Ночь темнее копирки
или чёрного дня.
Не светлее коптилки
и душа у меня.
Завтра солнышко встанет,
как вставало вчера,
Только вдруг не дотянет
фитилёк до утра.
1997
Майоль
Я вам скажу: такие бабы,
Каких француз Майоль ваял,
У нас работали на БАМе,
Грузили камень и металл.
Сними с них штопаные шали,
Сними с них ватные порты,
И перед миром бы предстали
Богини вечной красоты!
1997
«Вновь с небес, из Божьих век…»
Вновь с небес, из Божьих век,
Пал на землю первый снег.
Как живое существо,
Я боюсь топтать его.
1997
«Вчера ты меня полюбила…»
Вчера ты меня полюбила.
Вчера ты осталась со мной.
Какая небесная сила
Свела нас в юдоли земной?
Какой беззащитной и нежной
Была ты всю ночь напролёт.
И вот королевою снежной
Глядишь – и в глазах твоих лёд.
И я трепещу, как преступник,
Неловко укравший кусок.
И кажется всё недоступней
Мне твой голубой поясок.
1997
«Как мне легко, когда ты возле…»
Тамаре
Как мне легко, когда ты возле,
Как тяжело, когда не здесь.
Так может разве только воздух
Нам никогда не надоесть.
Сравню ли с тучкой золотою,
С голубкой белою, как снег,
Совсем нисколько вас не стою
Я – камень, ворон, человек.
1997
Колыбельная
Спит подсолнух в огороде.
Спят деревья. Спит река.
И сознание в народе
Тоже вроде спит пока.
Спит жена моя Тамара —
Белым личиком к стене.
Ночью пол земного шара
Забывается во сне.
Лишь печальные поэты
Да ночные сторожа
Смотрят в небо, где планеты
Блещут, медленно кружа.
«Мчатся тучи, вьются тучи» —
Очень жалко, что не я
Сочинил сей стих певучий,
Как кастальская струя.
Только зря один приятель
Слух пускает обо мне:
Дескать, я от водки спятил —
Я ещё в своём уме.
Знаю, знаю, скоро утро
К нам придёт, как верный друг.
И народ светло и мудро
Поглядит на всё вокруг.
1997
«Если бы читатели сказали…»
Если бы читатели сказали:
– Музу нам свою изобрази, —
Я бы вспомнил девку на вокзале,
Спящую, ботиночки в грязи.
1997
«Когда в тупик упрётся даль…»
Ю. Маркову
Когда в тупик упрётся даль
И белый свет сойдётся клином,
Помилуй, Господи, прости нам
Земную радость и печаль.
1997
«Всё меньше друзей остаётся…»
Всё меньше друзей остаётся.
Всё больше уходит во тьму.
А сердце по-прежнему бьётся,
Как будто не больно ему.
Как будто мне сладко живётся
На свете, почти одному.
1998
«Леса таинственны и строги…»
Леса таинственны и строги,
Ночная непогодь блажит.
И тропка малая к дороге,
Как дочка к матери бежит.
1998
Живопись
Красная комната, красный квадрат.
На Богородице красный наряд.
Красного в речке купают коня.
Красные маки глядят на меня.
Красную краску я очень люблю.
Даже Всевышнего часто молю:
Только бы серый не съел её цвет —
Красную Шапочку волк-людоед.
Над садами над зелёными,
Крепко за руки держась,
В небесах летят влюблённые —
Что им наша пыль и грязь!
Говорят с кленовым посохом
Сам художник Марк Шагал
По воде ходил, как посуху,
И по воздуху шагал!
1998
«Кто слыхал это грозное эхо…»
Кто слыхал это грозное эхо,
Тот едва ли его перенёс —
Сочетание грозного смеха
С переливом младенческих слёз.
Говорят, ничего не слыхали
Люди равного тысячи лет.
Отдалённые ноты звучали,
Но в душе не оставили след.
1998
«То ли ещё будет там, в туманной мгле…»
То ли ещё будет
там, в туманной мгле,
Если станут люди
жить не на Земле.
Если их планета,
брошенная прочь,
Лишь печальным светом
сможет им помочь.
1998
«Если бы не было вас на земле…»
Если бы не было вас на земле,
Я бы умчал на планету другую.
Сотни, а может, и тысячи лет
Там бы разыскивал вас, дорогую.
Если бы не было вас на земле —
Лёгких волос и стремительных ножек,
Я и при солнышке жил, как во мгле,
И всё молил: – Сотвори её, Боже!
1999
«Бедные люди – всё те же они…»
Бедные люди – всё те же они
В наши прекрасные, светлые дни?
Дуня с гусаром умчались в метель.
Двое с Башмачкина сняли шинель.
Холодно, голодно бедным зимой.
– Варенька, маточка, ангельчик мой!
1999
Оле
Лёгкий след одиноких прогулок…
Где наши мысли бесстрашные?
Где наши светлые сны?
Где наши грёзы вчерашние?
Вихрем каким сметены?
Господу Богу помолимся,
Твёрдо уверуем в том,
Что устоим, что не сломимся
С самым тяжёлым крестом.
1999
«Что смерти и сильнее и страшней?..»
Что смерти и сильнее и страшней? —
Лишь наше представление о ней.
1999
«О, эта музыка! О, эта ночь!..»
О, эта музыка! О, эта ночь!
Все наставления школьные прочь!
Звёзды алмазные режут глаза,
И разойтись ослеплённым нельзя.
Лучше валяться в глубоком снегу
И поцелуи срывать на бегу.
И расшнуровывать твой сапожок,
Пробуя внутренний талый снежок.
1999
«Синий-синий колокольчик…»
Синий-синий колокольчик.
Как прекрасен звон его!
Только тот, кто не захочет,
Не услышит ничего!
1999
Сверчок
Я – невидимый сверчок —
Очень добрый старичок:
Не умею песни петь,
Но зато могу скрипеть.
Люди спят, а я не сплю,
Свои песенки скриплю.
Свои песенки скриплю,
Потому что вас люблю.
1999
Тёмные светы
Тёмные светы ненастной погоды,
Тусклые краски предзимнего дня
Горькое чувство ущербной свободы
Вдруг пробудили в душе у меня.
Будто душа никогда не взмывала
В самую высь, возражая судьбе.
Будто бы всё, что со мною бывало,
Я сочинил на потеху себе.
Нет! Я знавал и счастливые годы.
Нет, не всегда угнетали меня
Тёмные светы ненастной погоды,
Тусклые краски предзимнего дня.
1999
«Старею, брат, старею…»
Старею, брат, старею,
Как лист на деревах.
Всё чаще руки грею
В дырявых рукавах.
И всё ж взываю к Богу:
– Хотя бы на версту
Продли мою дорогу
Из этой жизни в ту!
1999
«Побелели на холоде…»
Марии Семёновне Корякиной
Побелели на холоде,
Онемели уста.
И деревья нахохлились.
И дорога пуста.
Небеса тёмно-серые,
Как надгробья плита.
И печалюсь. И верую
Во Иисуса Христа.
1999
«Хлеб молоком запиваю…»
Хлеб молоком запиваю.
Плачу, читая «Муму».
Сколько мне лет – забываю.
Кто я такой – не пойму.
Раз уже в детство вернуться
Я так нечаянно смог,
Где моё синее блюдце?
Где мой любимый свисток?
Где моя бабушка Оля?
Где моя бедная мать?
Нет, из подземной неволи
Мне их сюда не зазвать!
В мире чудес не бывает.
Есть лишь бесхитростный бред,
Ежели кто-то впадает