельца приголубит

На день иль два…

И – извините:

По счету надобно сполна

Платить, а если не хотите

(Вас много, а Москва – одна!),

Тогда «адье»[6], мой друг, «вале»[7] —

Все даром только лишь в Кремле!

Я квартирантом жил, бывало…

Родня, бесспорно, уставала.

И я, бесспорно, уставал

От нищеты и униженья

Быть в том бесправном положенье,

Которое как одолженье

От тех, кто сам нужду познал.

Но не на век же гостеванье —

Я утешался так всегда,

Что, слава Богу, расставанье

С Москвой нас примирит тогда,

Когда за окнами вагона

Тихонько поплывут назад,

Столбы Казанского вокзала…

А там – замельтешат в глазах

Все полустанки, перегоны,

Которыми земля связала

С Москвой Урал,

Где – мой причал.

Где понимаешь, в свой черед,

Что хоть Москва – страны столица,

И ею должно нам гордиться,

Но не Москвой страна живет!

Она живет сама собою,

Где то же небо голубое,

Где повседневный труд, как крест…

Да-да, Москва – не вся Россия.

И не к лицу ей роль мессии —

Такой в райцентре каждом есть!

И, все ж, Москва, чей звук любой

В Сибири эхом отзовется,

С тобою связан я судьбой,

Как связано ведро с колодцем.

Твоя наука тем ценна,

Что в жизни может пригодиться…

А если уж не смог напиться,

Так, знать, ведро совсем без дна.

Я нахлебался до краев

Твоих сует, проспектов, чаю…

Я по тебе, Москва, скучаю.

Вот так выходит, е-мое…

Хоть свой Урал не променяю

На твой купеческий расклад,

Но новой встрече буду рад.

Пока же помнится былое:

Театры, выставки, Арбат,

Где я любовью молодою

Был, как сушняк огнем, объят.

Где всех икон твоих оклады

И всех церквей колокола

Меня венчали с той, что рядом

Со мною в миг весны была.

Где, как итог любых идиллий,

Твоих вокзалов сквозняки

И паровозные гудки

Нас с нею тут же разводили

Страстным бульваром в тупики,

На круги прежние, на круги…

К мужьям и женам на поруки…

Звучи, звучи, мажорный туш,

Во славу и спасенье душ!

Исповедь о любви

Как Петр отрекся трижды от Христа,

Я от любви спешил отречься всуе…

Жизнь начиная с чистого листа,

Предательство скрывая в поцелуе.

Умеют лгать и страстные уста.

Иудин поцелуй – один из ста!

Куда как чаще предает нас слово:

Одно из двух, оно, увы – Петрово.

Пока еще не прохрипел петух,

Неискренне оно – одно из двух!

Но до зари нам не дано иного…

Из двух одно – идет от сердца слово.

И откровеньем этим дорожа,

К любви стремится каждый миг душа

На грани притяжения земного.

Прощая нам, обид не вороша,

Любовь опять нам сердце открывает

И душу добрым светом омывает,

Которым и спасается душа.

5

На круги добрыя своя

Стремится встать душа моя.

Любить людей и верить ближним,

И дальним верить однова.

И никого не мыслить – лишним…

Идея, право, не нова.

Но не затасканы слова,

Поскольку так несовременны.

И нравственные перемены

В них обозначены едва…

На круги добрыя своя

Стремится встать душа моя.

Все это было, было, было…

Открытий здесь не совершить.

Но недоверием постылым

Нет сил душе душою жить,

И поиск солнечных традиций

Вотще не может прекратиться,

Хотя бы для души самой…

Так обесчещенной девице

Все снится с белою фатой

Кортеж, алтарь и муж законный…

И мимолетные вороны

Не могут грезы отпугнуть.

Непоправим наш крестный путь,

Поскольку он не нами избран,

Верней, не нами проторен…

Мы, как слепцы во время «измов»

Бредем во тьме с поводырем,

Которого не знаем даже…

А если б знали, все равно —

Душа все видит и подскажет,

Где Божий свет, а где – темно.

И пусть наш путь идет по кругу,

Суля грядущую разлуку,

Стремится встать душа моя

На круги добрыя своя.

…………………

С моей сестрою во Христе

Мы о душе пеклись немало.

Все тетя Зина понимала,

Хоть знала похожденья те,

Какими хвастать не годится…

Да, ведь не все свята водица!

Была б душа твоя чиста…

Покайся, и тебе простится

Мирская эта суета!

И во спасенье племяша

Молилась тетя и говела,

И приобщить меня хотела…

Да, вот не вышло ничего…

Однако, добрая душа

В богоугодном этом деле

Добилась все же одного —

Меня подбить она сумела

На крестный ход… К кому? – К царю!

Он на Тайнинке, где-то рядом,